Я ванну набираю, Егор Кузьмич! донеслись безапелляционные её слова, и тут же раздался звук открываемых кранов в ванной, И может, коньяку прикажете?
Чаю! передёрнул я плечами при одном упоминании алкоголя, и Татьяна, выказав глазами недоумение и несогласие, принялась хлопотать.
Несколько минут спустя я лежал в ванной, а на специальной подставке стоял стакан в серебряном подстаканнике, в котором плескался крепченный, едва ли не дегтярного цвета чай. Отхлебнув, поморщился чуткасладкий! А знает же впрочем, как лекарствосамое то.
Днём коротал время, придумывая для Нади идеи к «Гарфилду», пытаясь пусть не забыть, но хотя бызабить эмоционально произошедшее днём. Не думать, не вспоминать
Вот прям толстого такого? не унималась Надя, А не слишком?
Для улыбки, поясняю ей снисходительно, штоб просто глянул на таково пузана, и губы сами вверх в улыбке подёргивались.
А
Раздражённый бестолковостью девчонки, я объяснял, рисовал, предлагал идеи
а потом р-раз! А тревожности-то и нет! Простовоспоминание неприятное.
Спасибо, остановив объяснение, говорю ей.
Всегда пожалуйста, бестолковая девчонка разом преобразилась в смешливую и немного ехидную интеллектуалку, которая не только пишет книги, издающиеся в шести странах, но и регулярно печатается в газетах, братик!
Хм сестрёнка, покатал я на языке и кивнул, глядя в спину Наде, собравшейся с альбом в свою комнату. А ведь и верно сестра! Родней родных.
Тревожность окончательно ушла прочь, и грудь распёрло, как надуваемый воздушный шарик. Какой же я всё-таки счастливый!
Вечером Владимир Алексеевич, придя из редакции довольно рано, выслушал меня, задавая уточняющие вопросы. Санька, допущенный до серьёзного разговора, сидел тихой мышкой, сочувственно сопя на некоторых местах моево рассказа.
В открытую, значит, опекун пробарабанил сильными пальцами по подлокотнику, хм могут! Напортачили сами, а обидеться за своё скудоумие на тебя изволили? Эти могут не впервой.
Или повыше кто? он задумался, мрачнея и подёргивая ус, Н-да очевидно, што вероятно. Не факт, далеко не факт мелковат ты, как по мне, штоб Великий Князь
А пониже кто? осведомился брат, Сам бровкой повёл, и без всяких слов хотение исполнят.
Сказав, он тут же засмущался, и даже вжался немножечко в кресло.
Очень может быть, што и да, согласился Гиляровский с ноткой сомнения, излишне ретивый пожалуй. Есть категория служак, готовых впополам порваться ради одобрительного начальственного кивка. Тем паче хм, других пополам рвать.
Показать служебное рвение в деле, попавшем на вид начальству? поинтересовался я, и дядя Гиляй кивнул в ответ, кусая задумчиво ус.
ещё и революционеры, упавшим голосом сказал он несколько минут спустя, и мне стало неловко.
Да ты тут при чём? понял опекун моё состояние, усмехнувшись кривовато, Просто один к одному всё, комом скаталось. Акция пожалуй, што и нет. Не сейчас, по крайней мере. Не острая. Уж поверь, я эту публику знаю получше. А вот нагадить, и крепенько, могут.
Да хоть провокацию! выпалил Санька, подавшись с дивана вперёд, Што?! Вроде как от полиции нагадили, а сами в сторонке! Ты в тюрьме, у нихвозможность в колокола бить, што самодержавие забижает
Обижает, поправила его Мария Ивановна, вздыхая.
обижает, послушно повторил брат, и этот Сергей Сергеевич всё равно тебя через своё колено, под свою волю ломает. А?! Тут тебе и месть, и всё, што хочешь!
Весьма вероятный сценарий, захмурился Владимир Алексеевич, дёргая себя за ус, дружный тандем полиции и революционеров, двигающийся в одном направлении, это достаточно серьёзная проблема. Не критичная в ином случае, но сейчас, пожалуй
Так! он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла, Собирайся, поедешь
В Одессу? оживился я, сразу вспомнив о Фире, тёте Песе и многочисленных приятелях и деловых партнёрах. Там-то небось ни одна полиция не достанет!
Подальше, хмыкнул дядя Гиляй понимающе, и сильно. Соскучился? Дело молодое Палестина, хм
Сергей Александрович, подала голос Мария Ивановна, председатель Императорского Православного Палестинского Общества, которое ведёт весьма деятельную политику на Святой Земле.
Хм Владимир Алексеевич снова подёргал себя за ус, Школы для беднейших слоёв населения, учительская семинария, обширный прозелитизм и благотворительность. Спасибо, Машенька, я это упустил из виду.
Могут нагадить, упавшим голосом констатировал я, хотя бы по принципу ефрейторского зазора.
Ну-ка? оживился опекун, и я рассказал. Посмеялись, сбросив напряжение, но Палестинаувы, отпадает. Тамошняя первобытная простота нравов может здорово аукнуться: донесутся слухи о нелюбви Большого Белого Сахиба из Москвы, ичик ножичком по горлу! С полным осознанием правоты и надеждой на Большую награду.
В Европу опекун задумался, аккредитации тебе не дадут, а вот в места с несколько более простыми нравамипожалуй. Как тебе Африка?
Здоровски! выпалилось у меня, Всегда хотел!
А я тоже, решительно сказал Санька, весь напружинившись и приготовившись отстаивать своё право на Приключение, Мне, как художнику, очень важно
Он ажно задохнулся, не в силах подобрать слова, и только умоляюще переводил взгляд с меня на Владимира Алексеевича и Марию Ивановну, сразу же поджавшую губы. Я тут же закивал, и мы вдвоём принялись гипнотизировать опекунов.
Женщина быстро сдалась, и только вздохнула, махнув на нас рукой.
Ну вот и решено, усмехнулся Владимир Алексеевич, Великобритания снова бряцает оружием, на сей раз в Южной Африке.
Полагаю, сказал он тоном умудрённого человека, дальше нескольких стычек дело не зайдёт, а дальше либо быстрая аннексия, и у Британии появится новый доминион, либовозобладает здравый смысл, и буры удовлетворят требования Великобритании, не доводя ситуацию до критической.
Да Бог с ними! отмахнулся я рукой, Даже и без военных действий африканский антураж должен понравится читателям.
Ага! поддакнул Санька, Я собираться! Жаль только, Мишку Федул Иваныч и дед точно не отпустят! А было б здоровски!
* * *
Кажись, налево, задумался Пономарёнок, чиркая спичками и пытаясь разглядеть в подземельях Хитровки условные метки.
Потуши, дьявол! рявкнула взлохмаченная голова, высунувшаяся из какой-то щели, спать не дают!
Мишка отскочил с колотящимся сердцем, схватившись за подаренный братом револьвер. Выдохнув и несколько успокоившись, он устыдился своево испуга и решительно свернул налево
заблудившись самым решительным образом.
Штоб я ещё раз, бухтел он себе под нос, пробираясь впотьмах по подземелью, да без Егорки сунулся сюда? Да ни в жисть!
Услышав поскуливание, Мишка решительно двинулся в тут сторону, здраво рассудив, што ни одна собака не станет по своей воле забираться глубоко по землю. И стало быть, либо она там с хозяином, либо недалече выход на поверхность.
Пару раз споткнувшись о валяющиеся под ногой булыганы, да вляпавшись ногой в кучу говна, неоспоримо свидетельствовавшего о близости жилья, подросток пошёл медленней.
Терпи, услыхал он чуть погодя чей-то пьяненький голос, я кому сказалтерпи!
И снова этот щенячий скулёж, от которого заходится сердце. Шаг
эта картина навсегда осталась в памяти Мишки.
За небедным столомс самоваром, водками, баранками и колбасой, пировали несколько нищих. Скулил же ребёнок, мальчик лет шести. Стоя у края стола, он с белым от ужаса лицом смотрел на своих мучителей, но даже и не пытался вырваться из цепких пальцев. Только тоска да обречённость запредельная во всей его покорной фигурке.
Кривой старик с пропитым лицом потянул его за руку, и открыл краник самовара, обваривая кипятком тонкую ручку.
Терпи, ханжеским тоном сказал он дрожащему всем телом ребёнку, скулящему от нестерпимой боли и ужаса, Господь терпел, и нам велел!
Крепко вцепившись в ребёнка, старик раздувал широкие ноздри, будто впитывая страдания. На лице ево появилось странное выражение