- Пишеварительный тракт - это очень важная магистраль у человека. Тракт, понимаете? Теперь представьте, если на магистрали здоровенная пробка. Всем плохо, верно? Потому пробки надо быстро ликвидировать, работать магистраль должна без заторов. Так что по-большому вы должны ходить ежедневно, лучше в одно и то же время, тогда организм сам вам помогать будет. Дерьмо - это то, от чего организм жаждет избавиться, в дерьме все, что этому самому организму вредно и опасно - потому регулярная уборка. К слову - рак кишечника по всем отделам очень характерен для тех, у кого запоры. Канцерогенов в дерьме полно, если не сбрасывать быстро - они отлично оседают на обочинах тракта. Пассажир не может выскочить из быстро едущего по трассе авто. А вот если авто застряло в пробке - то можно спокойно выйти, пикничок устроить, да и вообще прижиться. И пошли развиваться недифференцированные клетки. Вовремя не убрали, не удалили - токсины и канцерогены начинают всасываться из дерьма обратно в организм. Понимаете? - говорил тогда старый доктор. Паштет не удержался и съехидничал, вспомнив швейковского "генерала от сортиров", на что старикан фыркнул по-котовьи и заметил, что в отличие от массы других австрийских генералов этот хотя бы знал, что делал. Сейчас разговор Паше вспомнился и он решил убить двух зайцев разом. И убил. Попутно почувствовал глупую легкую гордость, немножко нелепую. Просто вспомнилось начитанному попаданцу из Василия Теркина, рядом с которым грохнулся и не взорвался здоровенный снаряд "с поросенка на убой". И легендарный боец, ожидая взрыва, натерпевшись поначалу страху, выразил нерасторопной смерти свое презрение простым способом:
"Сам стоит с воронкой рядом
И у хлопцев на виду,
Обратясь к тому снаряду,
Справил малую нужду..."
Поступить на манер легендарного воина, хотя бы и в малости, было приятно. Закидал свой след мхом и, стараясь не тревожить гудящую голову, взялся за свое добро, толком еще не просохшее.
Собирался дольше, чем расчитывал, все из рук валилось. Впрочем, все же собрался, взял курс на восток и двинул. Сначала идти было тяжело, потом втянулся, тем более, что перестал осторожничать, лес стал посуше, потом часа через три пути даже и сосняк пошел, дышать стало легче и голова прояснилась. Подвернулся ручеек, решил Паша, что стоит устроить привал, высушить в этом свежем, пахнущем смолой лесу, шмотки свои и немного в себя придти. Опять же грязищу с себя и вещей смыть. Из осторожности дал кругаля, но в радиусе километра от возможного лагеря девственность леса никакими человеческими артефактами и признаками нарушена не была. Вообще-то такое безлюдье начало уже напрягать. Полезли в голову разные нехорошие мысли - а что, если тут людей нет вообще? Ну, вот в принципе нет. Не определить по этим елкам - соснам где находишься. Вот так и проколобродишь по густому лесу - а тут деревья были толстенные, никто их никогда не рубил, и хорошо если портал найдешь. А ну как - нет? Вот здорово оказаться этаким лесовиком - робинзоном, всю жизнь мечтал жить одиноко в лесу. От таких мыслей стало совсем тоскливо, потому погнал их грубо прочь, словно воробьев - лопатой.
Отогнав угрюмые мысли, нарубил веток, уложил слоем, потому как помнил - главное, чтобы снизу не холодно было во время сна, самое это опасное к простуде, развернул палатку, костерок наладил. Пить хотелось изрядно, потому сразу же котелок с водой повесил над огнем. Вообще-то слыхал, что текучая вода заразу всякую убивает, но решил не рисковать.
Пока вода закипала, первым делом еще раз - уже не спеша и с усердием - почистил свою двустволку. С удивлением вынул из рюкзака невесть как попавший туда флакон с баллистолом. Когда запихал - сам не помнил. Ну, раз нашлось, не выкидывать же, пустил в дело и скоро поблескивающая масляным глянцем тулячка приобрела вполне пристойный, бодрый вид. Полюбовался на нее и себя тоже намаслил - гвоздичным маслицем от комаров, их тут было куда меньше, чем на болоте, но все ж таки были. После этого взялся за свое добро, старательно развешивая для просушки все мокрое имущество и жалея, что не догадался взять какую-нибудь легкую кожаную обувку на подсменку, в сапогах-то было тяжеловато с непривычки. Опять же сушить набухшие влагой сапожищи было необходимо. Босиком же ему, горожанину, оказалось неуютно.
Разобрался с харчами, заодно просушив то, что подмокло. Колбасу ту же, сало. Сухарики остались сухими и все пакетики серебристые с сублиматами - тоже. Спички с солью и сахаром отлично перенесли купание, хороши прорезиненные мешки оказались. Окинул взглядом все вывернутое из вещмешка, призадумался. Рюкзачок, хоть и был не шибко тяжел - а все же намял уже плечи. Надо было по возможности сожрать самое тяжелое, потому как по прикидке самой поверхностной, выходило, что сам Паштет взял харчей себе на неделю, да внезапно всученные сублиматы позволяли питаться ему еще три недели - это если сытно - и полтора месяца - если экономить. Посидел, подумал - что лучше оставить, и решительно засыпал в котелок рисовую крупу. Когда выйдет на встречу с местными, можно будет серебристые пакетики как-нибудь объяснить, в конце концов сейчас фольга есть и в СССР, ее люди видали, хоть и не все. А вот уменьшить таскаемый груз хоть на полкило - было уже замечательно. Тем более, что чем лучше становилось самочувствие, тем сильнее хотелось поесть.
Пока рис набухал в воде, постарался отстирать грязищу болотную с обуви и одежды. Нельзя сказать, что добился особых успехов, но все же общий вид стал почище. Решил, что и так сойдет, в конце концов чем затрапезнее, тем меньше внимания.
Пока возился и копался - стало вечереть. Рис хорошо разбух, пока варился, хоть и не так, как у известного в Японии Кусуноки, самурая, который попал в голодную осаду и вынужден был разваривать рис до фантастической степени, чуть ли не полный котел получался из горсточки. Увы, питательность объема не имела, но его воины получали вроде как почти нормальные порции. С виду, во всяком случае.
Навернул полкотелка каши с колбасой, попутно решив, что надо бы соль и сахар экономить, и поэтому чай из фляжки дул вприглядку, облизывая кусочек рафинада жадным взглядом.
Утром вскочил полный сил, выспавшийся и наконец-то без головной боли, подташнивания и прочей ломоты. С некоторым трудом удержался от бодрого и нелепого выкрика типа "Мир держись, я иду!"
Свернул лагерь и двинул вдоль ручейка, рассчитывая, что эта вода текучая приведет его к речке, а там должны быть и поселения. Ну, во всяком случае так рекомендовалось во всех пособиях по выживанию.
Ручеек, между тем, категорически не хотел вести прямо, вертелся, как гадюка под вилами, и если бы не компас, Паштет давно бы потерял всякую ориентировку. Уже и обед прошел, в виде которого попаданец выскреб вчерашнюю кашу, а ручей так никуда и не привел. Впечатление складывалось, что так можно идти неделями и все будет то же и так же. И это пугало.
Впрочем, когда Паша увидел протоптанную тропку - на душе стало веселее и пришлось самому себе напомнить, что здесь не у тещи на блинах, а людишки вполне могут оказаться тварями совершенно омерзительными и не стоит так уж веселиться. Засек по возможности место и осторожно двинулся по тропке, ожидая придти к деревне, а если и не деревне, то хотя бы к хутору.
А потом услышал за спиной не то стремительное шуршание, не то сопение и вроде как топоток. Быстро обернулся - и удивился, перехватывая поудобнее ружье. К нему стремительно неслось по тропинке что-то узкое, но быстрое, явно шерстяное. Такого Паша в жизни не видывал, только когда нечто круто затормозило совсем неподалеку - опознал с удивлением по ушам-лопухам, черной гриве вдоль спины и главное - по кожаному пятаку, похожему на электрическую розетку, нормального дикого кабана, только что-то уж больно здоровенного.
Зверь ровно точно так же удивился, хрюкнул что-то матерное и стал нюхать воздух, уморительно двигая своим пятаком. Только вот два желтоватых длинных клыка, торчащих из его пасти справа и слева как-то не позволили насмехаться над этой свининой.
Паштет за секунду передумал кучу мыслей, и в результате решил не вступать в бой, как-то эта живность не вызывала охоты ее ущемлять. Что было странно - кабанище этот явно с людьми был не знаком и вел себя чуточку растерянно, если так можно сказать о зверюге в половину человеческого роста в холке и весом не шибко меньше, чем у Паши.