Ан нет, всё-таки, кто-то собирается: вижу выбегающих из казематов бойцов с поднятыми руками. Их не так уж и много, но сам факт Впрочем, для нас, оставшихся, это даже хорошо. Своим выходом, эти бойцы подарили нам несколько свободных от обстрелов и атак минут. Немцы, наверное, приняли выход пары десятков человек за сдачу всего гарнизона и, с нетерпением, ждут остальных, радостно потирая лапки. Это будет, конечно, но чуть позже. Время сейчас, около пяти вечера. Бомбаубийца пока на аэродроме, и прилетит она явно не раньше 18:00. Так что, пока держимся!
Пользуясь затишьем, обходим позиции. Меньше всех, понятное дело, пострадали обитатели внутреннего вала. Там, у роты Домиенко, потерь вообще нет. Раненых и убитых больше всего у Коломийца: именно там прокапывали лазы в толщу вала бойцы Восточного форта. Видимо, сапёрам повезло наткнуться на один из таких и заложить там взрывчатку. От взрыва завалило два каземата: в одном навсегда похоронило около двадцати раненых, во втором, примерно столько же красноармейцев. По докладу лейтенанта, в плен пошли сдаваться восемь человек.
К роте Зульфугарова теперь можно пройти только через внутреннюю подкову и потерну, коридор горжевого вала завалило. Здесь боевых потерь практически нет, контуженые да пара легко раненых осколками кирпича. Зато, к немцам ушли сразу человек сорок. Старшина Павленко сначала хотел перестрелять всех «изменщиков» из пулемёта, но потом махнул рукой: пусть идут. Зульфугаров пришёл в сознание, и даже потихоньку передвигался, держась за стеночку, но командовать пока не мог. Насколько я помнил, эпицентр попадания немецкой двухтонной бомбы придётся именно в этот район, о чём и шепнул Гаврилову. Тот кивнул и распорядился перейти остаткам третьей роты в казематы внутреннего вала, как только появятся самолёты противника. До этого момента, держаться и отбивать атаки немцев. Раненых было решено перенести в лазарет прямо сейчас, потом можно и не успеть. Улучив момент, я спросил у Гаврилова:
Михалыч, я не знаю, что ты там говорил бойцам в моей истории, но они все, как один, в своих воспоминаниях потом напишут, что разрешение сдаваться в плен отдал именно ты. Подумай над этим. И ещё: ты собираешься кого-нибудь посвящать в наши планы?
Про плен, думал, возьму ответственность на себя. Как ты правильно тогда сказал, в плену борьба не заканчивается. Что касается посвящения кого-то ещё в наши планы, то делать я этого не буду. Кто выживет с нами, кто способен пойти до конца, с теми и останемся. Да и как ты себе это представляешь? Рассказать про тебя? Скажут, умом тронулся. Спрятать пятьсот человек, чтобы немцы не нашли? Невозможно. Так что, успокойся.
Как скажешь, пожал плечами я, в глубине души принимая правильность решения майора.
Пыль потихоньку улеглась, в форту наступила тишина и тревожное ожидание. Касаткин остался с Коломийцем, а мы перебрались в казематы внутреннего вала, чтобы не пропустить появление вражеской авиации.
И она прилетела. Едва заслышав гул самолётов, Гаврилов отправил меня с приказом выводить людей Зульфугарова. Но они и сами всё прекрасно слышали, поэтому уже бежали по потерне к нам. Последними вышли сам лейтенант и поддерживающий его старшина Павленко.
Все? коротко поинтересовался у них Гаврилов.
Все, подтвердил лейтенант.
Приготовиться! Ждём!
Глава 6
Самолёты долго кружили над крепостью, прежде чем начать нас бомбить. Мельком глянул на небо: Ju-88. Это хорошо, что не Ju-87, который наши называли «лаптёжник». Те способны положить бомбу точно в ведро, мне кажется. А эти Нет, пикировать Ju-88 тоже способны, конечно. Однако же, с утра мазали. Из десяти, попали только восемь, а разорвались из них шесть. Процент, возможно, неплохой, но ведь цель достаточно большая и, к тому же, неподвижная. Ладно, сейчас мы это ощутим на собственной шкуре
Понеслась душа в рай! Тум! сначала тупой удар, свидетельствующий о том, что бомба встретилась с землёй, потом разрыв. По форту будто огненный смерч пронёсся. Взрывы следовали один за другим, почти без перерыва. Качались стены, скрипели и отваливались кирпичи с потолка, ударная волна била по ушам так, что никакие прижатые к голове руки не спасали. Всё заволокло дымом и пылью. Я насчитал десять разрывов на двенадцать сброшенных бомб. Две, получается, не взорвались. Три упали перед нашим внутренним валом, две на сам вал, остальные, где-то сзади, в районе горжевых казарм. Несмотря на сущий ад, потерь у нас нет: только контуженые. Оглохшие от грохота и ослепшие от дыма, мы выглянули в амбразуры. Пыль, ничего не видно. И вот, в это серо-чёрное облако, устремляются несколько бойцов. Прямо вот рядом стоящих! Отбрасывая в сторону винтовки и что-то крича, они выбираются через оконные проёмы на улицу. Не стесняясь ни своих товарищей, ни командиров. Я бы так не смог. Мне кажется, сдаваться нужно или всем, или никому.
Понемногу, пыль начала оседать. Вдруг, со второго этажа кто-то крикнул:
Немцы! Немцы атакуют!
К бою! тут же скомандовал Гаврилов и мы ринулись к амбразурам, готовясь отразить атаку.
Впрочем, это опять была разведка боем со стороны немцев. Убедившись, что гарнизон, кроме нескольких десятков человек, капитулировать не собирается, противник снова отступил.
Так, теперь, основное блюдо. Если я всё правильно помню, 1800-кг бомба разорвётся как раз на той оконечности внешнего вала, откуда ушли бойцы роты Зульфугарова. Теоретически, нас задеть не должно. Но такой взрыв, да в ста метрах от тебя Может, тогоотбежать подальше? Хорошая мысля приходит опосля, так что дёргаться уже поздно. Остаётся только как-то сгруппироваться
Земля вздрогнула. Тум! Ну, теперь держись! Как я к этому ни готовился, а рвануло всё равно неожиданно. Чудовищный силы взрыв сотряс Восточный форт. В глазах на мгновение потемнело, по ушам ударил страшный грохот: было такое ощущение, что наше укрытие подпрыгнуло в воздух на добрый метр, а потом опустилось обратно. Я полетел на пол, больно ударившись локтём при падении. Свет превратился во тьму, в казематы картечью влетели комья земли вперемешку с камнями. В окна и амбразуры пахнуло нестерпимо горячим, остро запахло сгоревшей взрывчаткой. Всё вокруг заволокло пылью, от которой было не продохнуть. Жуткая картина. Такое ощущение, что мы заживо погребены в этом каземате. Кашляя и матерясь, стали подниматься бойцы.
Ещё один такой налёт, и нам здесь всем хана! мрачно заметил невидимый в темноте красноармеец.
Сдаваться надо! Сдохнем здесь ни за грош! заистерил, срываясь на визг, ещё один.
Притихший было каземат, наполнился шумом и гвалтом.
Прекратить панику! Доложить о потерях! перекрикивая гомон, раздался откуда-то сбоку зычный голос Гаврилова, Раненыхв лазарет, живые, к амбразурам! Командирыко мне! Домиенко!
Как ни странно, убитых в результате авианалёта опять не было, только раненые. Контузиями различной степени тяжести, по-моему, обзавелись все.
Бомбардировка оказала на гарнизон больше психологический эффект. Крупно повезло, что последняя бомба попала именно туда, куда надо, чтобы минимизировать потери защитников: на скат внешнего вала. Его толща оказалась первым препятствием на пути разрушительной взрывной волны. Второй преградой стал внутренний вал форта, в котором мы и находились. Пока не ясна обстановка у Касаткина с Коломийцем, но не думаю, что там хуже, чем у нас. Мою догадку подтвердил посыльный от начальника штаба, которым оказался сухопутный одесский моряк Вороненко. Он вихрем ворвался в каземат и оторопело застыл в дверном проёме:
Ох ты, мама моя родная!
Проходи, не стесняйся, кашляя, пригласил я Костю внутрь.
О, живой, братишка! искренне обрадовался он, Где тут майор наш?
Кто меня ищет? из пыльного тумана появился Гаврилов.
Это я, рядовой Вороненко! Капитан прислал. Иди, говорит, узнай как обстановка
Терпимо. Что у вас?
Нормально! По ушам, правда, хорошо вдарило, а так, жить можно!
Это радует. Ладно, пошли к капитану, здесь Домиенко сам разберётся.
Касаткина мы встретили по пути, не выдержал, помчался сам узнавать положение дел на нашем участке.
Ну, слава богу, живой! облегченно выдохнул капитан, А я тут уже, грешным делом, плохое подумал. Бомбили-то вашу сторону знатно!