Трудно представить себе во время
большой войны человека, который искренне, не только на словах, стремился бы в
бой и не сумел добиться своего: потребность в воинах всегда больше, чем их
наличие в строю.
И вот Сент-Экзюпери снова за штурвалом боевого самолета — на этот раз
американского дальнего разведчика-истребителя «Лайтнинг». Боевые вылеты на
фоторазведку глубоких тылов противника следуют один за другим.
В годы и месяцы, предшествовавшие возвращению на фронт, Экзюпери снова много
пишет. Не может не писать.
Именно в это, едва ли не самое тяжелое для него время он создает одно из
своих наиболее известных и любимых читателями сочинений — «Маленького
принца».
Одновременно он продолжает работу над «Цитаделью», давно задуманным
художественно-философским произведением — чем-то вроде поэмы в
прозе, — которому суждено было так и остаться незавершенным.
И наконец, в это же время разворачивается еще одна грань таланта этого
человека — Экзюпери пишет, одно за другим, горячие, остропублицистические,
исполненные высокого патриотизма «Воззвание к французам», «Послание к
заложнику», «Письмо генералу Икс». Каждое слово в них проникнуто любовью и
глубоким уважением к страдающему народу Франции, уверенностью в предстоящей
гибели фашизма. И еще одна новая для писателя черта пронизывает его последние
публицистические произведения: ощущение своейличной ответственности
перед людьми, перед народом.
«Если я выберусь живым из этой необходимой и неблагодарной работенки, —
так Экзюпери называл войну, — передо мной будет стоять лишь одна проблема:
что можно, что надо сказать людям?»
Но нет, живым он не выбрался... Перед нами фотография: деловито нахмурившийся
Сент-Экзюпери выруливает на своем «Лайтнинге» со стоянки, чтобы уйти в полет, из
которого ему не довелось вернуться.
Невозможно смотреть на эту фотографию равнодушным оком...
* * *
Аристократу по рождению, графу де Сент-Экзюпери был присущ глубокий,
органический демократизм. Мы знаем это из фактов его биографии, а главное —
видим в том, что он пишет. «Старые дамы-благотворительницы раскошелятся на
двадцать франков — и уверены, что «творят добро», и требуют благодарности.
Авиамеханики Лоберг, Маршаль и Абграль, давая тысячу, вовсе не чувствуют себя
благодетелями и никаких изъявлений благодарности не ждут», — говорит он,
рассказывая об истории освобождения из неволи раба Барка: писатель знает, где
искать настоящие проявления высокой морали.
Экзюпери часто обращается к плотнику, садовнику, пахарю, вообще человеку
простого труда — обращается почти всегда, когда ищет вокруг себя что-то
устойчивое, осмысленное, человечное. Механик Деру, «оглядываясь на прожитую
жизнь, ...испытывал спокойное удовлетворение столяра, отполировавшего
великолепную доску: «Вот и все! Готово!» Герой «Южного почтового» — летчик
Жак Бернис, — вылетая в рейс, думает: «Сейчас я только рабочий...» — и
даже оставшееся за хвостом его самолета пространство называет «отработанным» (ни
о каких «взятых с бою крепостях», как мы видим, речи здесь нет).
Едва ли не единственное место во всем творчестве Экзюпери, где органический
демократизм в какой-то степени изменяет писателю, — это образ Ривьера из
«Ночного полета». Кредо директора Ривьера — жестокость, сухость, даже
несправедливость, возведенная в принцип. «Этот человек так силен, что не боится
быть несправедливым», — думает о директоре инспектор Робино. Чтобы
обеспечить бесперебойную — как у хорошо смазанной машины — работу
воздушной линии, Ривьер видит единственную возможность: заставить всех своих
подчиненных работать тоже подобно машинам. «Он вообще не думает. Это лишает его
возможности думать неверно», — говорит с явным одобрением директор об одном
из своих сотрудников. Ему не нужны коллеги-единомышленники; ему нужны лишь
роботы-исполнители.