И умер, кивнул Мирон. А наша с братом жизнь покатилась ко всем чертям. Пришлось переехать в вонючую халупу, мать начала пить, завела любовникаВы знаете, кто это сделал?
Нет, к сожалению, не знаю, покачал головой профессор. Меня не пустили даже на похороны
Я хочу во всём разобраться, сказал Мирон. Слышите? Я найду того, кто его убил.
Профессор только печально кивнул.
Мирон смотрел, как падают бело-розовые лепестки, и вспоминал совсем другую метель, сквозь которую падала его любимая девушка
После его смерти вы продолжили исследования? спросил он.
Да как тебе сказатьстарик пожал плечами и остановился на веранде, перед входом в коттедж. Ветер тронул вереницу стеклянных шаров-колокольчиков, раздался нежный мелодичный звон. Основным разработчиком той идеи был твой отец, я просто помогал ему с некоторыми вычислениями Так что нет, ту идею я развивать не сталотвлёкся на другие дела. Ну проходи, гостем будешь, он распахнул дверь.
Коттедж профессора состоял из большой гостиной, нескольких комнатво всяком случае, дверей Мирон насчитал штук пять, а так же большой кухни с низким деревянным столом, сделанным из круглого спила дерева, и множеством шкафчиков.
Люблю, знаешь ли, готовить, комментировал старик, включая газовуюнеслыханная древность! плиту и выставляя на конфорку металлический сосуд с узким горлом и длинной ручкой.
Мелета, позвал Мирон. Он только что спохватился: не слышал голоса в голове с тех пор, как оказался за стенами монастыря.
Программа не ответила.
Наверное, они экранируют сигналыподумал Мирон и успокоился. Даже приятно некоторое время побыть наедине с собственными мыслями.
Кофе был наконец-то хорошим. Слишком густым и крепким на вкус Мирона, но настоящим, а не той бурдой из жженой яичной скорлупы, что продавали на улицах Токио.
У нас в Японии принято пить чай, будто подслушал его мысли профессор. Сенча, Банча, Ходзича А вот кофе варить не умеют, он поджал губы, словно считал неумение варить кофе самым большим недостатком цивилизации.
У вас получилось очень вкусно, похвалил Мирон, отпивая из низенькой глиняной чашечки. После нескольких глотков на языке образовался устойчивый привкус раскаленного ила, зато в животе разлилось благодатное тепло и наконец-то начала работать голова. Вы сказали, что ожидали чего-то подобного, поэтому и встречали меня у кумирни.
Говорить не хотелось. Хотелось тихо сидеть здесь, за низеньким столиком, грея ноги в тёплой яме, на дне которой тлеет ароматными углями каменная жаровня, любоваться цветущими сакурами, прихлёбывать густой сладкий кофе и решительно ни о чём не думать.
К сожалению, конструкт с Платоном холодил живот, не давая забыть о самом главном.
Сошлись точки и линии, кивнул профессор, вновь произнеся загадочную фразу.
Точки и линии? переспросил Мирон.
Узловые точки и направляющие линии, охотно, но всё так же туманно пояснил старик. Увидев непонимающий взгляд Мирона, он улыбнулся. Сейчас я тебе объясню
Взяв лист толстой бумагиМирон еще подумал, что её кто-то сделал своими рукамистарик согнул его о диагонали. Затемеще несколько раз. Получился журавлик оригами. Развернув лист, профессор разгладил его крупными руками на столе.
Видишь? он ткнул пальцем в бумагу. Я согнул лист определенным образом, и на нём остались линии и узловые точки, в которых эти линии сходятся. Если сделать из этого листа что-то другое, например, собакуточки и линии будут совсем другими.
И что вы увидели в точках и линиях нашей реальности? спросил Мирон.
Пока еще не знаю, пожал плечами профессор. Но явственно ощущаю: они встали определенным, отличным от других, образом. Какимнадеюсь, мы разузнаем вместе.
А как вы их, эти точки, вычислили? спросил Мирон.
Это было несложно. Я же тебе говорил: я люблю статистику. Перепись населения, учёт имущества граждан, доходы и расходы, на что тратят и когда Демография Факторный и компонентный анализ больших групп, выявление закономерностейв общем, я научился слушать биение пульса Вселенной. По крайней мере той, в которой существует человечество. И понял, что емучеловечествугрозит опасность.
Сказал он это таким обыкновенным, спокойным голосом, что Мирон сначала даже не испугался.
Человечеству всегда грозит какая-нибудь опасность, осторожно ответил он, Вирусы, инфоинтоксикация глупость, наконец.
Здесь опасность совершенно иного рода, профессор долил в свою крошечную чашку из турки. Мирон отказался: после двух порций сердце и так трепыхалось где-то в горле. Опасность закуклиться в самих себя, стагнировать не на уровне технологий или духовно, а чисто физически.
Это как?
Всё идёт к тому, что тела станут просто не нужны, пояснил старик. Уже сейчас миллионы людей проводят в Ваннах большую часть времени. Не выходят из дому ни на работу ни на прогулки, не дышат свежим воздухом, даже не едятсовременные биогели снабжают тела всем необходимым. Осталось сделать последний шаг: навсегда избавиться от физических оболочек.
И почему вы считаете, что это плохо? конструкт давил на рёбра и кости таза, сидеть с ящиком, привязанным к пузу было чертовски неудобно, но Мирон не спешил доставать Платона из укрытия.
Остановится прогресс, развел руками старик. Человечество развивалось благодаря тому, что некой обезьяне пришло в голову взять в руки палку. Создать оружие, затеморудия труда Если палку держать будет нечем, человек перестанет эволюционировать. То есть, совершенствоваться.
Хотите сказать, палкаэто всё, что отделяет нас от дикости?
Именно, кивнул профессор. Сейчас я пояснюон встал, направился к древнему холодильнику и стал вынимать из него продукты. От сэндвича не откажешься? спросил он, не поворачиваясь.
Не откажусь, Мирон с интересом наблюдал за действиями старика. Тот же делал всё неторопливо, со вкусом и расстановкой.
Сначала достал деревянную доску. Положил на неё кусок ветчины, взял острый нож и отрезал несколько розовых полупрозрачных пластов мяса. Затем, другим ножом, нарезал щедрыми ломтями хлеб, настрогал кружочками огурец и помидор, помыл под краном несколько нежно-зеленых листиков салата Мирон смотрел, затаив дыхание на то, как из совершенно разрозненных продуктов старик собирает сэндвич: сначалахлеб, намазанный толстым слоем горчицы, на неговетчина, овощи, салат Разрезает квадратную башню на два аккуратных треугольника, кладёт на тарелку и придвигает к гостю.
Десять лет не видел, как кто-то готовит, вырвалось у Мирона. Привык получать еду запакованной в пластики тут же кивнул, затем улыбнулся. Я понял, сказал он. Это наглядный пример. Я давненько не видел, как готовят, но всё же помню, что приготовление пищиопределенный процесс. Новое поколение детей, выросших на линиях доставки, знать не знает, что бутерброд изначально был отдельными ингредиентами. Или горячая пицца. Или замороженный обед
Началось всё примерно тридцать лет назад, когда человечество разогнали по домам в страхе перед заражением вирусами, кивнул профессор. И сначала это казалось отличной идеей: все сидят в Интернете, там же работают и развлекаются Контакты сведены к минимуму, а значитне будет эпидемий. Экономика рухнула, затем переварила и выплюнула новую модель общества. Разобщенного, индивидуального, зацикленного на себе За людей стали работать дроны. И вот результат: дети не знают, откуда берется бутерброд. Точнее, у них своё знание: бутерброд выпадает из раструба лилипайпа. Ведь так?
Ну даМирон снова пожал плечами. А нафига париться-то?
Предположим, старик откусил огромный кусок своего сэндвича, Мирон последовал его примеру. И понял, что жуёт что-то необыкновенно свежее и вкусное. Такое, чего он ни разу не пробовал. Только предположим, что Линии доставки перестанут работать. Кончится энергия и все дроны попадают на землю бесполезным хламом. Где люди возьмут еду?
Ну неверное в магазинах. Вылезут из квартир и пройдутся до ближайшего супермаркета.