Я разделил отряд на две части: ядро и тыловой дозор, роль головного дозора отлично справлял проводник. Как нельзя в аккурат пригодились латы португальцавот как раз самое время примерить, пододел под кафтани выдвинулся в голову нашего отряда.
Место и правда пренеприятное: справа скалы с каменными осыпями, и пешком-то не взобраться, слева глубокий обрыв с горной речушкой на дне, тропка в лошадь шириною в самом узком месте. Я бы именно тут оборудовал засаду, поэтому ехал сторожко, головой вертел чуть шея не отвалилась, но, кажется, подозрения напрасны, мы почти миновали опасную теснину.
И тут, как хлыстом, окрик:Слазь! Приехали!
Мысль фотовспышкой: "Попался таки" А руки сами вскидывают ружье, палец давит спуск, курок высекает искры, хлёстко щёлкает бездымный порох, визжит пуля-турбинка, но, кажется, напрасно: юркого щербатого мужичонки впереди уже след простыл. Только рано он радовался.
Жахнуло из куста слева, по-над обрывом. Меня словно лошадь в правую сторону грудины лягнула. Пуля из такого слонобоя разворотило бы грудину не надень я кирасу, доставшуюся от португальца с корсарского фрегата. И она-то, видимо, нас с Резановым в общем теле спасла, Поскольку после первого окрика разбойника я чуть-чуть повернулся, пуля прошла вскользь, но с лошади меня снесло. И всё же тренировки во время путешествия, лазание по вантам с матросами наравне, почти полностью Восстановили физические кондиции, которыми обладаю и я, извернувшись, как кошка, упал практически на ноги, и тут же пригнулся.
Но то ли от неловкого движения, то ли от удара пули, а скрепляющие половинки кирасы ремни оборвались и задняя, со спины, плоская, тут же соскользнула и грохнулась с дребезгом подноса, а передняя скользнула вниз зацепилась выбираясь из-под одежды и, не подхвати я, шлёпнулась бы, отбив бы ногиещё бы, килограмма полтора! Однако убиваться было некогда и я метнул эту полукирасу, словно Бумеранг, прямо в лицо набегающему из облака дыма здоровенному мужичине, который уже перехватил ружьище как дубину и по-оленьи скакал ко мне завершить своё грязное дело.
Металлическая пластина плашмя шмякнула ему в лицо, не ожидавший такого подвоха Разбойник споткнулся: ноги вынесло вперёд, спиной плюхнулся оземь и пока не подавал признаков жизни. Шапка-треух слетела с головы.
Дальше Всё закрутилось в чехарду: я уворачивался, подсекал, нам с совладельцам тела Резановым обоим претило убийство ради убийства и я просто старался вывести противника на какое-то время из строя, из поединка. А вот Фернандо в азарте схватки Не был столь воздержан и уже наколол двоих на шпагу. Его слуга индеец Орлиный коготь носился с дикими воплямион находился в своей стихии в схваткеи размахивал подаренным ему Резановым ухватистым плотницким топориком вместо Томагавка, я, Командор едва успел перехватить его руку, когда краснокожий верхом уселся на поверженного противника, сграбастал за шевелюру, намереваясь отсечь и затрафеить скальп. Я состроил зверскую рожу и поматал головой: мол, нельзя! Недовольный индеец фыркнул и отбросил голову врага так, что тот стукнулся затылком и затих.
Даже Мирный Лангсдорф, и тот поучаствовал в схватке: о чём свидетельствовали Горящие глаза и окровавленное единственное оружие, оказавшееся у него под рукамиланцет, которым хватанул набежавшего ватажника, да так, что насквозь просек толстенный Овечий зипун и, видимо, хорошенько полоснул по рёбрам, поскольку бедолага сидел под кустом и подвывал, зажимая бок: через прореху сквозь пальцы сочилась кровь.
Каменный мешок, в котором нас подловили Разбойники, сыграл злую шутку с самими нападающими: они не могли наброситься всем кагалом, им приходилось сражаться один на один, а уж тут орешек пришелся не по зубам, почти все мы противники достойные, за исключением разве что Лангсдорфа, но и тот кое-чему научился у меня за переход и сейчас тоже в боевом раже сверкал глазами.
А вот двое разбойников, которые сзади запирали каменный мешок, в первую очередь кинулись к тому, что посчитали добычей: к навьюченным лошадям. Потянули одну, и в узком месте Та задела вьюком за острый камень, завязки порвались, и Это оказался тот самый вьючный ящик, где наш новоиспеченный светописатель бережно упаковал светоснимки, около сотни. Которые сейчас усыпали палой листвой землю и когда я подбежал с ружьем наизготовку, тати словно дети на комиксы пялились на снимки, передавая друг другу, тыча пальцами, строили уморительные рожи. Да, посмотреть было на что: натуралист наснимал зверюшек, разные сцены из жизни индейцев, промышленников и в Калифорнийском Сан-Франциско, и на кораблевидимо, талант фотохудожника не обошел естествоиспытателя. Я не сумел удержаться от хохота. Двое слуг, предусмотрительно оставленных мною по-привычке в тыловом дозоре и до сего момента растеряно вертевших ружьями не зная на что решиться, тоже засмеялись глядючи на такую сцену.
Разбойников, недовольных тем, что отняли картинки, скрутили и отогнали к каменной стене, где Лангсдорф справлял обязанности доктора: обрабатывал раны пострадавших от шпаги Фернандо и своего ланцета, те шипели от пощипывания спиртовых протирок, но безропотно позволили заматать себя бинтами.
Я прихватил свое ружьё, отправился к стрелку, тот сидел на заднице и мотал головой, словно боксёр после нокаута, рядом валялся его слонобой, который я опасливо отбросил ногой, позже я узнал, что это Крепостное ружьё, а диаметр ствола: наверное такой должен быть четвертый калибр охотничьего ружья, "гусятница", которых я вживую не видел, но представлял именно так, а пулька с маленький мандаринчик, поэтому что удивительного в том эффекте, который Она произвела.
Рядом шапка-треух, из-под закрайка овчинного козырька торчит уголокя присмотрелся: Ба! Так это же один из наших мешочков!
Который сразу узнал, поскольку сам брал все в скорняжной мастерской Русско-американской компании, сам ставил на них печати. Поднял: Сургучной печати нет, но Вот же штамп "РАК", да я их сам насыпал, почти что каждый в лицо знаю! Выудил пару золотых самородков.
Взгляд мужика наконец стал осмысленным, Я осмотрел его с уважением: метр девяносто и килограммов под девяносто Бугай. Дожидаться покуда он совсем очухается не стал, скрутил ему руки, стреножил, так как нас учили, чтобы не убежал. И этого бандита отволокли к товарищам, а я направился проверить наш ящик с золотомтак и есть, одного мешочка недостает!
Спустя пяток минут всех разбойников стащили под скалу. Я подобрал грудную часть доспеха, которая сделана достаточно любопытно: как бы из двух половинок и немножко углом вперёд, как нос у корабля, Фернандо с видом знатока поведал, что это испанская кираса, так делали специально, чтобы копьё противника соскальзывало в сторону, Ну вот пуля и соскользнула, но правда пробороздила небольшой След, Хотя сталь хорошая, прочная, умели делать в Испании доспехи. Жаль, пуля размером с небольшой мандарин оставила приличную такую вмятину.
Ты чё, Балда, глянь какую хорошую штуку попортил. В чём я теперь царю покажусь? обратился к здоровяку. Тот зыркнул на меня:
А ты шо, бариН, царя знаешь?
Есть такое дело. Я потряс ущербным полудоспехом:А теперь показаться не в чем.
Детина поднял на меня неверящий взгляд.
Рассматривая вмятину Я обратился ко всем разбойникам:Ну что, орёлики, с вами делать-то, а?
Они глядели волками исподлобья, а самый здоровый, как позже выяснилось, Атаман, пробасил:Твоя взяла, барин. Одолел, веди к исправнику.
Я кхекнул и мотнул головой, как Сухов в "Белое солнце пустыни":Ишь что захотел! Делать мне больше нечего, как вот всё брошу, и поведу вас к исправнику. Такой крюк давать из-за вас.
А чаво, в расход пустишь?
Я покрутил пальцем у виска. Видимо это жест интернациональный, и у русских давно известен, потому что вожак напавших насупился.
Разбойнички притихли, уставились на меня.
Я, в отличае от тебя, попусту людской кровушки не проливаю.
Почему-то это мое заявление возмутило атамана не на шутку:Ты, барин, думаешь я что ли проливаю!? Промазал я, в скалу метил, попугать токмо скрипнул он зубами и отвернулся.
Попугал так попугал, я демонстративно провел пальцем по вмятине, Вот в чём, балда ты эдакая, я теперь перед царем предстану?