Хозяин таверны улыбнулся, вытирая фартуком тяжелую бутыль:
- И вы пришли сюда под конец? Прошу простить меня, отец, но боюсь, что ваш бог решил испытать вас.
Большой человек хрюкнул и оторвался от зля.
- Что ты хочешь сказать?
- Так они же были здесь - были, если только это та самая пара. Удовлетворенная улыбка трактирщика окаменела, когда монах поднялся со скамьи. Его покрасневшее лицо оказалось в нескольких дюймах от лица трактирщика.
- Когда?
- Д-два-три д-дня назад - я не уверен...
- Ты действительно не уверен? - угрожающе спросил монах. - Или просто хочешь денег? - Он мрачно похлопал себя по одеянию. Трактирщик не знал, кошелек иди нож нащупывает этот странный Божий человек; как бы то ни бьшо, он никогда особенно не доверял эйдонитам, и проживание в самом космополитичном городе Эрнистира не улучшило его мнения о них.
- О нет, отец, правда! Они... они были здесь несколько дней назад. Спрашивали о ложе в Пирруин. Монах маленький такой, лысый? Парнишка узколицый, черноволосый? Они были здесь.
- Что ты им сказал?
- Чтобы шли к старому Гелгиату, к "Иргвд Рам" - эта таверна с веслом, нарисованным на входной двери, у конца ближнего берега!
Трактирщик в ужасе замолчал, потому что огромные руки монаха легли ему на плечи. Будучи вполне сильным мужчиной, он чувствовал, что его держат легко, как ребенка. Через мгновение у него закружилась голова от сокрушающего ребра объятия, так что когда монах вслед за этим сунул ему в руку золотую монету, он мог только тихо хрипеть, пытаясь расправить сдавленные легкие.
- Милостивый Узирис да благословит твой трактир, эрнистириец, - прогремел огромный человек, и по всей улице головы рыбаков повернулись на шум. - Это первая удача с тех пор, как я начал этот Богом проклятый поиск! - Он протиснулся в дверь со скоростью, достойной человека, бегущего из горящего дома.
Трактирщик медленно вздохнул, морщась от боли, и сжал в кулаке монету, еще теплую от огромной руки монаха.
- Сумасшедшие, как лунатики, эти эйдониты! - сказал он себе. - Вот уж тронутый!
Она стояла у поручней и смотрела, как скользит прочь Абенгейт, отступая в туман. Ветер растрепал ее коротко остриженные волосы.
- Отец Кадрах! - крикнула она. - Идите сюда! Видели ли вы когда-нибудь что-то более прекрасное? - Она указала на расширяющуюся полосу зеленых вод океана, отделявшую их от туманной серой линии берега. Над пенистым кильватером корабля с криками носились чайки.
Монах слабо махнул рукой с того места, где присел у груды связанных бочек.
- Ты наслаждайся... Малахиас. Я никогда не был особенно хорошим мореплавателем. Видит Бог, я не думаю, что это путешествие может что-нибудь изменить, - он вытер со лба соленые брызги - или капли пота. Кадрах не выпил ни капли вина с тех пор, как ступил на палубу корабля.
Мириамель подняла голову и увидела двух эрнистирийских матросов, с интересом наблюдающих за ней с верхней палубы. Она тряхнула головой, встала и подошла, чтобы сесть рядом с монахом.
- Почему вы поехали со мной? - спросила она через некоторое время. - До сих пор я не могу этого понять.
Монах не поднял глаз:
- Поехал, потому что леди заплатила мне.
Мириамель натянула капюшон.
- Ничто не может так, как океан, напомнить о том, что действительно важно, - сказала она тихо и улыбнулась. Ответная улыбка Кадраха получилась невыразительной и слабой.
- Ах, видит милостивый Бог, это правда, - простонал он. - Мне он напомнил, что жизнь прекрасна, море полно предательства, а я дурак.
Мириамель таинственно кивнула, глядя на раздувшиеся паруса.
- Эти прекрасные вещи действительно стоит вспомнить, - сказала она.
13 ПОД ДЕРЕВОМ УДУНА
- Нам некуда спешить, Элиас, - рычал Гутвульф. - Никакой спешки. Наглимунд - крепкий орешек... дьявольски крепкий. Вы знали, что так будет.