Глава восемнадцатая. Звериная суть критиков
Поставив точку под первой главой романа, Городецкий с удовольствием потянулся и пошел на кухню к Маланье.
Што? Заиграла кишка-та? спросила, усмехаясь, кормилица. Ну, садись, попробуй мово варева. С горохом седня суп-та.
Совсем без мяса? наигранно ужаснулся Макс.
Как без мяса? Без няго, чай, не можно! Мужик должон мясо есть, а то отколь силушка бу-дит? Хотя те куда силу-то? Весь день ничо не делаш, токо пишаш. О чем хать?
Роман про гусар: как они от войны к дамам мечутся и обратно.
А-а У военных всех так, не токо у гусар. Пьют, правда, ишшо да в карты шьютса.
А ты с военными не шилась, Малаша?
Баба посмотрела на Макса с насмешинкой и сказала:
Много будиш знать, скоро состаришса. И продолжила:
Липа баяла, будто ты нашел каку-то барышню?
Кто кого нашел еще вопрос, усмехнулся Городецкий. К тому же мать, как у барынь во-дится, может взбрыкнуть и деву эту увезти туда, не знаю куда.
Все равно это лучша, чем сиднем сидеть. Кровь по жилушкам гонять нада!
Да понял я, Малаша, понял. Пожалуй, ты меня и подтолкнула к этой авантюре. Ну, славно ты меня накормила, аж в сон потянуло.
Была б женка под боком, щас ба и разговелса! хохотнула баба. А так што делать, иди спи.
Спать, правда, Макс не стал, а сел опять к столу, но не за роман, а за описание буду-щих подводных кораблей. "Люди до сих пор полагают, что плавать по воде и в воде могут только деревянные корабли, плавучие, так сказать, изначальнопотому что пористое дерево легче воды. Они при этом напрочь забывают о самом знаменитом законе Архимеда: "тело, погруженное в воду, выталкивается из нее с силой, равной весу вытесненной воды". Если же этот закон учесть, то окажется, что тонкостенные корабли из железа будут отлично плавать по воде, а особенно внутри воды
Дописав статью к вечеру, он немного поколебался: не пойти ли все же к дому Мещерских, поговорить с Лизой через окно А может она вообще исхитрится выйти на улицу и тогда мы с ней славно пообжимаемся и нацелуемся? Но тут перед ним всплыл грозный лик Елены Ивановны, и он сдулся. "Ладно, пойду в редакцию: статью отдам и о дальнейших пуб-ликациях покалякаем".
В редакции был один Белинский. Он молча взял текст, протянутый Городецким, пробежал его глазами, кинул взгляд на автора, пожал плечом и сказал:
Я начинаю уже привыкать к вашим фантазиям. Но все-таки передвижение в глубинах океана гигантских стальных бочек, нафаршированных торпедами, минами и ракетами, не говоря уже о пушках на их палубе вас самого-то не смущает?
Это теоретически возможно, а значит практически осуществимо, ответил Макс с упрямин-кой. Кстати, электродвигатель уже изобретен немецко-русским ученым Якоби, который, по моим сведениям, строит его в Петербурге наяву.
Откуда у вас такая осведомленность?
У меня есть знакомцы в Петербургском университете, соврал Макс. Они и пишут о но-винках по моей просьбе.
Ну ладно. Читатели вам не очень-то верят, судя по письмам в редакцию, но газета все равно идет на расхват. Придется опять вам премию выплатить.
Я не против. Расходы мои увеличились.
По вашим нарядам видно, покосился Виссарион. Явно не по средствам живете.
А где Николай Иванович?
Я проводил его сегодня в Баден. Он оставил меня за себя.
Это понятно, больше некому.
"Молву" он мог и на вас уже оставить
Упаси господи! К редакторской деятельности я совершенно не гожусь. Тем более, что начал вчера писать роман
О как! О чем же?
О приключениях бравого гусара в войне с Наполеоном.
Фантастических приключениях, надо полагать? В стиле барона Мюнхгаузена?
Ну, не настолько завиральных. Чувство меры-то должно быть
У каждого это чувство свое. Ваше, например, куда объемнее моего. Вроде Булгаринско-го
А знаете, что я недавно узнал? спросил Городецкий. Что сочинитель этот вовсе не Фад-дей, а Тадеуш и попал он в Россию вместе с армией Наполеона как враг, был взят в плен и тут прижился. А теперь он всем известный русский писатель, патриот русской старины.
Да известно все это, досадливо сказал Белинский. Меня тоже многие считают поляком, только я натуральный русак, из-под Пензы и фамилия отца моего Белынский. Это в универ-ситете меня уже переиначили на польский лад, а мне надоело всех поправлять
Понятно, сказал Макс. Что нового выращено на ниве российской словесности?
Ни-че-го! заявил Белинский. Все заполонили сказки (опять Пушкин руку приложил), стихи бездарных поэтов вроде Ершова, да Загоскин опять разродился: на это раз заметками "Три жениха". Написал один совершенно неисторичный, но живой и увлекательный роман и стал производить ему подобные, только все хуже и хуже. Театры пьесами завалил, где один и тот же милый персонаж мечтает жениться на хорошей девушке, но ее тетушка этому препят-ствует, желая выдать за графа или князя. И только вмешательство брата или дяди разобла-чают преступные намерения знатного жениха и тогда все соглашаются, что добрая девушка должна жить в счастии с добрым малым.
А чем вам Ершов не угодил? Чудесный же "Конек-горбунок" у него получился!
Сусальная история, вроде сказки о ленивом дурачке Емеле! Концовка же такова, что на ме-сте императора я б том 3 "Библиотеки для чтения" изъял, автора же сослал назад в То-больск
"Вот тебе и гений нашей критики! мелькнуло в голове у Городецкого. Теперь я не удив-ляюсь, что он и о Шевченко отзывался пакостно и Гоголя затравил своей требовательностью. В общем, долой, долой этих критиканов, пусть лучше обычные читатели хвалу или хулу нам преподносят"
Глава девятнадцатая. Бал в Гродно
Желая избавиться от неприятного осадка на душе, Городецкий сел по возвращении до-мой за стол и решил написать перед сном еще главку о хитроумном поручике.
"Разместив в отведенной комнате свое малое имущество, Митя Ржевский пошел в биб-лиотеку, показанную ему хозяином, и стал рыться в ее стеллажах. Книги были на трех язы-ках: польском, латинском и французском (по нисходящей) и потому выбор оказался невелик, томов в 50. Откладывая в сторону Вольтера, Монтеня, Монтескье и эциклопедистов (их Дмитрий читал в библиотеке Эрмитажа, хоть и не полностью, конечно), он вдруг наткнулся на мемуары графа де Сегюра (1 и 2 тома) под названием "Notes sur le sejour en Russie sous le regne de Catherine 2" (Записки о пребывании в России в царствование Екатерины 2). Стал их пролистывать и всерьез увлекся: автор был послан ко двору императрицы в 1785 г в качестве посланника Людовика 16го, пробыл там до взятия Бастилии и приметил очень много осо-бенностей русской жизни. Кроме того, он описал свои впечатления о Польше, на которых Ржевский и сосредоточился.
Так вот вы где! сказал хозяин по-французски, внезапно появившись перед ним. Что из-волите читать? Сегюра? Интересный выбор, необычный. Впрочем, чудо, что вы вообще чи-таете по-французски: наши мелкопоместные шляхтичи на нем читать, как правило, не умеют.
Почему вы решили, что я мелкопоместный? осклабился Ржевский.
По всему, просто ответил Грудзинский. По малому имуществу, качеству мундира, а также по выражению лица: у знатных шляхтичей оно совсем другое.
Мда, усмехнулся поручик. Как же я появлюсь на бал, где будут ваши знатные красави-цы?
Знатные почти все поуезжали в Варшаву или Вильно, усмехнулся в ответ пан. Оставши-еся просто на бал не явятся из-за гонора, так что не переживайте понапрасну.
Они осмелятся вызвать неудовольствие губернатора?
Василий Сергеевичмилейший человек. К тому же в Гродно много красавиц среднего раз-бора. С другой стороны, вы ведь не жену явились себе здесь приискивать? Знатную да бога-тую?
Нет, нет, засмеялся Ржевский. Указом Павла Петровича офицерам запрещено до 30 лет женитьсячтобы не оставлять вдов без пенсиона.
Ну и ладно. Лучше ответьте: вы полонез, мазурку и кадриль уверенно танцуете?
Уже да, в том числе вальс.
Тогда бояться нечего: наши дамы и паненки более всего ценят у кавалеров ловкость в тан-цах. Иначе зачем бы им было так любить балы?
Но я для чего пришел? продолжил хозяин. В столовой прислуга уже накрыла стол. При-глашаю вас со мной отобедать.