Денег? подсказала Варвара Сергеевна.
Не совсем Вы только не подумайте, проституцией мы не занимались! Ради поддержки, иногда просто ради фана.
От Валерия Павловича, который часто общался с сыном, Варвара Сергеевна переняла кучу молодежных словечек, и ей это нравилось.
Но слово «фан» ей прежде не встречалось.
Не совсем понимаю, что это.
Фан? Это молодость. А молодости свойственно особо не париться.
И в этом ее преимущество.
Веревка вылезла из капюшона и оказалась в руках распоряжайки. С мольбой во взгляде Жанка покосилась на собеседницу.
И Самоварова ей подыграла:
Представьте, я тоже была молода, а опрометчивые поступки совершаю и по сей день, с иронией произнесла она. Расслабьтесь, Жанна, не в моих правилах осуждать людей. Меня пригласили сюда, чтобы помочь, а не разоблачать ваше общее прошлое.
Но вы же сажали людей в тюрьму?! как будто внезапно опомнилась распоряжайка.
Не я сажала, суд. Но вовсе не за фан.
А за что?
За нарушения закона, перечисленные в уголовном кодексе Российской Федерации.
Ясно А вы совсем не похожи на следователя. Я бы подумала, что вы из творческой интеллигенции какой-нибудь ответственный редактор, решающий судьбы рукописей.
В каком-то смысле мы все решаем чьи-то судьбы. А что касаемо меня, то я уже давно не следователь, а расследователь. И Варвара Сергеевна улыбнулась своей коронной рассеянно-задумчивой улыбкой. А сейчас вот пытаюсь писать роман.
Вы очень интересный человек, после паузы продолжила Жанна. Теперь она явно старалась подольститься, закрепиться в снова пойманной тональности общения. Кстати, может, по кофейку, для связки слов в предложении? А еще лучше по коньячку?
Для коньяка рановато, а от кофе не откажусь.
Тогда пойдемте в дом!
Но у меня тоже кофе есть, а сегодня, благодаря вам, есть уже и чашки.
Там ваш Валерий Павлович, и я ему явно не нравлюсь. Не обижайтесь, но у он у вас больно заумный. Ни слова, как говорится, в простоте Мне сложно с такими людьми.
Глупости. Хотя, как скажете, можно и в большой дом.
Этого Самоварова и хотела.
Жанна повела ее через террасу, на которой рабочие, допивая кофе, что-то негромко обсуждали.
На сей раз даже не взглянув в их сторону, распоряжайка приоткрыла дверь.
Отуда-то из глубины, видимо, со стороны центрального входа, послышался разговор.
Я буду ждать маму здесь! раздался тоненький упрямый голосок.
Ему что-то совсем тихо, так, что было не разобрать, отвечали.
Нет! Я хочу здесь! Я не хочу наверх!
Жанна замешкалась на пороге.
Что-то мало они сегодня погуляли, оправдывающимся голосом обратилась она к Самоваровой, но лицо ее при этом потемнело.
По мере приближения вошедших голос мальчика становился все громче и истеричнее:
Я тебя ненавижу! Я хочу ждать маму здесь!
И тут за спинами Варвары Сергеевны и Жанны, застывших у открытой двери на террасе, послышался жуткий грохот.
Маленький кривоногий дядя Ваня лежал на бетонном полу, похожий на пойманного в банку паука, и бился в конвульсиях. Лицо его исказила судорога, изо рта шла пена.
Михалыч схватил со стола ложку и ловкими опытными руками разжал товарищу маленький, неестественно красный рот.
19
Из дневника Алины Р. 1 мая.
В этом доме у меня постоянно мокрая после душа голова. Толком подкраситься, в отличие от Жанки, не успеваю, а с ресницами, бровями и ногтями вопрос решаю два раза в месяц спасибо современным технологиям, ногти всегда красные, а брови и ресницы почти соболиные.
Из запланированного на день, как правило, удается сделать все, но на себя времени почти нет. Когда я предложила Жанке остаться, точнее, она не мытьем, так катаньем, оставшись без работы, вынудила меня сделать это предложение, я поначалу обрадовалась: мы снова, как в добрые старые времена, были вместе.
Каждый день мы готовили для Тошки затейливые блюда, играли с ним в прятки, гуляли в лесу и два-три раза в неделю, как раньше, занимались вместе йогой.
Привыкнув к ней заново, я начала бояться, что она вдруг передумает и уедет.
Тогда я стащила у нее заколку.
Вдруг сработает?
Сработало, но не так, как хотелось.
Произошло неизбежное: Жанка залипла на Ливрееве.
С тех пор йогу (и все остальное) ей заменяет наш прораб, а что до меня, то здесь включается моя обычная амбивалентность: с одной стороны, мне проще оттого, что не приходится подолгу уговаривать ленивую подругу принести коврики и уделить практике хотя бы двадцать минут, а с другой я злюсь на себя за всегдашнее потакание чужим желаниям и следование на поводу у чужих обстоятельств.
Вообще, если подумать (как же я хочу повесить на разум железные замки, чтобы навсегда закрыть себя от этих изнуряющих мыслей!), я всю жизнь только и делаю, что иду на поводу у чужих обстоятельств.