Да уж, постарались немцы Что у Коломийца? Убитые? Раненые?
Раненых шесть человек, убитых нет, чётко доложил начштаба.
У нас тоже потери минимальные. Но, сдаётся мне, оборона наша подходит к концу
Да, взялись за нас немцы крепко
Собирай людей, я сейчас буду.
Сделаем.
Дождавшись, пока Касаткин с Вороненко скроются за поворотом коридора, Гаврилов повернулся ко мне:
Ну, вот и всё, Иван. Тошно на душе
Понимаю твоё состояние, но оборона действительно исчерпала себя. Пора принимать неприятные решения.
Да, ты прав, но
Что «но»?
Может, дотянем до темноты, а там, на прорыв? горячо заговорил майор, В последний, решительный, бой?
Благодаря сапёрам, до темноты доживут немногие А там, идти под светом прожекторов и под дулами танков и пулемётов? Самоубийство. Успокойся, не губи людей!
Эх! в сердцах ударил по кирпичной стене Гаврилов, Умом понимаю, а сердцем
Делай что должнои будь что будет, криво процитировал я Марка Аврелия.
Хорошо сказано. Ладно, пойдём!
В казематах горжевой казармы Восточного форта, Касаткин собрал всех бойцов роты Коломийца: чуть меньше двухсот человек. Я занял место в строю рядом с лейтенантом. Гаврилов медленно обошёл нас, вглядываясь в усталые, закопченные лица красноармейцев. Наконец, он остановился.
Товарищи! Сильный и коварный враг напал на нашу Родину! Напал вероломно, без объявления войны! Несмотря на это, мы, бойцы Красной армии, оказали достойный отпор агрессору! Здесь, в Брестской Крепости, нашли свою погибель немало фашистов! Посмотрите вокруг: подступы к Восточному форту завалены трупами немецких солдат! Целых семь дней продолжается наша героическая оборона! Хочу поблагодарить вас за стойкость и мужество! Невзирая на тяжёлое положение, вы до конца остались верны долгу и присяге! Спасибо, товарищи! К сожалению, сегодня наше сопротивление потеряло смысл Фашисты оставили попытки взять штурмом форт и нащупали слабое место обороны Их сапёры взрывают валы и помешать этому мы не в силах Погибать под завалами, не нанося никакого урона врагу, считаю недопустимым! Попытки прорыва приведут только к новым бессмысленным жертвам. Мы должны жить, чтобы и дальше бить врага! Бить до полной победы! Это решение, поверьте, далось мне нелегко. Кто желает сдаться, осуждать не буду Оборона закончена, я распускаю гарнизон.
А как же Вы? выкрикнул в наступившей тишине лейтенант Коломиец.
Я в плен не пойду, упрямо качнул головой майор, Вольноразойдись!
Строй сразу же распался. Бойцы зашумели, задвигались, обсуждая потрясшую всех новость. Гаврилов стоял, глядя на разбегающихся красноармейцев. К нему подошли Коломиец, Касаткин и Абакумова.
Как же так, товарищ майор? растерянно вопрошал Коломиец, Неужели, конец?
Я всё сказал, грубовато ответил Гаврилов, Дальнейшее сопротивление считаю бессмысленным.
Я останусь с ранеными, твёрдо сказала Абакумова.
Приказать я Вам не могу Спасибо за всё, присмотрите за ними
Пётр Михайлович! Касаткин был спокоен и деловит, Что будем делать с оставшимися запасами продовольствия и боеприпасов?
Взрывать нечем, так что оставим всё как есть. Или у Вас есть какие-то другие предложения, Константин Фёдорович?
Других нет, пожал плечами Касаткин, Для меня было честью сражаться вместе с Вами!
Спасибо, капитан! Не поминайте лихом! Алексеев! это уже мне, Пошли к Домиенко, закончим с этим
Для бойцов, находящихся в помещениях внутреннего вала, Гаврилов произнёс примерно такую же речь, сложив с себя полномочия командира и предоставив им полную свободу действий. Из форта потянулись первые сдающиеся
Мы вернулись в штабной каземат. Ломая спички, я светил Гаврилову, который выгребал из ящиков документы и складывал их на стол. Какие-то ведомости, бланки, приказы, бумаг было не очень много. Вытащив всё, что не должно достаться врагу, майор поджёг образовавшуюся кучу. Печать 44-го стрелкового полка он сунул в карман. Пока мы занимались уничтожением документации, у входа в штаб собралось несколько человек: Вороненко с каким-то молодым бойцом, пограничник Силаев, лейтенант Коломиец. Заметив их, Гаврилов спросил:
Чего вам?
Мы с Вами, товарищ майор, ответил за всех Вороненко, В плен ещё успеем.
Хорошо, немного подумав, кивнул майор, План такой: прячемся в форту, а когда уйдут немцы, собираемся здесь и думаем что делать дальше. Если найдутся ещё желающие, передайте им мои слова. Выполняйте!
Сделаем в лучшем виде! повеселел одессит.
Пока догорали бумаги, я нашёл на полу второй диск к своему ППД, взял из ящика несколько гранат и пару пачек патронов, пригодятся. Гаврилов нацепил маузер, снял фуражку и пригладил свою роскошную шевелюру:
Ну что, вроде, всё сделали
Воды неплохо бы захватить, да пожрать чего-нибудь
Мысль здравая, одобрил майор, пошли.
Запихав несколько консервных банок с тушёнкой в найденную противогазную сумку и наполнив фляги дурно пахнущей водой из вырытого в одном из казематов колодца, мы двинулись искать подходящее для пряток с немцами место. Форт покидали последние защитники. Кто-то, с радостью, кто-то, с неохотой. Сержант, встреченный нами в коридоре, со всей силы саданул винтовку об стену, разбив приклад в щепки.
Вот, так-то лучше! пробормотал он, с удовлетворением глядя на изуродованную «мосинку».
Отбросив в сторону обломки, он посмотрел на Гаврилова:
Ничего, товарищ майор, мы сюда ещё вернёмся!
Ласково погладив стену каземата, сержант легко выпрыгнул наружу и, засунув руки в карманы, независимой походкой зашагал в сторону домов комсостава.
Форт затих и опустел, только из лазарета доносятся стоны раненых. Мы с майором Гавриловым совершаем последний обход уже оставленных позиций. Под ногами хрустят гильзы и битый кирпич. Сквозняк гоняет по коридорам обёртки из-под пачек патронов, обрывки бумаг и окровавленных бинтов. На стенахвыщербины от пуль и осколков. Старый форт, ты с честью вынес испытания огнём и сталью, но осталось ещё одно, не менее важное: укрыть от врага горстку твоих последних защитников