Теперь уж скоро. Вот, лейтенант дружески хлопнул по плечу сержанта Репкина, теперь располагаем телескопом! Дрейфит пока что, ну да ничего. Как пороху нюхнёт, так, глядишьзавалим. А, братишка?
Репкин хотел было ответить что-то бодрое, в том плане, что он ничуть не дрейфит, а проявляет разумную осторожность. Но тут попало в соседний броневагонбронепоезд скрежетно ухнул. Всех повалило на пол. Веером разлетелись карты.
Мать твою в душу, заругались рядовые, такую игру пересрал, волчара.
Привычный к подобным встряскам младший лейтенант лишь снисходительно глянул, мол, что с них возьмёшь.
Со стороны пострадавшего вагона с лязгом распахнулась дверь тамбура. В клубах дыма, перепачканный с ног до головы жирной копотью, в броневагон ввалился генерал. И заорал:
Мать вашу так и переэдак! Прохлаждаетесь, раздолбаи?! А ну, сколько вас сюда набилось?! Ага! Целых шесть боевых литер, мать вашу перетак! Почему не отражаем воздушную атаку противника?! Я к вам говорю, лейтенант!
Невозможно обнаружить противника, товарищ генерал! Противник пускает маскировку в виде дымовой завесы!
Мать твою так, так и ещё раз так! На борту бронепоезда имеется радар, а ты мне тут про маскировку заливаешь! Под трибунал пойдёшь у меня, мерзавец! Товарищ младший лейтенант, почему не обеспечиваем обнаружение противника?
Противник массированно применяет все виды помех, товарищ генерал!
Что? И ты под трибунал захотел? Аппаратура должна служить нам, а не противнику! И ей для этого предоставлены все возможности и соответствующие тактико-технические характеристики! Я тебя в рядовые, мерзавец, на óчкивсе до одного языком вылижешь! Ты мне кровью срать будешь, так тебя в душу и так!
Бабах! Всех опять швырнуло на пол. Поднялся генерал несколько остывши. Хмуро оглядел подчинённых и ткнул пальцем в Репкина.
Сержант, назначаю тебя старшим разведгруппы. Вы двоепоступаете в его распоряжение, сообщил он литерам «К» и «П». Приказываю: высадиться на высоте двести сорок семь, в квадрате одиннадцать бэ. Оттуда наблюдать воздушную обстановку. По возможности определить точные координаты цели и доложить лейтенанту. Ответственным за операцию и огневое прикрытие разведгруппы назначаю тебя, лейтенант. Уяснил, лейтенант?
Так точно, товарищ генерал.
Вопросы?
Репкин промолчал. Вопрос задал каптёрщик:
Да как же они, эта, на двести сорок седьмую выберутся, товарищ генерал? Вокруг одни болота, и ничего кроме болот там нет. А в болотах, сами знаете, кикиморы. Потопят их.
Рядовой на литеру «Щ», где ваш боевой пост?
Дело известноев каптёрке, где ж ещё.
В каптёрку бегом марш!
Каптёрщик рысью кинулся вон. Генерал веско уставился на литеру «П»:
Ты кто?
Боевой порошок, товарищ генерал! Порошок стиральный, для постирки обмундирования и помывки личного состава!
Не то. А ты кто? Генерал уставился на литеру «К».
Боевая катапульта, товарищ генерал!
Ага! Приказываю: для заброски разведгруппы на высоту воспользоваться Боевой катапультой! Заброску осуществить литере «К». Операцию начать немедленно! Бегом!
Троих десантников вместе с лейтенантом сорвало с места. В броневагоне остались генерал и младший лейтенант. Последний сосредоточенно наблюдал за экраном осциллоскопа и усиленно вращал верньеры.
А ты чем занимаешься?
Наблюдаю, товарищ генерал!
Хор-р-рошо, десантник. Продолжайте наблюдение. Особое внимание уделите сектору действия разведгруппы.
Катапульта находилась в броневагоне с раздвижным потолком.
Вот она самая, предъявил лейтенанту боевую машину рядовой на букву «К».
Из неё людей хоть можно послать, боец? спросил тот.
В положении «боезаряд» всё, кроме людей, вплоть до ядерного фугаса. А вот когда в положении «десантное катапультирование» тогда конечно, товарищ лейтенант.
Что ж, мужики, будем прощаться, повернулся к разведгруппе лейтенант. Аптечку вам предоставить не могу. Была у нас, сержант, Аптечка, санинструктор.
Мёртвого поднимала, вставил Порошок и улыбнулся, вспомнив что-то приятное. Теперь вместо неё Автоматгенеральский вагон сторожит. А в санитарном вагоне теперь Операционная. Тоже баба ничего. Но её с собой не возьмёшь
Ладно, мужики, берите винтовки, парашюты и Катапульта, смотри, не промахнись.
Так это ж катапульта, у неё прицела нетнаведение плюс-минус триста, накрывает площадь в десять квадратных
Конечно, они угодили в болото. Перепачканные тиной, насквозь мокрые выбрались на ближайший холм. Бронепоезд отсюда казался тонкой ниточкой, над ней висело плотное дымовое образование, из которого время от времени брызгало огнём.
У Репкина от перегрузки пошла носом кровь. Он лёг на траву и зажал нос ладонью. Кровь струйками бежала между пальцев, и он принялся размазывать её по щекам. Порошок же, по-видимому, нечувствительный к перегрузкам, что-то деловито выгребал из карманов.
Эх, так твою и такразмок! пожаловался он. Репкин не ответил, продолжая размазывать по лицу кровь. Порошок, говорю, размок. Я его в карманах держал, а он и размок, туды его Полковник, чмо, весь порошок запер в тыловой вагон. Вчера его змей спалил. Я, конечно, вещмешок порошка заныкал. Старшина эту нычку не найдёт. И в карманы вот набрал. Ты чего молчишь, Телескоп?
Только тут Порошок глянул на сержанта.
Ого! Смотри, как тебя раскровавило. Ещё и войны не было, а уже того Я сейчас тебе грязи с болота наложуможет, полегчает.
То ли грязь помогла, то ли организм сам справился, но кровотечение прекратилось. Репкин осторожно сел. Порошок протянул ему в ладонях зеленоватой пенистой жижи.
Давай, Телескоп, надо нам натереться до пены. Может, кикиморы тогда не учуют, потому как порошок этот, написано, от всех видов противника маскирует, когда, значит, в виде пены. А пену он держит часов пять. Вишь, размокнадо натереться, а то вытечет и всё, пиши пропало. Кикиморы полезут, как стемнеет, они света не выносят. Нам бы до луны продержаться. А как луна сядет, так другая выйдет, а там и рассвет. Тогда, значит, и двинем. До бронепоезда километров пять. Оно болото, но ничего, дойдём. Жаль, сейчас не успеем.
Они усердно взбили друг на друге пену. Пена вспухала плотным резинистым слоем, а потом осела, и оба оказались покрыты тонкой, лаково отблескивающей плёнкой.
Порошок махнул рукой, показывая на склон холма. Там они в кустарнике и залегли.
На болотах царила тишина. Только со стороны железной дороги время от времени ухаловоздушный противник методично долбил по бронепоезду. Маленькое солнце стояло неподвижно и, казалось, вовсе не собиралось уходить за горизонт.
Ты не смотри на солнце, сержант, заговорил Порошок. Тут весь закатдесять минут. Скоро уже. Попали мы с тобой, сержант. Ты не сердись, ты хоть и сержант, а всё равно салабон. А я уже на бронепоезде полгода. Столько ребят в этой войне легло, а я, видишь, живой. Ты меня слушай, может, и прорвёмся.
Репкин повернулся на бок:
Слышишь, Порошок, а из-за чего война?
О том нам не докладывают. Завербовался, так воюй.
Порошок, а ты что, вербовался?
Жена, падлюка, бросила, с корешем спуталась. Злой я тогда был. Света не видел. А тут иду, глядьнаписано: «Набор добровольцев». Захожу. «Куда берёте?» спрашиваю. В горячие точки, говорят. Вот он яберите. Глянули они в мой файлвы, говорят, невоеннообязанный, в регулярные части вас взять нельзя. Я озлился, стал их матом крыть. А можно, говорят, в литерное подразделение. Имеется вакансия на букву «П». Я-то думалпулемёт. До меня, как раз, Пулемёт был. А тут порошок
Смотри, перебил Репкин, вон он летит!
От дымового образования отделилась чёрная точка и, набирая высоту, стала исчезать из поля зрения. Порошок приложил ладонь козырьком ко лбу.
Ага, точнодракон. Я ж им говорил. А они«летательный аппарат», так их.
Репкин разомлел. Неведомые кикиморы казались сейчас ему чем-то несерьёзным, сказочным. Ну повылазят, ну и что? И Порошок держится спокойночего волноваться? Переночуем, а там видно будет. О смерти Репкин не думал, он её никак не предполагал.
Порошок толкнул Репкина в бок: