От этого ниггера бесполезно ждать описания белой красотки, замечаю я. Они для него все как одна богатые капризные стервы. Уж лучше съездить в этот самый театр и расспросить работников, что дежурили там в тот вечер.
Пусть этим Морринг займется, он у нас любитель всяких культурных развлечений, усмехается шеф. А мы пока разберемся с трупом.
Подходим к Уиллигану, который как раз закончил и отряхивает руки от комочков ила и тины. Труп, накрытый простыней, уносят на носилках в санитарный фургон. Ладно хоть не пришлось с ним возиться, как с тем троллем.
Ну, что у тебя, Мэтт? устало потягиваясь, спрашивает Катсон.
Труп и правда пролежал в воде около суток, закуривая, отвечает коронер. По крайней мере, тот черный вас не обманул насчет даты да, я слышал краем уха ваш разговор. А насчет причины смерти Я искал следы утопления, но их нет. Телесных повреждений, в общем, тоже. До вскрытия не берусь ничего утверждать, но, похоже, способ убийства тот же, что и у тролля, только на этот раз замаскированный под аварию.
Но на этот раз мы уже чуть больше знаем об убийце, задумчиво теребит ус начальник. Ладно, парни, сворачиваемся и едем в управление. Машину и без нас осмотрят. А то я уже с ног валюсь от усталости. Да уж, подкинули нам работенку
В участок мы вчетвером, включая свидетеля, возвращаемся на машине Катсона. К этому времени окончательно светлеет, улицы города наполняются движением. Я стараюсь отвлечься, подумать о чем-нибудь легком и ненавязчивом, но в голову, как назло, лезут только мысли о странном маньяке. Не выдержав на полдороге, засыпаю, уронив голову на макушку сидящего рядом и проверяющего записи в блокноте Оггерлифа.
Как только мы входим в двери управления, навстречу нам шагает крупный бурый заяц в форме курьерской службы.
Господа, вы не подскажете, где мне найти детектива Аллана Гелленберга? спрашивает он.
А в чем дело? сразу же настораживается Катсон.
А, так вы детектив Гелленберг? Вам повестка из федерального суда, распишитесь. Он сует начальнику в лапы какую-то бумагу и, получив роспись, шутливо отдает нам честь и стремглав выбегает за дверь. Катсон стоит посреди коридора, вчитываясь в предназначенную мне повестку, а затем резко вскидывает на меня взгляд, и глаза его, превращаясь в щелки, наливаются яростью.
Черт бы тебя побрал, Аллан! шипит он. Я так и знал, что все этим закончится!
Он с ненавистью пихает в мои руки повестку. В глазах у меня от недосыпа и неожиданности все плывет, но несколько строчек на бумаге сразу бросаются в глаза: «явиться в суд в качестве ответчика по иску от м-ра П. Паттерсона по делу о причинении морального ущерба» Я только усмехаюсь, вспоминая морду прикованного к кровати свина, но шеф выглядит уже по-настоящему разъяренным, и вся шерсть на его теле так и встает дыбом.
Ты отстранен от расследования до дня суда, Гелленберг, выдыхает наконец он. Скажи мне еще спасибо за то, что не выгнал тебя с позором. Но сегодня же напишешь рапорт об уходе. Терпеть твои выходки у себя под боком я больше не намерен.
И, повернувшись, с резко торчащими вверх хвостом и ушами он скрывается за дверью своего кабинета.
***
Расположенная в южном конце Мичиган-авеню галантерея Пэтти на самом деле ни что иное как подпольный паб. Здесь продают настоящий, не самогонный алкоголь. Стоит только шепнуть хозяйке заведения нужное словечко и сунуть пачку банкнот, и бутылка свежего «Коблера» окажется у вас в руках. Этим пользуются многие, даже богачи и чиновники часто заходят сюда. У меня же в этом заведении особые привилегии, потому как хозяйка Пэтти на самом деле оборотень и я, еще будучи Охотником, как-то пощадил ее. Возможно, эта самая мягкость и сыграла со мной в дальнейшем много злых шуток, но зато теперь я могу беспрепятственно нажираться прямо в зале у Пэтти.
Едва я вхожу в пустой по дневному времени бар, как Пэтти все понимает по моему лицу и тут же ставит на стойку бутылку с невинной этикеткой «Кетчуп» и двойным дном и порцию рагу. Если нагрянут проверяющие и потребуют открыть бутылку, внутри действительно окажется кетчуп. Только мы с Пэтти знаем ее секрет, и, воткнув соломинку в специальное отверстие внизу бутылки, я потягиваю настоящий ирландский скотч. После трех глотков все внутри у меня теплеет, глаза увлажняются, и Пэтти с ее седыми волосами в тугом пучке, мускулистыми руками и грязным фартуком уже не кажется мне такой непривлекательной.
Опять проблемы на работе, Аллан? осведомляется она, привычно протирая стойку.
Проблемы Проблемы по жизни, проблемы везде И я рассказываю ей про скандал с Паттерсоном. Но сегодня ей, похоже, я со своими новостями до лампочки.
Свинина и евреи вещи несовместимые, что поделать, говорит она в конце моей истории.
Тебе лишь бы посмеяться Ставлю на стойку пустую бутылку, прошу повторить. Пэтти спускается в погреб, зарядить хитрый сосуд новой порцией, а я, уронив голову на стойку, дремлю. Пробудившись с ее возвращением, продолжаю напиваться и вскоре выкладываю хозяйке все, что гложет мою душу. В баре по-прежнему нет никого кроме нас, лишь приемник в углу бодрым голосом выводит какие-то песни, смысл которых едва достигает моего затуманенного сознания.
Я думаю, тебе нечего бояться, Аллан, подводит итог моим излияниям Пэтти. Пока этот маньяк не пойман, тебя вряд ли выгонят. Никто лучше тебя не справится с этим делом.
Ты думаешь? Громко икаю и едва не роняю бутылку на пол. Бля А по-моему, Пэтти, я просто стал никому не нужен. Я как грязная тряпка, которой подтерли пол и выкинули. Я был нужен в войну, когда речь шла о спасении Европы. Но затем меня поперли из Охотников, потом ушла Хелен, а вот теперь еще и это
Ты так до сих пор и не забудешь то, что было десять лет назад? приблизив ко мне свое крупное желтое со звериным оскалом лицо, говорит Пэтти. А я тебе скажу, почему. Мрак с того дня крепко засел в твоей душе, и ты все никак не можешь его выгнать. Пора бы уже смириться и перестать залечивать себя пинтами виски, это лишь сильнее растравит твои раны. Одним словом, иди домой, Аллан. Протрезвей и возвращайся к работе.
«Мрак в душе, проносится в моей голове. Где-то я уже это слышал Неужели все снова повторяется?..» Не успев додумать мысль, валюсь на стойку и впервые за эти дни засыпаю спокойным и крепким сном.
Прелюдия 1: С прибытием, господин "падальщик"!
12 июля 1918 года
Западный фронт, близ Марны
Разместившийся в доме на окраине одного из предместий Парижа штаб союзных войск предсказуемо встречает нас простотой и строгостью. Вслед за адъютантом генерала Першинга поднимаюсь на второй этаж, встречные военные козыряют нам, я, еще не привыкший к этому жесту, неловко отвечаю им. Наконец адъютант, вертлявый сухопарый человечек (прославленный генерал терпеть не может нелюдей рядом с собой) останавливается у одной из дверей и после короткого стука и приглашения войти мы оказываемся в просторной комнате, где у стола с картами толпятся навощенные усы, блестящие погоны и аксельбанты. Звучит незнакомая речь, в воздухе вместе с пылью витает смесь запахов дорогих одеколонов, от которой мне сразу хочется чихать. При нашем появлении все разговоры разом стихают, и офицеры поворачиваются, окидывая меня высокомерными взглядами.
Господа, позвольте представить, выходя вперед, докладывает адъютант. Капитан Аллан Гелленберг, из Департамента Охоты Соединенных Штатов. Прибыл по вашему поручению для истребления вражеской темной магии.
Одергивая на себе мешковатый мундир, вытягиваюсь в струнку, отдаю по-военному честь. Капитан из меня никакой, и все присутствующие это прекрасно понимают, пряча усмешку в усы. Всего лишь год нахождения в запасе и вот я уже здесь, в наскоро присвоенном офицерском звании. Появись я тут как гражданское лицо, это подорвало бы моральный дух солдат, которым надо думать о победе, а не о темной магии. Поэтому для них я всего лишь очередной офицер, прибывший на фронт.
Один из французских генералов, должно быть, сам Фош, смотрит на меня суровым взглядом из-под кустистых седых бровей.
Что ж, мистер Гелленберг, если молва о вас не лжет, вы должны немедленно отправиться на передовую, выявить место скопления темных сил противника и как можно скорее уничтожить их. Как вы сами понимаете, они только затрудняют наш прорыв линии фронта.