Сейчас молодой человек нервно оглянулся.
Уж конечно, станут его дожидаться! В беседке никого не было. Лишь одиноко курился кальян
Уходим! сунув тесак в ножны, быстро распорядился капрал. Вы-то вообще здесь откуда взялись?
Так за тобой присмотреть, господине! на ходу рассмеялся Никодим Иваныч. Больно уж у тебя вид был такой этакий
Глупый, ты хотел сказать.
Ну да. Что тут говоритьвсе мужики от баб красивых глупеют.
Ухмыльнувшись, старый солдат свернул на тропинку, ведущую меж кряжей к протоке. Внизу, за кустарником, журчала вода, слышно было, как на водопаде шумела мельница.
Вот мы с Прохором и решилипроследим-ка! Мало ли что? Может, не такая уж она и вдовица? Может, какой-никакой ухажер есть? Мешки побросали и
Молодцы, спускаясь вслед за ветераном, негромко поблагодарил капрал. Ничего не скажувыручили.
Да ты и сам, Алексей, похоже, начеку был.
А в таких делах всегда начеку надо! садясь в лодку, Ляшин неожиданно рассмеялся. Сам же говоришьвдруг да ухажер какой-никакой есть?
* * *
До расположения полка друзья добрались без всяких приключений, и быстроплыли-то теперь вниз по течению, не надо было на стремнине выгребать. Пока плыли, стемнелои последнюю пару верст пришлось ориентироваться на горящие костры бивуака. Пару раз окликнули, спросили пароль.
Эй, кто тут?
Петербург!
Ревель! Ты, что ль, Алексей?
Ну да.
Так вы нашли водку-то?
Судя по заинтересованности часового, это был кто-то из своих, астраханцев, то-то голос показался знакомым.
Нашли, да, работая веслом, капрал успокоил невидимого стража. Тут же и не выдержал, похвалился: Три бурдюка везем.
Три бурдюка?! Одна-а-ако!
* * *
Гуляли всем полком, плюс еще и казаки. Те отмечали прибытие, остальныекакой-то местный праздник, ну а солдатушки из роты Ляшинаудачную засаду и возможное повышение капрала в чинах.
Водку разливали тут же, у костра. Лично Никодим Иваныч.
Да кружку-то держи крепче! Во-от А твоя где?
Да у меня, Никодим Иваныч, миска только. Вот в миску и лей!
Гляди-ко! В миску ему. Ты бы еще таз захватил, Маромойкин.
Сержант Иван Маромойкин довольно хмыкнул ипрямо одним махомвыдул всю миску!
За тебя, Алексей!
Силен!
Это хто тут у вас из тазов-то пианствует?
Во время всеобщего праздника ведь как? Все вместе. От одной компании к другой переходя, пьют, разговаривают песни поют, да, бывает, и бьют друг другу морды. Так, по-дружески. Правда, покуда до этого не дошло но донцы уже явились.
Говорят, вы славную засаду устроили?
Присаживайтесь, робята, эвон, к костерку. Подвинься, Проша. Водочки?
Дак ее Ну, кто тут нынче славен? За тебя, господин капрал! Дай Бог тебе в сержанты али сразу в прапорщики!
В унтеры, в унтеры прозвучал позади насмешливый голос. Кто-то там же, рядом, подхихикнул, заржал, словно старая лошадь.
Ну, кто же еще! Солдат Иван Хлудов, бывший подпрапорщик, из унтеров в нижние чины разжалованный. Не за трусость, нетХлудов никогда труса не праздновал, да и уставную службу нехудо себе знал. За другое. Пленница как-то попалась, красивая юная девка Вот Хлудов ее и пользовал да запользовал до смерти. То ли сама она померла, то ли подпрапорщик примучил, черт ее знает, дело темное. У девки-то синяки по всему телу, да пара ребер сломаны Так это она сама с арбы навернулась, когда турецкий обоз улепетывал, тут уж Хлудов не виноват. Лишь в том виноват, что деву-то в лазарет вовремя не доставил, а сразусебе. Вот та и померла, бедолага, преставилась. Девку жаль, конечно, хоть и турчанка. Молоденькая, не пожила-то еще совсем. Однако кто-то и Хлудова пожалелиз-за какой-то, прости господи, пленницы воинского званья лишиться. Пусть какой-никакой, а чинподпрапорщик, все же не простой солдатик.
Ну, что, господин капрал? Водки нальешь? К костру пустишь?
Да проходи. Садись вон, вместе со всеми. Ребята, подвиньтесь
Хлудов и пара его прихлебателейувалень Самсон Петряков да дылда Елисей Семеновуселись по обе стороны от своего дружка, нагло толкаясь локтями.
Бывший подпрапорщик первым протянул кружку, поднялся:
А ну, Никодим, плесни-ка Ну, за нас, братушки! За службу ратную, за Рассею!
Ох, хитрован, умел красивые словеса говоритьза что начальство его и ценило, да и случай тот, с девкой, всем приказано был забыть. Иван Хлудов был парнем виднымдвадцать семь лет, грудь широкая, лицо приятное, красивое даже. Усики, длинный, с небольшой горбинкой нос, лицо вытянутое и, скорей, смуглое или просто загар? Бабам подобные типы нравились, а вот мужики говорили однозначнохлюст. Слишком уж о своей особе высокого мнения, слишком. Зато других ни во что не ставит, даже вот, прихлебателей своих, «дружбанов верных». Но хитер, хитер, когда надобез мыла влезет куда хошь!
Не жаловал людей бывший унтер, и это еще мягко сказать! Зато лошадей любил пуще некуда. Многие даже дивилисьчего же он не в кавалерии-то? Не улан, не конный егерь, не драгун даже, хотя какие драгуны, к ляду, конники? Такие же, как туркиартиллеристы. Так, пехота ездящая.
Поговаривали, что раньше, в какие-то давние времена, Хлудов и служил себе в каком-то уланском полку, служил офицером, покуда не выгнали за какое-то совсем уж гнусное дело. То ли казну полковую растратил, то ли что-то укралбог весть, да и Бог-то ему судья, Хлудову, было ли там что, нет личто болтать попусту, ничего толком не зная.
Алексей же с Хлудовым был давно в контрахкак, собственно, и добрая половина полка. С самого своего появления. Именно Хлудов поначалу обозвал его турецким шпионом, да потом всячески унижал, высмеивал пока не получил по морде. Основательно эдак получилза что многие «астраханцы» Ляшина очень даже зауважали. Тот же Никодим Иваныч, Прохор да многие.
Побитый, конечно, вызверился, затаил злобу и даже хотел вызвать обидчика на дуэльвсе знали, на шпагах бывший унтер дерется прекрасно! Чистый бретер. Так, верно, когда-то бретером и был, кто знает? Может, и насадил бы капрала на клинок, да дело дошло до начальства. А там уж разговор короткий! Какая, к чертям собачьим, дуэль между нижними чинами? Были бы оба офицерыеще куда ни шло, хоть и запретное дело, ну а таккурам на смех!
Вызвали Хлудова, что называется, «на ковер», в хвост и в гриву распекли, охолонули. Вроде и примирились потом оба недруга. Не так, чтоб уж совсем, но так, друг друга не задирали, да и вообще общались только по службе. Или вот как сейчаскогда надобно было единство выказать. Да и от халявной выпивки бывший подпрапорщик никогда не оказывался.
Ну, теперь за командира нашего выпьем. За Александра Васильевича! Чистый отец нам!
Тут и все подхватили:
Господину генерал-майорувиват!
Виват! Виват! Виват!
Не успели выпить тут и сам отец-командир заявился! По-простому, в высоких сапогах и куцем походном мундире.
Что это ту у вас, братцы? Что за шум, а драки нет?
Так, может, и будет еще драка, Ваше-прр-ство! От, третий бурдюк выпьем
Обязательно будет! Суворов солдатскую шутку ценил и сам пошутить был не прочь. А как же? С таким-то молодцами, да без драки! Не по-русски это, вот, ей-богу, не по-русски!
Мы, господин генерал-майор, за вас хотим выпить!
За меня? Александр Васильевич вмиг сделал растерянный вид, какой умел изобразить при появлении самого высокого начальства и дажеговорят! при дворе самой матушки-царицы!
А чего же за меня-то? Давайте-ка, братушки, вот что. Давайте за Россию выпьем. Мы же русскиекакой восторг! А ну, Епифан, налей
Хорунжий тут же достал из сумы фляжку и небольшую серебряную стопочку. В полку все зналиводку отец-командир пил только свою, анисовую, и вовсе не потому, что брезговал. Другая имелась причинас детства больной желудок. Ну, да на болячки свои Александр Василевич никогда не жаловался, привычки такой не имел, однако же старался держаться с осторожностью, и в пище, ипаче тогов питие.
Конечно же никто не стал кричать, что вот, мол, за Россию ведь только что пили, не далее как сейчас. Хлудов же предложил! Ну, и что с того, что пили? За Россию-то можно и еще разок выпить да даже не разок!