Только отца и дядьку? Иван, Анна, все остальные, не пострадают?
Нет, только отца и дядьку, твердо уверил я ее. Без этих двоих остальные в общем-то никто и звать и просто Долгорукие. Но раз торгуется, значит еще не совсем совесть потеряла.
Только если слово дашь, что не будешь в смерти их повинен.
Не могу. Если их к ссылке приговорят, и они по соседству с Александром Данилычем откинутся, то я все же буду виновен в их смертях, я покачал головой.
Нет, я не об этом. Пообещай, что не приговоришь их к казни, я задумался. Вообще-то мыслишка о том, чтобы раз и навсегда выжечь эту заразу ни раз и ни два посещал меня, но нужно было что-то решать, а без ее помощи мне все же не обойтись.
Обещаю. Какой бы приговор им не вынесли, казнить я их не буду, клянусь, торжественно произнеся эти сакральные слова, я снова наклонил голову, чтобы слышать ответ Катерины.
Хорошо, я тебе верю. Что я должна делать?
Дверь приоткрылась.
Государь, Петр Алексеевич, Верховный тайный совет собран, отрапортовал Репнин и скрылся, прикрыв за собой дверь. Ну что же, теперь, только вперед.
Собрать совет для Долгорукова оказалось плевым делом. Ну еще бы, гости-то все еще гостили в его доме, несмотря на то, включая всех представителей совета. Собрались они в большой гостиной, и сидели на диванах лениво переговариваясь между собой. Я стремительно вошел в комнату, стал посредине. Сейчас побольше пафоса.
Алексей Григорьевич, члены Верховного тайного совета, в этот день объявляю я о своем намерение взять в жены Екатерину Алексеевну не позднее девятнадцатого января следующего года. Торжественное объявление о нашем будущем счастье состоится тридцатого ноября в Головинском дворце, коей останется за ней до самого венчания. С этого дня будет присвоен Екатерине Алексеевне титул ее высочество государыня-невеста.
Сказав все это скороговоркой, я развернулся и, не дав господам временщикам опомниться, выскочил за дверь.
Вернувшись в свои комнаты, я проорал с порога.
Митька!
Да, государь, он материализовался передо мной мгновенно.
Собирайся, мы уезжаем.
Выйдя из спальни, я в гостиной нашел Репнина. Тот сидел и вместе с Михайловым что-то составлял. Насколько я понял, это был проект устава для организующегося полка.
Юрий Никитич, прикажи седлать коней.
Уезжаем? Репнин вскочил из-за стола.
Да. Возвращаемся в Лефортовский дворец.
Это была авантюра чистейшей воды, но как поступить по-другому я просто не представлял. Ждать, когда пройдут сборы было просто невыносимо, и я решил подождать на улице. Выйдя наружу, побрел по ухоженной живописной тропинке, которая петляла между беседок, и небольших фонтанов. Летом здесь наверняка красиво, когда все увито изумрудной зеленью, а брызги воды из фонтанов искрятся на солнце словно бриллиантовые слезы. Задумавшись и представляя, как именно выглядит этот сад в период цветения, я не заметил, как вышел к самым воротам.
Я убью тебя! немецкая речь, родная речь моей матери обрушилась на меня словно упавший с неба камень. От небольшой кованной калитки отделилась тень и метнулась в моем направлении. В руке у нападавшего блеснул кинжал.
Я даже не успел удивиться, как вышедшие следом за мной и идущие чуть сзади и с боков гвардейцы бросились наперерез этому ненормальному, в котором я в последний момент узнал графа Миллезимо и уже через мгновение парень лежал на земле, содрогаясь от собственной беспомощности, глядя на меня полыхающими от ненависти черными глазами, горящими на небритом лице.
Эко тебя жизнь-то как стукнула, я смотрел на него сверху вниз, а затем протянул руку к застежке плаща. Отпустите его. Приказал я гвардейцам, сделал шаг назад и выхватил шпагу. Граф поднялся, стряхивая с себя руки гвардейцев. Что же ты напал из засады? Не мог как дворянин вызвать меня на честную дуэль?
Императоры не дерутся на дуэлях, в голосе Леона звучала обреченность.
Ну а я вот дерусь. Как не драться, если речь о моей невесте идет, или ты меня по другой причине убить хотел? Так если нет, то, защищайся, сударь, он едва успел выхватить шпагу, но я не стал с ним фехтованием заниматься. Сократив расстояние, перехватил его руку с зажатой шпагой, надавив большим пальцем в область табакерки. Леон вскрикнул и выронил шпагу, я же обхватил его шею между плечом и предплечьем, используя полученный угол как рычаг, слегка нагнул, при этом нагнулся сам и зашептал ему в ухо. Хоть мы и говорили по-немецки, шанс, что нас могут подслушать, был крайне высок. Ну куда ты полез, кретин? Я же с кинжалом один на один на волка выхожу. Неужели думал, что с тобой не справлюсь?
Пусти, он попытался вырваться, но лишь еще ниже наклонил его голову. Еще чуть-чуть и послышится треск ломаемых позвонков.
Да не дергайся, все равно не вырвешься, я надавил еще немного и снова зашептал. Ты же знаешь, что я не могу на Катьке жениться, потому что эта дура веру предков поменяла? Кивни, только слегка, если знаешь, чтобы я не решил, что ты снова вырваться хочешь. На этот раз он слушал более внимательно. И наконец-то прекратил вырываться. Она твое дитя носит, ты в курсе? он снова затрепыхался, пришлось снова перекрывать ему кислород. Да что ты вырываешься? Спокойно, я сказал. Даже, если бы она снова в православие крестилась, я чужого ублюдка воспитывать не собираюсь. Я сказал, не дергайся. Если сделаешь все правильно, то получишь Катьку, да еще и приданное. Есть пара условий. Ты уезжаешь, но останавливаешься в дне пути и ждешь сигнала. Как только я тебя призову, приедешь в назначенное место с католическим попом, который сможет вас обвенчать. А после, хватаешь Катьку, деньги и увозишь ее со всей возможной скоростью к себе на родину, потому что ей здесь оставаться будет в течение пары лет опасно. Ты все понял?
Я дал ему глотнуть воздуха, после чего Леон осторожно кивнул. Тогда я отпустил его, и выпрямился. Он остался стоять в полусогнутом положение, растирая горло.
А теперь катись отсюда быстрее, и чтобы духу твоего в Москве и окрестностях не было!
Государь! я повернул голову в ту сторону, откуда раздался крик. Ко мне бежал Шереметьев, в распахнутом камзоле, который, видимо, надевал на ходу. Что тут стряслось? он подбежал, тяжело дыша, отчего его грудь ходила ходуном. Вы как могли допустить? набросился Петр на гвардейцев, которые могли только плечами пожать. Как-как, государь приказал. А они еще не знают, что охрана должна соблюдать протокол вне зависимости от хотелок охраняемого объекта. Их никто этому не учил.
Не ори, я приказал, остановил я разгоряченного Шереметьева, который едва с кулаками на гвардейцев не набрасывался. Те смотрели на мальчишку немного снисходительно, а один из них выпроваживал за ворота Миллезимо, находящегося в полном раздрае. Сие дело чести.
Раз дело чести, ты должен был, государь, замену выставить, да секундантов кликнуть, а не голыми руками рыло чистить австрияку, Шереметьев скрестил на груди руку и нахмурился.
Ну уж что теперь после драки махаться? я развел руками и внимательно посмотрел на друга. Что-то случилось?
Ванька Долгорукий сватать Наташку приходил. Да обмолвился, что Катюху ты в жены позвал.
И что ты решил насчет Ивана? я видел, как набухла и пульсирует жила на лбу молодого шестнадцатилетнего парня.
Дал согласие, буркнул Петр. А как я могу ему отказать? Тем более, что Натаха накануне всю плешь проела, люблю, говорит, Ивана, жить не могу без него. И что мне было делать? Особливо после того, как Алексей Григорьевич Настасью свою, старшую за Брюса сосватал.
И когда свадьба? я думал о том, как все-таки несправедлива бывает судьба. Я вспомнил эту девушку, именно ей посвящено множество песен и стихов. Именно она задолго до жен декабристов отправилась за женихом в далекое Березово, чтобы разделить с ним все тяготы ссылки. Именно она после его казни ушла в монастырь, так больше никогда не посмотрев на других мужчин. Эх, Ванька-Ванька, за что тебе так с ней подфартило-то?
После твоей аккурат через две недели, Петр был мрачен. Он смотрел как гвардеец довольно деликатно выталкивает бывшего жениха Екатерины Долгорукой за пределы имения и только вздыхал.