Выполнять боевые
задания Василию Емельяненко было не привыкать — за время войны он их
выполнил около сотни!
Выполнил успешно и это.
Плата за счастье
Военная биография Алексея Григорьевича Федорова сложилась счастливо —
пробыв на фронте почти всю войну, успешно выполнив десятки боевых вылетов, он ни
разу не был сбит. Но судьба эта сложилась и очень разнообразно. Последнее
обстоятельство, наверное небезразличное для любого человека, будущему историку
(Федоров — кандидат исторических наук) и мемуаристу оказалось особенно
полезным.
Он командовал авиационными полками, группами специального назначения (порой
весьма нестандартного), был заместителем командира, а затем — командиром
дивизии. Ему приходилось выполнять не только обычную для пикировщика
работу — бомбить и вести разведку, но и лидировать группы перегоняемых на
фронт самолетов, действовать на бомбардировщике в роли истребителя (бывало в
начале войны, по бедности, и такое!), выступать против вражеских
бомбардировщиков в качестве «летающего прожектора», управлять со своего самолета
по радио «летающей торпедой» — начиненным взрывчаткой тяжелым
бомбардировщиком ТБ-3... Словом, всего не перечтешь.
Рассказ о такой разнообразной боевой деятельности всегда интересен. Но Федоров не
просто рассказывает подряд — что вспомнилось.
Он очень точно выбирает из числа запомнившихся ему эпизодов только такие,
которые наводят читателя на раздумья — потому что отражают все многообразие
и всю сложность работы человека на войне. В этом отношении он так же строг при
отборе, как Н. Кравцова и В. Емельяненко, о произведениях которых уже шла речь в
этой книжке, как А. Покрышкин, И. Кожедуб, Е. Савицкий, С. Красовский, А.
Ворожейкин, В. Тимофеев, Д. Зюзин, М. Чечнева, А. Кожевников — словом, как
почти все боевые летчики и командиры, воспоминания которых мы читали в
послевоенные годы. Наверное, в этом одна из причин того, что все, рассказанное
А. Федоровым, хорошо запоминается.
Вот, например, он говорит о налете ведомого им 39-го бомбардировочного
авиаполка на станцию Чинушино. На этой станции выгружались эшелоны с боевой
техникой и живой силой противника, спешно подброшенные вражеским командованием
для удара по нашей, оказавшейся в окружении, танковой группе. Единственная
возможность спасти танкистов — это немедленно, не теряя ни часа, «на корню»
разгромить резервы врага, пока они находятся на станции выгрузки. Завтра они
рассредоточатся и станут практически неуязвимыми.
Полет большой группы — двадцати семи самолетов — на предельную
дальность, почти до полного израсходования горючего, глубоко в тыл
противника — дело само по себе не простое. А тут оно еще многократно
осложнялось тем, что по всем штурманским расчетам для выполнения этого задания,
как ни крути, явно «не хватало света» — запаса времени, остававшегося до
захода солнца.
И все же полк получает приказ: «Любой ценой...» В обыденной речи мы часто
бросаемся этим выражением, не особенно задумываясь над его содержанием. Но здесь
«любая цена» в переводе на общепонятный язык означала: нанесите удар, разгромите
станцию Чинушино, а там хватит ли у вас горючего, чтобы добраться до дому,
сумеете ли вы без специальной тренировки приземлиться в темноте, это уж —
как получится...
Перед самым стартом, уже сидя в кабине флагманского самолета, автор записок
ловит себя на том, что подсознательно ждет появления из землянки дежурного,
который, показав руками «крест», дал бы знать об отмене вылета.
Эта деталь очень точна психологически. Эмоции командира полка в случае, о
котором идет речь, нетрудно понять. Он испытывал такую сильную тревогу не за
себя, или, во всяком случае,прежде всего не за себя.