Ах, Денис Васильевич, сидевший напротив Арсений погладил перевязанную руку. Вы ведь прочтете свои стихи?
Да-да, высказанную помещичьим сыном идею горячо поддержали смешливые девчушки в бело-голубых бальных платьях. Да и Софья Сонечка задорно сверкнула синими своими глазищами:
И правда, почитайте, а! Ну, право же, Денис Васильевич, ну, пожалуйста.
Всем юным нимфам не могу отказать!
Денис поднялся, опустил веки и принялся читать нараспев
Так мне ли ударять в разлаженные струны
И петь любовь, луну, кусты душистых роз?
Пусть загремят войны перуны,
Я в этой песне виртуоз!
Выслушав, гости грохнули аплодисментами:
Ой, Денис Васильевич! Славно как. Вот, право слово, славно!
Черт возьми, хорошо сказано! Как раз по нынешним военным временам.
Не поминай нечистого, Иван Иваныч. А то ка-ак дам сейчас по затылку!
Грозная супружница отставного капитана, судя по глазам и бегающему взгляду последнего, запросто привела бы озвученную угрозу в исполнение, кабы не чей-то тоненький голосок:
И все же, Денис Васильевич. О любви бы хотелось очень-очень!
Это высказала не Софья, какая-то другая девушкасветленькая, с серыми сияющими глазками. Ее тут же поддержали подружки, коим, судя по виду, едва исполнилось четырнадцать. Впрочем, по тем временамвполне солидные дамы, невесты, кто-то уже и замужем наверняка.
Мы бы записали пока на салфетках потом бы в альбом Сонечка, Сонечка! Вели принести чернила, ага.
На салфетках Ну да, диктофонов нет. И все же какая бешеная популярность! Дэн сглотнул слюну С каким обожанием смотрели на него сейчас все эти девочки. Не хуже, чем на Диму Билана! Вот она, слава-то Что ж, приходится соответствовать.
Ну, что, девчонки? Готовы слушать-записать?
Ой, Денис Васильевич! Читайте.
О несчастной любви читать не хотелось и Дэн вдруг припомнил басню. Просто, словно сами собой, возникли в голове строчки:
«Мне быть неверным? Никогда!
Поет любовник легкокрылый.
Напротив, страсть моя тогда
Еще усилится, друг милый!»
И много еще чего прочел. Особеннокогда еще выпил. Ярко горели свечи. За столами рекой лилось трофейное шампанское и шато-рез. Снова заиграла музыка Традиционный первый танецторжественный и чопорный полонезДенис вынужден был подарить самой знатной гостьеграфине Марье Алексеевне, второйраспорядительнице бала, местной помещице и доброй подруге вдовца Порфирия Кузьмича.
Третьим танцем был вальс, считавшийся, особенно в провинции, весьма фривольным и даже не очень приличным. В газетах писали: «Танец сей, в котором, как известно, кружатся и сближаются особы обоего пола, требует надлежащей осторожности, чтобы избегать излишнего сближения, оскорбляющего приличие».
Наплевав на приличия, Денис наконец-то пригласил к танцу столь любезную его сердцу Сонечку. Девушка чуть покраснелавсе же вальс! Была бы мазурка или там, контрдансдругое дело, но вальс Потом ведь вся округа судачить будет не один год! Одно словопровинция. А, впрочем
А впрочем, Денис Васильевич, идем!
Задорно сверкнув глазами, юная Софья увлекла гусара за собой в потоки музыки и неги. Девушка выглядела сейчас настолько обворожительно, что у Дэна захватило дух. Сонечке так шло бальное светло-голубое платье из шуршащей невесомой ткани. Очень даже модное, с завышенной талией, с голыми плечами и едва прикрытой грудью трепетно вздымающейся, волнующей манящей
Под мягким корсетом, вернувшимся в моду не так и давно, прощупывалась тонкая талия и даже линия позвоночника правда, Денис не слишком давал волю рукам, стараясь не сбиться с такта.
Раз-два-тривлево Раз-два-тривправо И снова раз-два-три
Щеки Сонечки окрасил нежный румянец, синие глаза сияли, трепетно подрагивали черные пушистые ресницы. Темно-каштановые волосы девушки были собраны в изысканную прическу, несколько локонов спускались на плечи, восхитительно белые, нагие, кои так хотелось поцеловать! На изящной шейке поблескивало серебряное колье с сапфирами, такие же благородные синие камни сверкали и в сережках. Под цвет глаз!
Все кончается. Кончился и вальс.
Ах, милая Сонечка Давыдов галантно поцеловал даме ручку. Позвольте мне вас так называть.
Девушка улыбнулась:
Меня все так зовут. И батюшка, и подружки, и брат. Даже служанки Денис Васильевич! А хотите, я покажу вам свой альбом?
Конечно! азартно сверкнул глазами гусар. Почту за честь, мадемуазель, почту за честь.
Тогда идемте! Туда, на второй этаж. У нас там небольшая гостиная.
Сонечкин альбом, как и альбомы всех барышень той славной поры, сильно напоминал альбом дембельский из куда более поздних времен. Принцип был одинаковбархат, виньетки и прочая «невероятная красотень», ну и, за неимением фотографийрисунки. И конечно, стихи. Самые разные.
Рисунки, к слову сказать, иногда попадались отличные. К примеру, графическое изображение нагой греческой нимфы в коей без труда узнавалась Сонечка. Правда, хитрый гусар не показал виду, что кое-кого признал хотя, вполне может быть, что девушка специально ему себя таким вот образом показала!
Чей это рисунок?
Софья сморщилась и нервно покусала губу:
Это нарисовал один один человек, слышать о котором мне до сих пор неприятно. И слышать и видеть
Что же случилось? Впрочем, прошу прощения за излишнее любопытство.
Ничего девушка чуть помолчала и вскинула голову. Денис Васильевич! А вы напишете мне в альбом свои стихи? Вон и чернильный прибор
О, милая Сонечка! С превеликой охотою. Право слово!
Подвинув поближе к диванчику небольшой столик с гнутыми ножками, бравый гусар написал на свободных листах несколько своих стихови о любви, и о войне, и так на общие темы.
Ах, Денис Васильевич, ах!
Восторженно ахнув, Сонечка вдруг бросилась Денису на шею и крепко чмокнула в губы. Поцеловала и тут же отпрянула, покраснела. Потупилась, завитый локон упал на лоб а глаза-то смотрели лукаво!
Кхе, кхе вот вы где! идиллию прервал Арсений, поднявшийся в гостиную с неким молодым человеком, коего тотчас и представил в качестве своего старинного друга.
Позвольте представитьВольдемар Северский, местный помещик и мой друг. А ещепоэт! Почти как и вы, Денис Васильевич.
Софья вскочила с дивана:
Ну, я, пожалуй, пойду. Покажу новые стихи подружкам. А вы поговорите пока!
Да мне тоже пора бы, с сожалением молвил Арсений. Батюшка просил. Да-да, господа, прошу извинитья вас ненадолго оставлю.
Поклонившись, молодой человек резво сбежал по лестнице вниз.
Там, внизу, играют, чуть улыбнувшись, сообщил Вольдемар. А я, увы, не игрок. Не везет в карты, и батюшке моему не везло.
Моему тоже, Давыдов по привычке хотел было пригладить бороду да не нашел таковой вовсе! Ну, а как жеперед балом побрился, оставив только усы. Борода дело наживноеотрастет.
Арсений сказалвы пишете стихи, Вольдемар?
Ну вряд ли это можно назвать стихами. Однако да, пишу. Вернее сказать, пытаюсь.
Северский развел руками. Большие, чуть оттопыренные, уши его покраснели, тонкие губы скривилисьвот-вот заплачет. Вообще, новый знакомец чем-то напоминал большого ребенка: неловкий в движениях, пухлый, правда, довольно рослый, выше Давыдова на голову. Круглое дружелюбное лицо, светлые короткие волосы, белесые ресницы, длинный породистый нос. Вроде бырохля, но все же, несмотря на общую неловкость, неприспособленность, чувствовалась в этом еще достаточно молодом человеке какая-то внутренняя, а, впрочем, и внешняя, мускульная, сила.
Вольдемара нельзя было бы назвать смазливым, но все же какая-то притягательная приятность в нем имелась, такое же скрытое обаяние, как и у Арсения.
Я, видите ли, с июля здесь, улыбнулся господин Северский. Имение у меня под Смоленском. Пришли французы, спалили. Я уехал, бежал хотел в Москву, в ополчение. Да вот по пути заболел, слег с лихорадкой. Думал, все уже Да вот спасибо Половцевымвыходили. Теперь вот намерен пробираться опять в Москву Или здесь, к Бельскому в ополчение. Вы ж ему карт-бланш дали! А у меня, сказать по чести, руки рвутся врагов бить!