Оставив в Астрахани сильный гарнизон во главе с князем Пронским, мы на своих ладьях, тяжело груженых добычей, направились вверх по Волге. Моторы работали ровно, и только приходилось вовремя их до заправлять бензином, что и делали кормчие под моим руководством. Остальные, пока бегали в кусты оправиться, или кипятили чай, так как пить сырую воду из реки я категорически запретил под страхом телесных наказаний (двадцать ударов плетьюэто не шутка!), которые я устроил в тот же день одному из воинов, которого заметил, как он зачерпнул шлемом из реки воду и пил ее, вылив остатки на разгоряченную голову. Прямо на ладье в центре образовали круг, где двое крепких воинов, заголив провинившемуся рубаху, всыпали отмеренное количество ударов, несмотря на его протестующие крики. Отвязав его от мачты, они положили его на сложенную парусину и смазали кровоточащие рубцы бальзамом от ран. Прикрыв тело чистой тряпицей, перевязали его, и не глядя на мрачных воинов, отправились на свое место. Тут я заговорил:
Вы думаете, что я деспот, живодер? Воду запрещаю пить, которую и вы, и ваши предки пили веками! А не подумали, почему я так решил? Просто я хочу, чтобы вы все вернулись здоровые и живые домой, к своим родным! А причины простыекругом враг, и что стоит ему отравить в верховье реку, просто кинет зараженного чумой, и вот отравленная вода погубит вас всех, или зайдет и напьется больное животное Сибирской язвой, тоже спасенья нет, да много болезней, которые передаются водой, для питья у вас фляги, в которые можете набрать или кипяченую воду, или только из родника. Даже в колодце, если он на вражеской территории, я бы не советовал вам брать воду и пить, там отравить ее или заразить легче всего. А там вы принесете заразу в свой дом, и вымрут все, и старые и малые! Вы этого хотите? Поэтому прошу простить за такой жесткий приказ, но это будет со всеми, кто нарушит его, пусть это буду даже я, значит и мне достанутся плети. А теперь попрошу на ближайшем привале довести до всех этот разговор, а кто не поймет, вдолбите ему через мягкое место, пусть до дома едет стоя! дружный хохот воинов разрядил обстановку.
Они поняли, что я забочусь о них, а ради этого готовы простить и не такие экзекуции. Наказанный поднял голову:
Прости меня, боярин, бес попутал! Спасибо тебе за науку, что заботишься о нас грешных!
Спасибо, боярин! глухо пророкотали воины.
Я поклонился им, принимая их благодарность. Что и требовалось от этого наказания, то, что должно их было пронять до мозга, до сердца.
Ну, а теперь, братцы, домой! Хватит развлекаться, все вы поработали на славу и с победой возвращаетесь на святую Русь! Я горжусь вами и рад, что мне пришлось воевать вместе с вами! Если кто захочет служить в моей дружине и перейти ко мне, буду счастлив и приглашайте друзей с других ладей! Нам держать Рязань и пригород, а только вы умеете обращаться с новым оружием!
На полпути, остановились у села, не доезжая по моей карте верст семьдесят до Казани. Отправив два десятка вооруженных ребят до села, купить свежатины для воинов. Так как сушеное мясо похожее, даже после долгой варки, на подошву, надоело до самых «не хочу», на рыбу, и вареную, и печеную, тоже никто уже не смотрел. Вот и пошли ребята в деревню. Из-за домов, заборов тучей вылетели стрелы, не давая шанса ребятам, которые шли без брони и щитов, только сабля, пистолет и засапожный нож. Только отставший молодой воин, видя, как падают сраженные стрелами его сослуживцы, упал и ползком-ползком скрылся в траве и, удалившись на безопасное расстояние, бросился бежать к ладьям.
Татары! крик с берега мгновенно поднял весь лагерь, и тут же оборвался.
Пронзенный сразу двумя стрелами, молодой воин еще постоял на крутом берегу, но вот его ноги подогнулись, и он безвольным мешком скатился к ногам воинов, ломая стрелы, торчавшие из его тела.
Пулеметы на гребень обрыва! Минометчикам приготовиться! Корректировщикнаверх! Отряду рассредоточиться и зарядить автоматы!
Сотники тут же разносили мои команды, которые дублировали десятники. Пушкари на ладьях зарядили и подготовили боковые пушки, а сорокапятки направили хищные стволы в сторону деревни. То, что это была засада, я не сомневался, но кто и как, вот это надо было узнать. Решил подготовить дельтаплан и попробовать взлететь с песчаной косы, что шла под обрывом. Метров двести она была ровной, а дальше шли пни, выброшенные весенним разливом.
Откатив аппарат на край песчаной косы, я, посадив стрелка, сделал разбег и плавно взмыл в небо. Встречный ветерок помог мне, и вот я, вынырнув из-за обрыва, уже сверху наблюдаю примерно с один тумен татарской конницы, которая гарцует за деревней, а в самой деревне, по-видимому, сотня, которая охраняет какого-то мурзу или бека, так как бунчаки стоят у одного крепкого большого дома. Сделав плавный круг, я сбросил свои две термитные бомбы на конницу, сопровождая их стрекотом из МГ-34 моего стрелка, который как косой выкашивал всадников вместе с лошадьми. Взрывы от гранат, пламя и взрывы от бомбы, пулеметная стрельба! Мои ребята начали одновременно со мной атаку на деревню, поливая ее густым автоматно-пулеметным огнем. Через 20 минут все было закончено, и в деревне, и за ней остались трупы и корчащиеся раненые. Воины добивали раненых и лошадей, остальные татары скрылись в лесу, прилегающему к деревне. Захватили раненого хана Дервиш-Али с его мурзами и беками, которые оборонялись в доме. Пригласив толмача, я начал допрос хана, убрав на время из дома его приближенных:
Зачем уважаемый хан Дервиш-Али решил напасть на войско Великого царя Ивана Васильевича, зная, что его за это ждет ужасная смерть?
Я вас, выродков шайтана, не боюсь! Мне все равно смерть, зато твоих воинов я пострелял немало! Жаль, конечно, что ты не попал под мои стрелы, как видно шайтан тебя бережет, но у меня тоже есть на него средство! откуда-то он выхватил кинжал и кинулся на меня, несмотря на то, что левое плечо было у него все в крови, то ли от пули, то ли от осколка.
Отбив левым блоком руку с ножом, правой я ударил его от души в челюсть. Глаза у Дервиш-Али закатились, и он «выпал в осадок». Нокаут! В общем для дяди в возрасте он еще боек. Правда, драться на кулаках не умеет, а так резок. Вон как кинулся делать во мне дырки. Отобрав у него кинжал, я на всякий случай обыскал его и, найдя за голенищем второй ножичек чуть поменьше размером, забрал и его.
Зашел Иван Михайлович, перешагнув невозмутимо через тело хана:
Слушай, Андрей Иванович, опять набралось трофеев: тут и кони, и оружие, и доспехи, а на ладьи уже не войдет, сам видел. Да и воины с собой набрали, хоть и помалу, но тащат добычу к себе.
Собери полусотню и отправляй все до Казани, там разберемся. Дня через два они доберутся до наших, а пока расспроси мурз там, али бековкого они ждали и как узнали, что мы идем? Пытай, жги их, но нам надо знать, есть ли еще впереди засады, и что они пытаются отнять у нас? я в сердцах пнул хана, лежащего в беспамятстве, тот неожиданно застонал и открыл глаза.
Опаньки! Да мы, оказывается, пришли в себя! я нагнулся над ним, и он начал, отталкиваясь ногами от пола, отползать от меня в страхе.
До этого никто его не бил, и он не знал боли, а тут страшный бородатый урус с его пудовыми кулаками посмел ударить безнаказанно его, «Солнцеподобного», которого восхваляли все прекрасные гурии, егосамого умного в Халифате. И теперь он, как последняя свинья, валяется у его ног! Он потянулся к голенищу сафьянового сапога, чтобы выхватить свое последнее оружие. Чтобы убить и быть убитым самому, но его ждал жестокий облом, ножа не было, а была ехидная морда, которая наблюдала за его движениями.
Так кто тебя послал, хан?
Лучше убей, но я тебе ничего не скажу!
Да нет, зачем я тебя буду убивать? Мы разденем тебя догола и зашьем в шкуру свиньи, только что убитой, а затем выложим вас на солнцепек, где она будет сжиматься при высыхании и сдавливать тебя, пока ты не умрешь. Очень плохая для мусульманина смерть, и ты не попадешь в рай, где много гурий! я говорил и наблюдал за ним, видел, как бледнеет он, как капли пота выступили на его лице. Он боялся, он сильно боялся!
Ты не посмеешь поступить так с ханом!
О, еще как посмею! Кстати, сейчас мои бойцы освежовывают свинью, что была у нас на ладье! Так что кафтан тебе уже скоро будет готов! Василий! я позвал своего денщика. Василий, сходи, узнай, скоро они освежуют свинью, да пускай несут шкуру сюда! подмигнул ему я, чтобы не видел хан.