Виват матушке России!
Виват! Виват! Виват!
Выпили разом, стоя. Честь великаяс отцом-командиром-то!
Ну, воля ваша, солдатушки, уважили, рассмеявшись, Суворов махнул рукой. Пойду еще казачков навестить надо. Вам же удачно гулеваньте! Но чтоб без этого без всего И офицеры чтоб караулы проверили!
После ухода начальства все еще больше взбодрились, затянули полковые песни:
В караул идешьтак горе,
А домой придешьи вдвое,
В карауле нам мученье,
А как сменишьсяученье!
Песню подхватили все, даже хлудовские прихвостни, Петряков да Семенов. Солдатушки петь любили, особливона марше, да и вот таку костерка, на бивуаке. Песня сближала, сплачивала, с хорошей песней все трудности и лишения воинской службы переносились куда как легче.
Много человек собрались нынче у ляшинского «кошта». Восемь-десять человек, небольшой отряд во главе с капралом, именовались артелью, или, по-иностранному говорявзвод. Вместе несли службу, вместе и жилии на постое и вот так, бивуаком. Почти все солдатское жалованьесемь рублей шестьдесят три копейки в годшло в «общий котел», у Ляшина им заведовал опытный Никодим Иваныч. Туда жеи воинская добыча. Ну, это, если повезет
Пели песни. Вспоминали былое. Пили. Жаркий костер рассыпал вокруг оранжевые колючие искры, такие, что доставали, казалось, до самых звезд. Пахло горькой полынью и порохом. Где-то внизу, у реки, перекликались караульныедежурные офицеры проверяли посты.
А выпьем-ка, братушки, за нашего капрала!
Ну, это уже Прохор напомнил. Снова выпили. Добрались уже и до третьего бурдюка. Солдатушки постепенно пьянели. Впрочем, не только они одни Слышно было, что и егеря, и казачки донские тоже уже давно не трезвые.
Водка, она ведь на кого как действует. Кто-то спит, кто-то поет, кого-то на приключения тянет, а когои в драку. Тут главное, чтоб друг дружку до раны серьезной не довелиоружье-то под рукою! Тут уж всем виноватым не поздоровитсясквозь строй, под шпицрутенами, с десяток раз проведут, а то и расстрелять могут. В военное-то времязапросто.
Вот и следил капрал за своими, сам много не пил, других потчевал. Даже Хлудову наливал.
Бывший подпрапорщик, однако же, зельем хмельным нынче не увлекался. Или, может, просто не брало его хмельное, так ведь, говорят, случается, если злости в человеке слишком уж много.
Нет, Хлудов вовсе не выглядел угрюмым, что-то говорил, цедя слова сквозь зубы, даже иногда улыбался, только вот улыбка на его тонких губах казалась какой-то приклеенной, да в презрительно прищуренных глазах отражался оранжево-желтый огонь кострасловно адское пламя.
Нет, не улыбка то была, а, скорее, ухмылка, разжалованный унтер не улыбалсялишь как-то по-волчьи осклабился, а вышучивал с подначками, грязно. Не жалел даже своих кои, верно, всерьез полагали себя его друзьями. Ах, если бы Хлудов был только способен иметь друзей. Наверное, истинными его друзьями были все-таки лошади.
А что, господин капрал, вы так с лошадьми и не очень? дошла очередь и до Ляшина. Напрасно, напрасно, скажу я вам. Нет, правда! Неужели так сложно подучиться, взять уроки. Я понимаюпехота, инфантерия. Но вы ведь в офицеры метите, нет? А как же будущий дворянини пешком, словно простой мужик? Вы бы обратились к тому, кто умеет кто может показать
Так я тогда к вам обращусь, господин Хлудов, Алексей развел руками. Все знают, с лошадьми вы на «ты»
Я не учитель! сплюнув, скривился недруг.
Тогда к кому-нибудь из казаков подамся. Ежели время да охота будет.
Казаки? бывшего улана передернуло, словно бы Алексей сказал сейчас какую-то мерзость.
Казаки? Да они на марше трех лошадей загнали! То же еще, наездники, с-сволочи.
Тут уж не выдержал кто-то из присевших к костерку донцов. Вскочил, выхватил нагайку:
Ты кого сволочишь, паскуда?!
Хлудов ничего не ответил, лишь молча выхватил из-за пояса трофейный турецкий кинжал
Еще немного и
Сесть! тоже вскочив, выкрикнул-приказал Ляшин. Гаркнул так, что у всех сидевших рядом заложило уши! Чуть позже некоторые рассказывали, будто видали, как присели от крика стреноженные казацкие кони.
Хлудов и дюжий казак невольно вздрогнули хлопнули глазами
Невдалеке, у протоки, кто-то заливисто засвистел. Вразнобой грянули выстрелы. Тотчас послышался стук копыт кто-то скакал, несся в лагерь. В дрожащем свете костра Ляшин узнал мальчишку-посыльного.
Турки! взвив коня на дыбы, прокричал парень. Турки прорвались. Турки!
* * *
В ночи слышался стук копыт и крики. В свете луны из-за распадка вынеслась вдруг конная лава! Сверкнули клинки
Эй, держись, братушки!
Сам Суворов, выскочив из походной палатки, выхватил шпагу! Рядом возник верный Епифан, подвел коня
Завязалась скоротечная схватка. Многие, увы, уже не могли встатьспали крепким сном после возлияний, ну а кто смог, тот смог.
Вражеские конники толпой окружили генерал-майора, вот-вот убьют илитого хужезахватят в полон.
Видя такое дело, Ляшин схватил пистолет и, двинув тесаком попавшегося под руку турка, со всех ног бросился на выручку. Прошку сразу же послали в караулза подмогой. Старый солдат Никодим Иваныч ловко организовал оборону: десяток Ляшина отступил в темноту, заряжая ружья. И потомзалп! Столб огня и дыма!
Александр Василич! Держись!
Первым же выстрелом капрал уложил бросившегося на командира дюжего янычара. Узрев нового врага, турки развернули коней, и Ляшин, махнув рукой своим, тут же бросился наземь
Грянул ружейный залп! Просвистели над головой тяжелые пули, сшибая с коней янычар. И снова выстрелы тут уж, видно, постарался капитан, ротныйон отвечал нынче за караулы и в пьянке особого участия не принимал.
Завязался ночной бой, кровавый и скоротечный: нападающих было мало, и они рассчитывали расправиться с русскими сразу, с наскока. А не вышло! Не зря новый командир говаривал: «Тяжело в ученье, легко в бою!» Не зря каждый день тренировал солдатушек, гонял до седьмого пота.
Астраханцы быстро оправились, выстроились в каре, ощетинились штыкамипопробуй их возьми! Тут подоспели и конные егеря, и казаки, навалились всей массой, не давая басурманам оправиться.
Ур-р-а-а, братцы! взвив на дыбы белую лошадь, Суворов взмахнул шпагою, воодушевляя своих солдат. Белые лосины отца-командира были испачканы кровью. Ранили?
Ур-ра-а! рявкнули астраханцы, их тут же поддержали казаки
Поняв, что с наскоку не вышло, турки повернули коней и с гиканьем бросились в степь Скакали этак не торопясь, оглядывались.
Заманивают! Алексей подбежал к командующему, уцепился за стремя. Александр Василич, вели на замануху не поддаваться. Лучше пушечкамив хвост!
Суворов улыбнулся, кивнулуслышал. Сунув шпагу в ножны, осадил коня, обернулся:
Вестовой! К артиллеристам скачи живо. Пущай картечью!
Есть!
Мальчишка-вестовой умчался, укрылся в ночи Не прошло и пары минут, как заговорили легкие полковые пушки, завыла, проносясь над самой травою, картечь.
Ну, вот, отец-командир довольно скрестил руки. Теперь уж басурманам мало не покажется! А, капрал?
Да уж Так точно, господин генерал-майор!
Как же они так незаметно прорвались-то?
Думаю, просто вырезали караул. Туркимастера на такие штуки.
Поддавая отступавшим вражинам жару, снова грянули пушки. Просвистела, провыла картечь, забирая последние жертвы. На востоке, за широкою лентой реки, уже занималась заря. Алая, словно кровь. Светало.
Глава 2
Май 1773 г. Туртукай
Поднявшееся за широкой рекой солнце светило прямо в глаза, мешало так, что перед глазами маячили слепящие «зайчики». Что там, на середине Дуная, за рекой, не особо и разглядишь. Вот ведь видно, скользят темными тенями лодки. А чьи? Кто там? Рыбаки? Турки?
Ста-ановись! На первый-второй рас-считайсь!
По приказу командующего полк становился в порядок: осмотреться, пересчитать своихкого убило, кого ранило, а уж потом что-то решать, и не тянуть с решеньем.
Р-равняйсь! Смирн-на! Правое плечо вперед шаго-о-ом арш!
Солдаты быстро разошлись, тщательно осматривая выделенные каждому десятку участок. Выносили к лазаретной палатке раненых, отдельно складывали убитыхи своих, и врагов, а как же! Посреди лагеря, рядом со штабным шатром высилась гора трофеев: сабли, ятаганы, ружья. Кое-что из амуниции, подсумки. Каптенармусы все уже сортировали, не теряли времени даром.