Из центра содержания хикикомори выбраться незамеченным было проще всего. За дверью его уже ждала машина на автопилоте. На другой машине с автономного склада в лесной глуши везли его главную разработку, его гордость и надеждузаготовку для будущей жизни. Он уже отработал технологию на десятках других заготовок, а потому, мог смело воплощать свой план.
Догин ждал удобного момента. А терпения ему не занимать.
Авто лихо вошло в поворот, соскочив с асфальта на мерзлую грунтовку. Впереди его ждала берлога, где можно прятаться до зимы и даже дольше. Впереди его ждали шесть месяцев ожиданий. Впереди, его ждала новая жизнь.
Они рядом? слабым голосом спросил Догин, но ему никто не ответил. Да, твою мать, я знаю-знаю, они рядом идут, сукины дети!
Он боялся. Его поджилки тряслись так, что колыхалась обвисшая и немытая кожа на бедрах и руках. Столько лет готовился, столько провел испытаний, пробных запусков и наделал кучу заготовок
Нет, я им не дамся! всхлипывал, словно младенец-переросток, Догин, корчась на постели. Его глаза бегали под визором, не замечая, в какой грязи он живет. Единственная комната в деревянном лесном домике была завалена хламом: обертки от фастфуда, пустые бутылки, пакеты, какие-то бумажки и прочее дерьмо ежедневно доставляемое дронами. Полгода назад это жилище сверкало нетронутой чистотой: новенькая, технологичная кровать, с отводами для выделений, как в центре хикикомори, только лучше; стены и пол обшитые мягким, звукопоглощающим пластиком; светящееся полотно потолка
Сейчас в комнате царил полумрак. Догин, а вернее, тот человек, что жил в виртуале и временно занимал это дряхлое, но еще не старое тело, снизил все энергопотребление дома, чтобы его дольше не обнаружили. Он понимал, что ему предстоит, но не мог бороться с инстинктом, заставляющим жить в этой плоти против воли его обладателя. Догин боялся, как полоумная крыса, зажатая в угол человеком с топором и чертовски спокойным, безразличным лицом.
Подойди, дрожи в голосе Догина поубавилось. Теперь заговорил тот, другой, из виртуала, который почти не пользовался этим телом. Услышав голос хозяина, робот, стоявший недвижимо в углу, ожил и шагнул в сторону койки. Пока в нем только базовые подпрограммы, основа, позволяющая выполнять простые команды, передвигаться, подносить предметы. Но скоро, буквально через пару минут
Догин сконструировал и собрал этого робота сам.
На деньги, полученные от наемника-Пса, с продажи софта и из других источников, он купил схемы, чертежи и запчасти, построил склад (руками роботов-болванок, которых мог арендовать любой сетевик или нечипованный для тяжелых работ), завез туда оборудование и создал идеального, на свой взгляд, робота. Сейчас он стоял перед Догином, готовый выполнить последний приказ Скелет из суперпрочного и легкого сплава (не превышающего по весу скелет обычного человека), боевая начинка, пластичная, похожая на черную глянцевую кожу оболочка, и голова, словно покрытая обтягивающим шлемом из пластика, скрывавшим лицо.
Атлетическое тело без признаков половой принадлежности пониже пояса (нужный инструментарий Догин предусмотрел, но упрятал его внутри, о чем не догадалась Мать-природа) остановилось в шаге от кровати, слегка наклонившись. Робот почувствовал через Сеть, что требуется поклон. Его мозг безупречно точно воспринимал мысли и желания хозяина. Робот ждал.
Чего ты уставился, ублюдок металлический?! истерически выкрикнул Догин, так и не сняв визора. Не можешь дождаться, да?! А вот хрен тебе!
Охранная система молчала, но Догин, каким-то шестым, седьмым и десятым чувством ощущал, что они уже рядом, а значит, заготовку надо отправлять подальше отсюда. Его трясущаяся рука сорвала визор с лица. Он печально повис на тощей шее, бросая отблески света на впалую грудь. Догин лежал на постели, раскорячив ноги, приподнявшись на одном локте, в герметичных трусах, от которых уходили в канализацию трубки. Та же трясущаяся рука поползла по немытым патлам, скользнув к затылку. Догин нащупал едва различимую окружность в основании черепа. Он захотел, чтобы чип покинул голову, подался наружу. Система безопасности запросила целый ряд психоэмоциональных проверок, чтобы убедиться, что человека не заставляют расстаться с чипом, и с первого раза не позволила его забрать.
Догин тяжело вздохнул, выровнял дыхание, сел. Повторил движение руки к затылку, почти не сорвавшись на дрожь в пальцах. Практически беззвучно чип выехал из затылка, оказавшись между кончиками среднего и большого пальца. Образовавшаяся пустота тут же заполнилась антисептическим гелем, а внешняя оболочка разъема сомкнулась. Продолговатый цилиндрик, чуть толще и короче сигареты, ощетинившийся четырьмя рядами шипов по всей длине. Он напоминал ощипанную новогоднюю ель, которую забыли выбросить, а на дворе стоял март. Догин уставился на чип, как трехлетний ребенок на маму, оставляющую его навсегда в детском доме. Он не мог поверить, что придется расстаться с собой, большей частью себя, всем, чем кем он стал за эти годы. Догин смотрел на чип, плача, жалобно всхлипывая и бессвязно ругаясь.
Я не могу, скулил он, сжимая чип в руке, не могу, твою мать, слышишь ты или нет!
Робот не двинулся с места.
Знаю, знаю, уже спокойнее произнес Догин, я должен Но как же это, сука, тяжело!
Он протянул руку, разжал пальцы. На покрасневшей, вспотевшей ладони лежал нетронутый огарок новогодней елкиобуглившийся и безжизненный. Догин не сводил с него воспаленных глаз.
Ты сам это задумал. Ты об этом мечтал!напомнил ему голос в голове, принадлежавший тому, другому, кем он когда-то был, пока его не выбросили из Сети.
Черная рука робота с мягкой матовой и слегка шершавой кистью (словно она была в перчатке) потянулась за чипом. Ладонь Догина вздрогнула, но он ее не отвел. Механические пальцы следовали заложенной в мозг программе. Они, с филигранной точностью, легко подхватили чип, занесли за голову, поднесли ко встроенному туда разъему
Ты этого не запомнишь, прошептал Догин, будто боясь, что тот, другой, все же запомнит, как он сомневался.
и чип мягко вошел в затылок.
Догин еще не осознал, но он уже перестал быть собой. Сейчас он хотел одногочтобы его оставили в покое. Он хотел натянуть на глаза визор, врубить порнуху «с полным погружением», одновременно всадить порцию гипно-наркоты и забыться, пока они не придут. Догин понимал, что хотел этого всю свою жизнь, но этот чертов «другой», не давал.
Сука!
Последней осознанной мыслью Догиначеловека, лежащего на смятой постели в трусах со шлангами для отвода мочи и калабыло ощущение наготы. Его будто раздели догола, сняли все человеческое, оставив грязный шерстяной комокдикое животноебарахтаться и извиваться в лапах инстинктов.
Прощайпроизнесло то, что осталось от Догина.
Прощай, горестно произнес Догин устами робота.
Он забирал у этой жалкой оболочки все, чем тот когда-то дорожил: воспоминания, чувства, знания, опыт. Он забирал его жизнь а его ли?
Слезы текли ручьем из глаз человека. Его взгляд постепенно тускнел, слез становилось меньше. Наконец, он одной рукой натянул визор на место, кулем повалившись на постель.
Больше он никогда не видел Догина.
Синхроны и Монгол
На окраине городка Данила был минут через тридцать. Мог бы приехать и быстрее, но рулить машиной пришлось самому, да и привычным маршрутом он не поехал (на случай засады). Здесь было совсем темно. Ни фонарей, ни желтых окон домов, только фары машины, выхватывавшие из темноты миллионы белых созвездий. Снег опускался на землю слишком медленно, даже лениво. Казалось, авто мчит по дну океана, рассекая толщу воды, где зависли причудливые светящиеся существаособый вид планктона или что-то похожее. Но даже здесь роботы-уборщики исправно чистили дорогу. Им не нужны были фары, они чувствовали Данилу издалека, уходя с его траектории.
Машина свернула с шоссе, войдя в едва заметную колею, оставленную ею же несколько часов назад. Прошло две-три минуты, и Данила ощутил, как его чипа легонько коснулась охранная система синхронов. Они в этот момент почувствовали его, если Монгол до них не добрался. Данила отогнал жуткую мысль, вспомнив, с какой точностью и силой синхроны расправились с первыми напавшими на них наемниками. Они действовали, как единый организм, что давало огромную фору, но имело и свои недостатки. Так, острую боль одного ощущали все, пусть и притупленно, едва заметно.