На крепость спустились сумерки. У нас, на Центральном острове, темнота хоть глаз коли, зато по периметру кольцевых казарм, из-за постоянно запускаемых ракет, светло как днём. Периодически вспыхивает стрельба, но уже не такая отчаянная, как днём. Мы с Рюдигером лежим в церкви, у входа, направив ствол пулемёта в сгущающуюся во дворе темноту. За нашими спинами, в зале, ещё трое дозорных у окон. Увидеть кого-либо в такой темноте навряд ли получится, поэтому вся надежда на слух. Поскольку мне в детстве медведь не то что на ухо наступил, он там сплясал, да ещё и вприсядку, то уповаю только на Рюдигера. Слух у него отменный. Вот и сейчас он что-то уловил:
Макс, слышишь? Шорох, кто-то ползёт, оружием бряцает!
Ни хрена я не слышу, Отто, ты же знаешь!
Тсс!
Мы замолкаем. Проходит несколько томительных секунд. Наконец, я тоже начинаю слышать какое-то движение там, во дворе. Кто-то определённо ползёт в нашу сторону, причём довольно быстро. Поплотнее прижимаю к плечу приклад в готовности открыть огонь. Ситуация предсказуемая, поэтому алгоритм действий отработан ещё там, в подвале: открываем огонь, давая дозорным из церкви время для эвакуации, после чего отходим сами. Но, чёрт возьми, так не хочется опять лезть под землю! Внезапно, шорохи и металлическое позвякивание исчезают. Я задерживаю дыхание и плавно начинаю выбирать холостой ход спускового крючка.
Эй, камрады! Есть кто живой? доносится с улицы громкий шёпот.
От неожиданности замираю на месте. Да это же Рауш! Но как? Он жив? Переглядываемся с Отто.
Господин обер-фельдфебель? невольно вырывается у меня вопрос.
Да, да! радостным шёпотом отвечают мне из темноты.
Стоять! немедленно пресекаю я возникшее было в ночи оживление. Отто же шепчу:
Голос, конечно, похож Но Викинг видел, как взводного убили! Может, засада? Нужно проверить! Какой-нибудь вопрос, ответ на который знает только Рауш! Что бы спросить?
Я на секунду задумываюсь. Рюдигер согласно кивает и, опережая меня, трагическим шёпотом произносит в темноту:
Эй, я должен проверить действительно ли вы из наших!? Ну-ка ответьте мне: какое имя у Адольфа Гитлера?
Рюдигер, ты совсем дурак, что ли? интересуется Рауш из темноты.
Господин обер-фельдфебель, это Вы! расплывается в улыбке Отто.
Нет, Рюдигер, папа Римский! Не стреляйтеподнимаюсь!
Раздались шаги и, еле видный в далеком свете взлетающих ракет, к ступенькам лестницы метнулся тёмный силуэт. Это действительно был наш взводный, обер-фельдфебель Рауш. Весь в крови, вид он имел изрядно помятый, но был жив и даже не ранен.
Кто принял командование? Хольц? Сколько осталось в живых? Рацию удалось спасти? засыпал он нас вопросами.
Да, рация в подвале, работает. Лейтенант Хольц жив
Отлично! хлопнув меня по плечу, обрадованный взводный подхватывает свой автомат и устремляется к лестнице в подвал.
Буквально через несколько минут, Рауш появляется вновь. На этот раз он не один, а в сопровождении десятка солдат. Оказывается, там, в темноте, есть наши раненые, которых нужно вытащить. Буквально за полчаса, наш гарнизон пополнился ещё на шесть человек. Двое ранены легко, остальные тяжёлые. Среди последних, и наш многострадальный Иоганн Грубер. Ему досталось и при падении с носилок, и осколками от гранаты. Он чуть слышно дышал, в сознание не приходил. Миномётчик так и остался бы там, среди перепаханной взрывами обожженной земли и трупов, если бы Рауш в темноте случайно не наткнулся на Иоганна и не расслышал его слабое дыхание.
Чуть позже, ночью, за водой уходят Вилли со Студентом. Они неплохо спелиськак будто всю жизнь друг друга знают. Примерно через час, все перемазанные кровью и пылью, возвращаются. Парням удалось проползти почти до здания погранзаставы, по следам нашего безуспешно пытавшегося прорваться отряда. Принесли восемь полупустых фляг, документы убитых и пулемёт. Говорят, русские тоже обшаривают трупы: чудом разминулись с ними. Судя по всему, защитники пытаются этой ночью вырваться: периодически взлетают ракеты и вспыхивает ожесточённая стрельба на Северном. Первая штурмовая у Трёхарочных ещё жива, оттуда иногда доносятся очереди MG. У нас на участке тишина. Кстати, домик ксендза русские взорвали, так что Хуммельс с Букхаймом, скорее всего, навсегда остались там. Известие об их гибели воспринимается спокойно, наверное, начал привыкать.
Сменившись, спускаемся вниз. Мне безумно интересно как умудрился выжить Рауш, но подойти и спросить у него не получается, взводный спит. Решаю последовать его примеру и тоже принимаю горизонтальное положение. Слава богу, этот день наконец-таки закончился!
Остаток ночи проходит спокойно, а в пять утра начинается обещанный артобстрел. Земля содрогается от разрывов, но всё меркнет перед ударами артиллерии особой мощности, как называет её Хольц. Это 60-см мортиры, я такую видел в музее, в Кубинке. Эти штуки выстрелили всего семь раз, но что это были за выстрелы Я думал, церковь сложится как карточный домик и нас всех похоронит прямо здесь, в подвалах. И это при том, что по нам ни одного попадания не было. Снаряды мортир разрывались слева и справа. От их взрывов ходила ходуном земля, в толстенных сводах потолка трескались и сыпались нам на головы кирпичи. Казалось, после такого обстрела от крепости останутся только дымящиеся развалины. Артподготовка продолжалась около двух часов. Несколько человек не выдержали и выскочили из церкви, скрывшись в облаках пыли и разрывов. Мы их не удерживали, зачем? Обезумевшие от происходящего люди уже не были солдатами и толку от них
Однако, как ни странно, вскоре мы увидели беглеца в звании лейтенанта. Хольц вышел наверх в сопровождении Рауша и двух сапёров. Они стояли рядом с нами на ступеньках лестницы, ведущей в подвал. Как я понял из их разговора, у лейтенанта немного сдали нервы от сидения в окружении, поэтому он с двумя солдатами решил организованно попытаться вырваться из цитадели, прикрываясь артобстрелом. Рауш его не отговаривал, понимая всю бесполезность этого занятия. Пожав взводному руку, Хольц махнул рукой сопровождающим его сапёрам и они втроём выскочили из церкви. Как стало известно позднее, лейтенанту Хольцу и одному из его солдат удалось добраться до Южного острова и встретиться там с немецкими войсками. Но тогда, глядя на его удаляющуюся фигуру, мы этого ещё не знали, считая, что затея с выходом не увенчается успехом.
Обстрел стих внезапно. Над Крепостью воцарилась тишина. Но напрасно мы ждали звуков боя, верного признака прорывавшихся к нам на выручку товарищей. Вспыхнувшее, было, оживление в подвалах, вновь сменилось унынием. Наверху всё по-прежнему: бесшумными тенями перебегают у окон дозорные, напротив главного входа дежурит пулемётный расчёт. Солнце уже давно встало и вовсю жарит укутанную дымом и пылью крепость. К запаху гари, пороха и сгоревшей взрывчатки начинает подмешиваться сладковатый запах разлагающихся трупов. Рюдигер страдальчески морщится, зажимая грязным платком нос:
Боже, Макс, это невыносимо!
Вот он, настоящий запах войны, Отто! Наслаждайся! с трудом подавляя рвотные позывы, отвечаю я.
Не смешно! Чёрт, и противогазов нет!
Дыши ртом пока.
А потом?
А потом, привыкнем
Да не хочу я привыкать! взрывается Рюдигер, К этому нельзя привыкнуть! Меня тошнит и вообще!
Ты хочешь домой, к маме. Угадал?
Да ну тебя! Отто быстро сдувается и замолкает, тщетно пытаясь остановить зловоние своим носовым платком.
Это хорошо ещё, что мы все трупы из церкви вынесли, говорю я напарнику, а то совсем грустно было бы.
Ещё ночью Рауш дал команду заняться этим и все погибшие красноармейцы перекочевали в ближайшие воронки. Мы с Рюдигером участия в выносе тел не принимали, поскольку стояли на посту. Внутри остались только немцы: их решили не трогать и оставили лежать в большом зале, вдоль стены.
Смотри, Отто! вскрикиваю я, протягивая руку в сторону Тереспольских ворот, Похоже, это работа нашей артиллерии!
Ох ты! вырывается удивлённый возглас у Рюдигера, а я сначала и не заметил!
Верхняя часть Тереспольских ворот зияла огромной пробоиной, а находящийся рядом с ними сектор кольцевой казармы был практически полностью разрушен взрывом. Примыкавший к нему барбакан тоже пострадал, но насколько сильно, мы не видели: его загораживало здание казармы пограничников. Вот тебе и артиллерия особой мощности