Простая игра в орла или решку еще не
превратится в подвиг, даже если ставка в ней будет на жизнь или смерть.
Война — это не подвиг. Война — болезнь. Вроде тифа».
Казалось бы, в этих словах — четкая позиция пацифиста. Но, оказывается,
только в словах.
Как только начинается вторая мировая война, Экзюпери решительно меняет точку
зрения: «Нужно, чтобы то, за что умираешь, стоило самой смерти», — говорит
он. И не ограничивается декларациями, а предпринимает все возможные шаги,
использует все связи, лишь бы добиться назначения на летную боевую работу в
действующую армию. В письме к подруге он пишет: «Когда в Провансе (на родине
автора. —М. Г. ) лесной пожар, все, кто не сволочь, вооружаются
ведром воды и киркой. Я хочу участвовать в войне во имя любви к людям... Я не
могу не участвовать...» В другом письме, относящемся к тому же времени, Экзюпери
говорит: «Ты хорошо знаешь, что я не люблю войну, но для меня невыносимо
оставаться в тылу, когда другие рискуют жизнью».
И сорокалетний летчик добивается своего: получает назначение в эскадрилью
разведчиков — ту самую эскадрилью 2/33, которая летом сорокового года за
три недели боев потеряла семнадцать экипажей из двадцати трех!
«Есть ли смысл обрекать на гибель экипаж ради сведений, которые никому не
нужны и которые, даже если кто-нибудь из нас уцелеет и доставит их, никогда и
никому не будут переданы?» — спрашивает Экзюпери. Но спрашивает уже потом,
в «Военном летчике», а пока боевые действия продолжаются — воюет. Воюет
так, что командир части майор Алиас говорит: «Он не отвиливает ни от какого
риска. Всегда впереди! Всегда готов на все!» — и с сожалением добавляет:
«Но не могу поручить ему командование эскадрильей. Представляете, что бы он
потом писал в рапорте!» Кстати, как показывает опыт войны — и не только во
Франции, — это почти правило: лучше всего воюют не те, кто в мирное время
больше всего говорил о своем горячем стремлении громить врага, а те, кто видел в
войне тяжелое, страшное, кровавое, но неизбежное дело, которое никто вместо
них — ответственных за судьбу своей семьи, своих друзей, своего
народа — не сделает.
После разгрома Франции, находясь в эмиграции, Экзюпери продолжает упорно
стремиться к тому, чтобы воевать против фашистской Германии с оружием в руках.
Много раз израненный, уже в немолодом для летчика возрасте, при всех своих
разногласиях с руководством французской эмиграции (достаточно сказать, что
последние публицистические произведения писателя были под запретом на
территории, подвластной генералу де Голлю) — он добивается назначения в ту
же эскадрилью 2/33, в которой четырьмя годами раньше начинал воевать. Теперь он
видит в этом полный смысл, видит единственную возможность реально помочь
освобождению своей страны.
31 июля 1944 года Экзюпери не вернулся с боевого задания. Война в конечном
счете оказалась для него — как и для многих миллионов других людей —
не «суррогатом», а подлинным подвигом, в самом полном и высоком смысле слова.
Бывший пацифист погиб бойцом...
Открывая жизнеописание мастера художественного творчества — писателя,
художника, скульптора, — ощущаешь порой некоторое сомнение: нужно ли еще
что-то рассказывать о человеке, который сам сказал все, что мог и что хотел, в
своих произведениях. Иногда кажется даже, будто углубление в подробности его
жизни может, вопреки элементарной логике, не только не расширить, но, напротив,
в чем-то ограничить, деформировать, увести в сторону наше представление об этом
человеке. Недаром Экзюпери сам заметил в одном из своих писем: «Ищите меня в
том, что я пишу».
И все-таки, чем больше мы любим писателя, чем сильнее берут нас за душу его
книги, тем больше хочется знать о нем самом, его жизни, его человеческом облике.