Они стояли снаружи, ветер морозил пальцы рук и щёки до онемения. Шаман был одет в тончайшую рубашку со шкурой оленя поверх неё, на него было холодно смотреть, ноги его были босы, лодыжки обнажены. Он тщательно принюхивался к чему-то, водя носом слева направо. Всеотец стоял в своём чёрном плаще и смотрел на шамана, который уже приосанился, отрывал клочки мха и клал их себе в рот.
Поделись, земля, со мной тайнами, вести расскажи, бормотал шаман. Покажи мне тропу.
Случайно или нет, но ветер сменил своё направление и теперь дул строго на запад. Шаман замер, его тонкие костлявые пальцы ловили воздух, словно муху. Он нахмурил брови и повернул свою лысую голову к Всеотцу.
Ветер недобрый, дрожащим тоном сказал шаман. Что-то злое назревает над всеми девятью мирами. Ветер мне поведал о страшных событиях грядущих дней, а земля
Довольно, выставив ладонь вперёд, Один подался к шаману. Отведи воительницу к нореи ты заслужишь места в новом Асгарде.
Шаман ссутулился и недолго размышлял.
Что бы ты ни задумал, Седобородый, знай: судный день богов близок. Норны всё предсказали, и твои попытки изменить судьбу бесполезны.
Знаю я многое и видел многое, Хильду стукнула эта фраза в головуЛицо-Тень говорил так же. Неужто её жизнь спас Один, а не какой-то странник? Почему он ей помогает? Судьба может быть перешита. Нити могут плестись в другом направлении, если их направить.
Тебе виднее, Седобородый, шаман покачал головой. Девочка моя, нам пора идти, сказал слепой шаман и вытянул свою дряхлую руку вперёд. Кольцо, что даровал тебе Хави, отдай его мне.
Зачем оно тебе, старик? Хильда послушно стянула кольцо и вложила в руку шамана.
Не хочу, чтобы он нашёл нас, простонал слепой шаман и, с трудом подняв руку над головой, метнул кольцо в пропасть.
Ветер дул в спину, подгоняя Хильду за стремительно и бодро идущим шаманом, будто он всё время притворялся немощным для образа. Две тени кружили над нимивороны Мунин и Хугин свысока наблюдали за каждым их шагом, кружась хороводом и звонко каркая, словно переговариваясь меж собой.
Мокро, холодно, и тело уже не в состоянии дрожать. Сапоги были пропитаны солёной водой, кольчуга сдавливала плечи, а рубашкався мокраясвисала до бедра. Стоило ей только задуматься о нём, как острая боль пробегала по её ноге и заставляла скривить лицо и приостановиться. Стиснув зубы, стараясь подавить боль, она подняла намокшие глаза на шамана. Пара выбившихся локонов из её косы свисала у виска. В её зелёные, цвета листвы, глаза смотрел шаман своим остановившимся взглядом, от которого веяло холодом, и казалось, что в его глазах поднялась снежная буря. Хильда сжала губы и превозмогая боль смогла выпрямить спину. Шаман с любопытством посмотрел на неё.
Как странно, прохрипел он. Только сейчас я почувствовал твои эмоции, твою боль. Расскажи мне: что ведёт тебя к Хель?
Не твоего ума дела, старик, процедила Хильда.
Вижу я мертвеца, что стоит рядом с тобой, у Хильды пробежали мурашки. Мужчина с грудью воина и сердцем волка. Избранный самим Богом Войны, но погибший как вшивая собака, лишённый прохода в холл Одина.
Ты видишь его? Хильда положила руку на мешочек. Скажи мне, мудрейший: ты его видишь?
Да, в его голосе звучала безнадёжность. Но облик размыт, лик его пуст. Вижу лишь очи его, что горят синим пламенем, он не может найти покоя.
Шаман протянул свою заскорузлую руку к ней и провёл ладонью по холщовому мешочку. Таинственный скрежет разрезал воздух и заставил Хильду закрыть уши руками, а шаман отшатнулся назад и, оторопев, поднял голову к небу. Скрежет беспощадно резал уши, тонкие струйки крови вытекали из-под ладоней Хильды и капали на землю. Шаман выкрикнул что-то очень громко, и скрежет будто взмыл в воздух и отправился к облакам. В ушах страшно звенело, а в глазах двоилось. Шаман схватил Хильду за запястье и потянул за собой. Раздался ужасающий, разгневанный вой и крик, словно воины готовились к бою, разгоняли кровь.
Стрекот костров, лязг меча, разрывающие воздух стрелы, расколотые щиты, звук переломанных костейони следовали за ними по пятам. Слепой шаман тянул потерянную в пространстве Хильду, для которой мир дрожал и сыпался, как песок через пальцы. Все звуки смолкли, как только они вбежали в пещеру. Шаман достал два камушка с рунами и бросил их у входа.
Звуки щелчков пальцев заставили Хильду повернуться, и, встряхнув головой, перед собой она увидела шамана, стоящего в полный рост и с прямой спиной. Пещеру освещал одинокий факел. Свет боролся с мраком. Шаман положил факел на влажные камни и достал из своего маленького кожаного мешочка рунный камень.
Перед тем как мы совершим путешествие к Норе Гнили, я прочитаю заклинания над этим рунным камнем, держи его в том месте, где потерять его ты не сможешь! Шаман вложил камушек ей в руку. После каждого заклинания повторяй: «Я омываю свои вежды, и око моё видит ясно, так защити меня от гнева и жестокости!»
Я готова, тихо сказала Хильда.
Коль в море шумящем буря застигнет тебя, ветры и воды почтут твою волю, и берег найдёшь ты невредимой, его голос звучал как сотня голосов; его речь заставляла пламя факела безудержно плясать.
Я омываю свои вежды, и око моё видит ясно, так защити меня от гнева и жестокости.
Не сможет тебе вредить грозная стужа в горах, крепкий мороз твоей кожи не тронет, конечностей твоих не скуёт.
Я омываю свои вежды, и око моё видит ясно, так защити меня от гнева и жестокости, повторяла Хильда.
Чтоб ночью был безопасен твой путь, ведьма тебе волшебством неживым не навредит никогда. От нечистой ворожбы дух твой защищён, зачитал шаман третье заклинание.
Я омываю свои вежды, и око моё видит ясно, так защити меня от гнева и жестокости.
Сможешь о мудрости в спор вступить, мыслей ум и устам красноречиямного пусть будет дано.
Я омываю свои вежды, и око моё видит ясно, так защити меня от гнева и жестокости, Хильде начало казаться, что пещера дрожит и словно повторяет каждое слово за шаманом.
Пятое заклинание я произнесу: тёмная сила не сядет на твою выю, коготь мертвеца не достанет до твоей десницы, взор Королевы Мёртвых от очей твоих отразится.
О, я омываю свои вежды, и око моё видит ясно, так защити меня от гнева и жестокости! Громко крикнула Хильда, пещера затрясласьи в то же мгновение прекратила. Тишина спустилась из ниоткуда.
Шаман попятился, нагнулся за факелом и осторожно осмотрелся по сторонам. Глубокое подземелье, кажется, вело к самому Нифельхейму. Чёрные склизкие стены пещеры смердели, и чем глубже они спускались, тем сильнее воняло. Факел с трудом освещал путь впереди и полтуловища шамана. Хильда же шла позади, и тьма, словно выжидающий хищник, смотрела на неё, взгляд его она ощущала на своей спине. Рунный камушек она обмотала тонкой верёвкой у пояса и туго завязала. Дёрнув пару раз, она проверила на тугость узел и спокойно продолжила путь за удаляющимся светом.
Она потеряла счёт времени и не знала, идут ли они всего пару часов или пару суток. Ноги устали, бедро горело, и боль огненной стрелой пронзала всё тело. Внезапно её нога скользнула вперёд, и она, теряя равновесие, схватилась за стену, покрытую толстым слоем серо-бурой слизи. В отвращении отдёрнув свои руки, она вытерла их о свои и так грязные штаны. Этот запахсмрад гнилиисходил от этой самой слизи, которая облепила её сапоги, руки и теперь штаны. По запаху её было бы невозможно отличить от мертвеца. Тошнота от запаха, который усилился стократно, подступила к самому горлу.
Шаман будто не замечал его и спокойно босыми ногами шёл по этой слизи. Посмотрев на его ноги по лодыжку в слизи, она приставила ладонь тыльной стороной ко рту, сдерживая рвотные позывы.
Коль тебе уже плохо от запаха, то как ты пройдёшь по рекам Хель? По мосту к вратам? В её чертоги? спросил шаман своим хриплым голосом.
Ты уже бывал в Хельхейме: как ты прошел через реки Гьёль и Лейп? Хильда старалась отвлечь себя от смрада.
Реки Гьёль и Лейп, начал шаман свой рассказ. Обе реки несут мертвецов к пасти Нитхогадракона, что щёлкает их своими челюстями, высасывает трупные соки из реки, словно мёд. Гьёль несёт клятвопреступников, и лица их обращены кверху, а глаза их пусты, лишь белые глазные яблоки пристально наблюдают за тобой. Ты этого не видишь, но прекрасно чувствуешь их проклятый взгляд на себе. Лейп несёт воровони плывут брюхом вниз. За их преступление им полагается позори река Лейп наполнена им, воспоминаниями, которых никогда и не было. Гьёль насылает сны покойникам об их клятвопреступлениях, и глумится река над ними за их злодеяния, за их лживый язык.