Быстро одевшись, я пошел прочь из душной комнаты. За дверью ко мне сразу же присоединился неизменный Иса, а на выходе меня встретили и остальные мои люди.
Гулять...,буркнул я, с наслаждением вдыхая колючий морозный воздух и с вслушиваясь в громкое хрустение снега под ногами.На рынок чтоли пошли.
Мне нравилось бывать на московском базаре, который словно многолюдное море раскинулся на уже существующей красной площади. Получил свое название он за высокое просторное место и величественную красоту окружавших его зданийХрама Василия Блаженного, проглядывавшие сквозь строительные леса очертания которого уже поражали невиданными формами и красотой узоров, десятков других церквей и монастырей с многочисленными золоченными маковками.
Пробираясь по торговым рядам я любовался разложенными на прилавках товарами, привезенными со всех концов известного мира: яркими отрезами тканей, блестящей чеканной медью и серебром посудой, хищными формами ножей, кинжалов и сабель, выбивающими слюну восточными сладостями, сводящими с ума вкусными ароматами жаренного мяса, дымящейся похлебки и т. д. Вслушивался в громкую разноголосицу, пытаясь угадать кто, с кем и о чем спорил и договаривался, а может быть и ругался. Гадал о родине встречавшихся торговцев по узорам их теплых халатов, странным меховым шапкам, темных лица с крючкообразными носами.
Как это ни странно, но именно этот шум и многолюдье меня совсем не отвлекали, а наоборот, будили во мне новые воспоминания, помогали привести в порядок свои мысли.
Кто смелай?! А?! Честной народ!?вдруг до меня донесся чейто залихватистый пронзительный голос откуда-то спереди.Княжья водка что девичья слеза чиста, и можа быть горька и сладка! Кто шкалик отведает, тот землю почеломкает. Подходи, водочку пробуй, силушку испытывай!
Заслушавшись такого голосистого торговца, к тому же явно матерого средневекового «продажника», я невольно замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Рядом со мной замерли и мои люди, с интересов наблюдавшие за разворачивающим действом.
Подходи, не таися! Отхлебни... и проспися!с ужимками он подначивал толпу, показывая насколько забористый у него товар.Намедни цыган мишку приводили, его княжьей поил. А тот поперед песню заводил, а потом и шубу заложил. Ну, а ты, молодец, попробуешь?выпячивая вперед свою деревянную коробку, висевшую у него на ремне, подскочил он к бородатому мужичку в тулупе.Чай деньга то на шкалик имеется, али гол как сокол?
Тот, с жадностью глядевший на стоявшие в коробке пузатенькие глиняные шкалики, горлышки которых были залиты сургучными крышками, сокрушенно махнул рукой. Мол нет у него ничего кроме дырки в карманах и пустого сидора за плечами.
Коробейник же не унимался, снова принимаясь за свои прибаутки.
Добрый молодец на Княжью разинул роток, а силушкито с ноготок! Эх, честной народ, видно нет среди вас охочих да могутных людишек,с напускным огорчением.Пойду вон к гостям торговым. Можа среди них кого и найду. Тока разнесут они весть по все му белу свету, что слаб русский чоловик на питие и яго любой перепить может...
Толпа, словно принимая правила игры, тут же ответила ему возмущенным гулом и шевелением. Наконец, какой-то здоровый купчина с распахнутой несмотря на мороз шубой начал расталкивать всех локтями, выбираясь вперед. Высокий с густой гривой рыжих волос он с хохотом вырвал из рук торговца этот несчастный шкалик, который в его ручищах едва не утонул. Вот уж, действительно, мала родила богатыря, которому, словно в древнерусских былинах, и два ведра «зелена ведра» были бы нипочем.
Ни чта эта кубышечка меня свалит с ног?расхохотался купец, оглядывая взглядом собирающуюся толпу, которая тут же встретила его словами смехом и улюлюканьем.Пять рублев ставлю! Во!прямо в грязный снег, перемешанный с соломой, упал с его руки мешочек с серебром.Чта выпью горькую и не чуточки не пошатнуся! Ну тогда не обессудь, весь товар собе заберу.
Усмехнувшийся торговец ответил.
По рукам. Только не шкалик, а два. Нечто такой молодец двух шкаликов спужается?естественно, при всех купчина не мог не согласиться.Добре! Лей все в едну посудину, чтобы сему молодцу выпить цельну братину!
Я сделал еще пару шагов вперед. Разворачивающееся шоу захватило и меня, хотя я примерно представлял, что должно было произойти дальше. Купец конечно был детина здоровый и похоже выпить не дурак, но 250-300 грамм почти чистого спирта явно не осилит без последствий. «Смотри-ка, даже завлекуху сделали, как я советовал. Молодцы! Надеюсь, рекламный продукт у них всетаки сильно градусный. Я же говорил, что вот именно таким выпивохам при народе надо подсовывать именно самопальный спирт, а не обычную сорокаградусную водку. Посмотрим, посмотрим...».
А посмотреть, действительно, было на что!
Это же для мине яко водичка ключевая!гаркнул купчина, раззадоренный воплями из толпы.Ха!и опрокинул в себя всю посудину залпом.
На мгновение установилась такая тишина, что «ее хоть ножом режь». Лицо купчины прямо на глаза приобрело алый цвет, по силе и насыщенности соперничающий с цветом его ярко рыжих волос. Деревянный ковшик уточкой вылетел с его руки прямо под ноги коробейнику.
Кхакха!закряхтел он, пытаясь откашляться.Сильна...
Руки его его крюками схватили воздух. Тело чуть качнулось. Он толком воздух ни как вдохнуть не мог, продолжая сипеть и клацать зубами. В какойто момент купчина потерял равновесие и с хлопком повалился на задницу. Под усиливающийся хохот баб и мужиков мужик попытался подняться, но сделать это ему все никак не удавалось.
Насмеявшись вместе со всеми над неуклюжими попытками этого здоровяка встать, я махнул Исе рукой и пошел дальше.
«Знатно повеселил меня этот торговец. Надо будет какнибудь с ним покалякать. С такими продаванами, наш с Ваней бизнес просто взлетит в гору или, по крайней мере, денег заработаю. А их до черта нужно...». С этими мыслями я свернул к очередному ряду, где торговала церковная братия. Перед монахами лежали и борти с медом, и здоровенные шматы соленого и копченого сала, и кадки с ароматной квашенной капустой, и бочки с румяными мочеными яблоками.
«Богато живут. А говорят монахи тунеядцы были... Или это подневольные их крестьяне так пашут? А это у нас что тут такое?». Ближе к середине этого ряда я увидел монаха, торгующего всякой разной средневековой канцелярией. На глаза мне попались и толстые кипы желтоватых листов бумаги, и пузатые глиняные чернильницы, и роскошные гусиные перья. Торговал же всем этим богатством сгорбленный чернец в дырявой черной шапке и протертом едва не до дыр тулупчике, сидевший на вязанке хвороста с соломой. На проходящих мимо него людей он не обращал никакого внимания, уставившись в одну точку и шамкая челюстями. Жиденькая его бородка, некоторыми охальниками называемая «козлиной», при этом смешно дергалась. Рядом с ним лежал берестяной коробок для пожертвований, в котором виднелась горстка медной мелочи. Прямо на коленях же был аккуратно расстелен кусочек белого полотна с небольшой краюшкой хлеба, от которого чернец время от времени осторожно отламывал шматочек и клал его в свой рот.
«Надо бы прикупить себе и чернил и перьев, а то мои запасы заканчиваются. И крестик с иконкой в опочивальню надо, а то дворня давно уже косо на меня смотрят. Хотя крестик же есть. Ваня еще дарил. А вот иконку надо. Хотя бы крохотную или большую... Большую...». Я замедлил шаг. «Большая конечно лучше. Ее видно, все вопросы о моем колдовстве сразу же отпадут. Может тогда для надежности огромную повесить с меня ростом. Хахаха! Интересно, если она порталом окажется... Черт! Точно! Нарисовать же заново можно! Почему бы не попробовать? Заказать икону у настоящего мастера и проверить. Лучше же заказать у десятка мастеров».
Отец,я, сделав знак своим сопровождающим остановиться, присел рядом с монахо на корточки.Иконку мне бы нарисовать,одновременно со словам в его берестяной коробок со звоном упало несколько монеток, сред которой, кажется, даже мелькнула одна серебряная.И так нарисовать, чтобы за душу брало. Разумеешь меня?
Монашек встрепенулся и тут же закивал головой. И было не понятно, то ли он так приветствовал меня, то ли благодарил за пожертвованные монеты. Хотя вероятнее всего второе, так как взгляд его так и норовил заглянуть в коробочек.