«Но меня ведь это никак не касается», подумала я, запираясь в своей спальне. Летисии не было, вероятно, ее допрашивали полицейские, но она никогда и не ночевала со мной. Прислуга не ночует в спальне замужней женщины, пока та не становится в тяжести. И у меня мелькнула лишь мысль, что я снова пошла поперек воли мужа. Он не говорил мне, что я должна закрыться и от него.
Но я сомневалась, что ему до меня будет дело. Он не приходил ко мне в комнату всю эту неделю с момента венчания, почему бы ему это делать сейчас, когда случилось такое несчастье.
Оборотень ли? Может, зверь?
Я была достаточно гибкой, чтобы с трудом и не сразу, но расшнуровать корсет, да и к помощи горничной я прибегала редко. Седьмая дочьэто та, кого и родители вспоминают с трудом, и то когда приходит время выдавать ее замуж. Прислуга в доме отца была мне не положена, я обходилась своими силами или помощью кого-то из сестер.
В моей комнате тоже стало теплее. Обычно в городских домах трубы от печей проводили в стенах так, чтобы тепло расходилось по всем комнатамтак было в доме прадеда и деда, где жили мы с младшими сестрами какое-то время, а в сельских домах топили каждую комнату или держали открытыми двери. В доме отца я постоянно мерзла, потому что жила дальше остальных от комнат с печами, и нередко мы забирались с сестрами под одно одеялоточнее, прочие одеяла накидывали сверху, и так, прижавшись друг к другу, рассказывали прочитанные истории или мечтали, что будет, когда мы вырастем.
Глупые, бесполезные, давно растаявшие мечты. Но девочкам они были простительны.
Я распустила волосы, надела ночное платье и забралась в постель. Она остыла, а меня немного потряхивало, я знала, что не от холода, а от волнения. И оборотень, поначалу представлялось мне, беспокоил меня меньше, чем муж.
Я допускала, что полиция может и ошибаться. И даже Филипп. Мне хотелось так думать, я ворочалась с боку на бок, назойливые мысли не давали уснуть, пока я не поняла. Зимой оборотням и легко и трудно одновременно. Людижертвытепло одеты, неповоротливы, бегают медленно, увязают в снегу, но зимой же и редкий человек выходит в лес без ружья. Этот несчастныйудача. Припозднившийся, одинокий, быть может, немолодой, вполне вероятно, что бывший городской житель, подавшийся от долгов в королевские крестьяне, не знающий, что в лесу может встретиться голодный зверь, и потому не вооруженный. Ни женщин, ни детей, ни резвящихся девушек. Оборотню нужна кровьочень сложно достать добычу зимой, если не соваться в поселение
Я тоже могла ошибаться.
Но каждый здесь на виду. Пока оборотень человек, ему нужно где-то скрываться. Где-то жить. Даже если он наткнется на пустую сторожку, дым будет виден издалека. Будет ли он рисковать?
И если да, то, возможно, мой муж и искал его? Как? Он знал заранее, что что-то нечисто?
Сон не шел. Я не находила себе места и уговаривала себя, что все напрасно. Я ничего не знаю об этих краях, ничего не знаю толком об оборотнях, кроме рассказов прадеда и вряд ли правдивых легенд, что я не знаю людей, лес, что только выдумываю. Я все равно ничего не решу и не сделаю, лишь измучаю себя и буду разбитой завтра, а за окном уже брезжил, казалось, бледный серый рассвет.
Но все-таки я смогла заснуть ненадолго и спала крепко, и мне никто не мешал. Проснулась я поздно, первым делом взглянула на окно. Неяркое солнце пятном плыло за облаками и пробивалось сквозь шторы, что значилоуже не меньше десяти утра.
Полицейские могли уехать, тело несчастного увезти, что-то с ним будут делать, искать кого-то. Мой муж или занят своими делами, или работает в кабинете, я не стремилась попадаться ему на глаза.
Я спустила ноги с кровати, наслаждаясь теплом, и попыталась придумать занятие на день. Позавчера я начала украшать к новогоднему балу платье, стоило доделать его до конца, пусть я была совсем не уверена, что бал вообще состоится, а если и состоится, что я на него попаду.
Я отдернула шторы и убедилась, что солнце мне не померещилось, двор утоптан следами множества ног и нет никого, кроме пришлой крестьянки, возившейся в дальнем углу возле сараев со скотиной. Крестьянка гремела ведрами, и мне безумно захотелось теплого молока.
Я обернулась, облизываясь в предвкушении и выискивая взглядом платье. Несмотря на то, что после свадьбы мой гардероб был полон роскошных нарядов, я пока надевала лишь два из них
Что-то на полу крайне мне не понравилось. Я могла поклясться, что вчера этого не было. Небольшое пятно, очень заметное на светлом ковре, поэтому я подошла и наклонилась, рассматривая его.
Пятно засохло. Размером в треть моей ладони, аккуратной, почти правильной круглой формы. Кажется, оно было красным.
Что этокровь?..
Глава четвертая
Мне показалось, что я простояла так на коленях довольно долго и никак не решалась дотронуться до пятна. Я понимала, что крови неоткуда здесь взяться, и не увидеть раньше я его не могла, и никто не мог пролить что-то На самом деле прошло не больше минуты. Времяштука странная.
Я поднялась, отряхнула платье и задрала голову к потолку. Проскочила какая-то нелепая догадка, что, может, туда попала и погибла крыса или еще какой мелкий зверь, но нет, на потолке не было пятен.
«Летисия могла порезаться», это было самым простым объяснением. Да, она вполне могла, не имело никакого смысла забивать себе голову происхождением этого пятна. «Можно просто спросить у нее». Да, можно.
Я подошла к двери и отперла ее. Замок слегка заедал, но пользовалась я им нечастопару раз в самые первые дни, когда я видела, что муж уезжал, я запиралась. Так мне было спокойнее, потом я заставила себя не потакать своим страхам. В конце концов, лорд Вейтворт был прав и мне ничего не угрожало в этом доме.
В коридоре стояла тишина, и во всем доме, похоже, тоже, если не считать доносившихся из кухни покрикиваний Алоиза на поварят. Во время готовки повар священнодействовал, я так и не рискнула поприсутствовать, хотя готовить любила и умела, но Алоиз слишком нервничал, когда кто-то покушался на его владения. Даже своих помощников он выносил с трудом, в чем я смогла убедиться, когда вместе с Летисией осматривала дом. Поварята летали по кухне как воробьи, подгоняемые криками и полотенцами, а при виде нас Алоиз подобострастно вытянулся и состроил такую физиономию, что я предпочла быстро уйти, пока в меня что-нибудь не полетело.
Это все потому, что мне нечем заняться, сказала я себе. Руки женщины должны быть заняты шитьем, готовкой или ребенком, так меня учили, но выбор сейчас у меня был невелик. Шитье, мой бальный наряд.
Я нашла в шкафу и надела платье попроще, которое не требовало помощи горничной. Подобный покрой считался домашним, и я понадеялась, что полицейские уже покинули усадьбу. Волосы я тоже заплела в обычную косу и поймала себя на забавной мысли, что признала себя хозяйкой этого дома настолько, что позволяю себе выглядеть так, словно не собираюсь покидать эти стены.
Почему-то проговорить это про себя оказалось не так уж и сложно. Хозяйка дома. То, к чему стремилась каждая девушка, и у меня не просто домимение, хозяйство. Да, то, что принадлежит королю, принадлежит королю, но территория усадьбымоя и моего мужа. Или моего мужа и моя, что, впрочем, не так уж и важно.
А летом я смогу осуществить заветную мечтуразбить настоящий сад. Какое-то подобие мы с сестрами делали в палисаднике дома прадеда, но в большом городе это было совсем не то.
Интересно, подумала я, муж разрешит мне построить беседку?
Я воодушевилась. Моя новая жизнь была не так и плоха, меня ждало много забот и хлопот, и совершенно некстати была мысль про мужа и то, что это не исключило того, что я его все еще если и не боялась, то не принимала. Но, может, и он был не так страшен и плох? Холоден, но для мужчины это не недостаток?
Я приоткрыла дверь на кухню и сразу поймала летящее в меня полотенце.
Миледи! хрипло вскрикнул Алоиз, и мне показалось, он чудом удержал себя от того, чтобы не шлепнуться на колени. Миледи, это было не в вас!..
Конечно, шепнул у меня за спиной поваренок. Он метил в меня, миледи, только вот не попал.
За что же? спросила я. Поварятатак назывались помощники повара, но мальчишкой лет четырнадцати был один из них, сейчас пытавшийся не уронить в раковину огромную пустую кастрюлю. Тот парень, в которого кинул полотенце Алоиз, был мне ровесником.