Изабелла она и это умудрилась сказать таким умоляющим шепотом, что мне на миг стало ее жаль.
Эрес Изабелла Белла. Итак, точное месторасположение.
Территория Нью-Мексико двадцать миль на восток от Абсолюшена округ Сокорро.
Сколько охраны в здании? В каком направлении ворота?
В этомбыл только Эдди в той стороне она показала дверь, в которую я вошел. Земля пухом бедному Эдварду. Снаружи две часовые вышки, один охранник с собакой. И в караулке четверо.
На вышках по одному? Кивок. Один черт, собственно, мне с ними все равно не сладить. Да еще собака Собакаэто плохо, собака стоит трех солдат. Вывод? Дела мои незавидны.
Подземные ходы, доставщики продуктов, канализация, что-нибудь такое?
Не знаю. Изабелла немного ожила, даже румянец появился. А если бы и зналане сказала бы!
Это еще почему?
Раз тебя посадили сюдаты убийца. А если сумел добраться до этой комнатыдважды убийца, и будешь гореть в аду! Так что твоя душа уже погибла, и лучше бы тебе сдаться охране прямо сейчас, чем продолжать свой гибельный путь.
Вот как, оказывается. Приятная девушка, практически хочется зауважать.
На самом деле, все ровно наоборот, указал я, поигрывая заточкой. Изабелла снова замолчала и напряглась. Если моя душа уже мертва, то нет никакого резона прекращать веселье. Скорее даже наоборотего нужно расширить и углубить!
* * *
Нет нужды в подробностях описывать мой побег из Сан-Квентина. Достаточно сказать, что там все было быстро, почти бесшумно и очень кроваво. В известной мере, этому поспособствовал рассказ Изабеллы, из которого я утвердился во мнении, что больницавсе равно что укрепленная крепость, и вышел наружу, готовый один сразиться с целым светом. Но больничный двор оказался увешан сохнущими простынями, охранники в караулке валялись в полузабытьи, обпившись дешевой текилы, на вышках мирно дремали подслеповатые ветераны, а грозная собака с единственным бодрствующим патрульным оказалась дряхлой сукой, чей золотой возраст пришелся, похоже, на мое босоногое детство.
Поэтому образ действий мой был похож на резню, устроенную внутри в больнице. За тем важным исключением, что я довольно быстро раздобыл-таки приличный нож.
Сейчас мне приходит в голову, что рассказывая о грозной охране, Изабелла, на свой странный лад, пыталась позаботиться обо мне и об остальныхспасти то, что осталось от моей бессмертной души, и заодно избежать кровопролития. Но все сработало с точностью до наоборот. Интересно, мучают ли ее теперь по ночам кошмары?
Меняне мучают.
Но, как я уже сказал, описывать мой путь подробнозря тратить время. За одним исключениемкапрал Васкес был там единственным, кто сумел завоевать мое уважение. Пускай на минуту, на исчезающий крохотный миг но ему это удалось. Я его запомнил, маленького, тщедушного человечка с каплями пота на смуглой коже. Ему было страшно, очень страшно, и по очень веской причинев ближайшие секунды он должен был умереть.
Понимаете, все дело в преодолении. Себя, обстоятельств, холодной воды или ожигающего огня, смертной муки или бездонного отчаяниядело не в том, насколько они сильны, а насколько силен ты сам. Насколько ты готов переломить их сквозь себя и выйти победителем. Ну, пускай после этого ты умрешь. Но умрешь живым, а не мягким, безвольным телом. Это и есть преодоление себя. Самоотречение. Подвиг.
Я часто думаю, как предпочел бы умеретьи это никогда не было мечтой о мягкой постели. Наоборотя хотел сдохнуть посреди горячей пустыни, окруженный яростными и сильными врагами, живыми и мертвыми, тянущимися волосатыми руками к моему горлу. И я бы хохотал, отплевываясь кровью, размахивая треснувшим прикладом ружья, и знал бы, что бог одобрительно смеется, глядя на то веселье, что я устроил тут, внизу.
Здесь ведь тоже все очень просто. Только очень наивные люди думают, что для того, чтобы быть отмеченным богом, нужно быть праведным и не творить зла. Я понял, что это работает иначе уже давным-давно. Богазартный игрок, ему не по душе унылые святоши, он уважает жесткие решения. Нестандартные ходы, удачливые авантюристывот его любимчики. Основывай империи или руби головы десяткамипока тебе везет, парень с небес смотрит на тебя с понимающей усмешкой. Оступишьсяи он отвернется, потеряв интерес. Не останавливайся, мой юный друг, и не сбавляй темпаи бог всегда будет на твоей стороне.
Вот на такие мысли меня натолкнул тот смешной солдат, капрал Васкес.
Ладно, про него как-нибудь в другой раз.
На площади перед церковью пусто и одиноконо чуть в стороне, у колодца, пофыркивают лошади и доносятся ленивые голоса. Почему бы и не завернуть к ковбоям, не представиться, как это делают настоящие джентльмены?
Их, кстати, четверо, все обветренные, злобные степные волки. Они никого не боятсяслишком долго были в пустыне. Но и я их тоже не боюсь, и они это чуют. Пока я приближаюсь, на меня поглядывают, но не говорят ничего.
Буэнос диас, сеньоры, медленно говорю я, и слышу в ответ молчание. Не видели ли вы поблизости священника?
Если планируешь исповедаться, советую сделать это побыстрее, роняет один из волков и сплевывает. Рыжая ниточка слюны улетает в пыль как лассо. Мы здесь как раз по его душу.
Будет стрельба? интересуюсь. Что же натворил этот человек?
Меньше будешь знатьдольше будешь жить, цитируют мне вечную истину. Что ж, и то верно. Быстрым шагом приближаюсь к деревянному зданию церкви. Возле него в беспорядке валяются какие-то пыльные перевернутые ящики, у водопоя продолжаются неспешные разговоры.
А время истекает.
Часть 3
До чего жарко было снаружи, я понял, только когда зашел в церковь. Казалось бы, простое дерево, потемневшее от времени, не должно давать такой термоизоляцииа поди ж ты. Наверное, это из-за каменного пола, от него прямо-таки тянуло прохладой. Да еще и высоченная двускатная крыша, из-за нее воздух свободно циркулировал по всему объему, и наиболее прохладный, как все мы помним из школьного курса физики, опускался вниз.
Ко мне.
Церковь была католической, и длинные ряды пустых лавочек добирались до самого алтаря. Или амвона, черт его разберет, я в этих вещах слаб. В темной вышине, куда не залетали солнечные лучи, гуляло эхо.
А где все, кстати? Прихожан, может, здесь и нет в это время суток, но священник же должен быть, наверное? Куда это он сбежал с рабочего места, может, испугался грозных парней снаружи? Мне, собственно, тоже следовало бы поторапливаться, если нет желания говорить с ними о жизни и выяснять, где они были во время Бостонского чаепития.
Не то, чтобы я так уж сильно боялся этих ковбоев, но все же имеется некоторая разница между атакой из-за угла в стиле «хитрый койот» и бездумным штурмом четырех подготовленных охотников а-ля раненый медведь.
Святой отец мой голос кажется кряканьем хромой утки в чистой пустоте церкви. Или кто-нибудь другой Есть тут люди? Эгегей!
Ш-ш-ш доносится до меня из будочки слева. Исповедальня, кажется, это называется. Подойдите, пожалуйста. И тише, ради всего святого!
В будочке темно и тихо. Почти спокойно, но от парней снаружи, конечно, не защитит. За частой металлической сеткой видно фигуру в черном. Священник.
Что привело вас сюда, сын мой? спрашивает он дрогнувшим голосом. Хотите рассказать о грехах и испросить прощения? Сейчас не самый подходящий момент. А может голос его чуть меняется, может, вы пришли сюда защитить меня от волков, крови алкающих?
А что мне ему ответить? Понятия не имею, зачем я здесь!
Если все сложится как следует, святой отец, может выйти и так, и эдак. Чего эти алкающие волки хотят от вас?
Динамит, священник, похоже, перестал трястись и пугаться. Три ящика динамита.
Не самая очевидная вещь для церкви, а? Что заставило их думать, что у вас есть этот динамит?
Думаю, тот факт, что они сами заносили его мне в подвал два дня назад.
Вглядываюсь в изменчивое мельтешение за решеткой.
А вы большой проказник, святой отец! Из того, что я помню, церкви ведь обычно не используются, как склады взрывчатки! Ну да ладно, дело вашебизнес есть бизнес. И что же теперь, вы за эти два дня перепродали его кому-то еще?