Ясное дело, про них. Нужно только добраться и снять фляги.
Да, этот вариант в нашем положении, пожалуй, единственный. Нужно лейтенанту сказать. Скоро он придёт к радистам, выдвинь ему эту идею.
Непременно. Если что, я и пойду.
Ну да, кому же ещё? Чесночок, он того, сушит, решаю подколоть Отто.
Да ну тебя!
Что значит «да ну?» Вы, господин Рюдигер, помните ли наш спор, кстати?
Какой спор?
Ой, ну только не надо делать такие удивлённые глаза! Начнётся война, твои стратегические запасы переходят ко мне, был уговор?
Ах этот Да, припоминаю что-то
Ну и?
Что?
Где чеснок, Рюдигер?
Там, мотнул головой куда-то в сторону Отто.
Исчерпывающий ответ. А, главное, точный.
Оставил в ранце, на том берегу. Под охрану Кепке.
Ясно. Попрощайся с ним, Адольф его точно сожрёт.
Чего это?
Ну как? Он наверняка в курсе, что мы попали в окружение и несём потери. Так что сидит наш ездовой сейчас в безопасном месте и потрошит твой ранец. Мёртвому чеснок, сам понимаешь А зачем витаминам пропадать?
Да как так-то? заёрзал РюдигерПогоди Значит, и твой ранец он тожетого?
Мойнет, категорично отвечаю я.
Это ещё почему?
Потому что знает, что я жив.
Откуда он это знает?
Я ему сказал, с максимально серьёзным видом смотрю на Отто, Думаешь, зря рация у нас стоит?
Нокак?
Очень просто: подошёл к Хольцу и попросил передать ездовому гефрайтеру Адольфу Кепке, что рядовой Макс Ланге жив-здоров и что его ранец потрошить не надо.
А так можно? с удивлением смотрит на меня Рюдигер.
Конечно! А как ещё? изо всех сил пытаясь не засмеяться, отвечаю я, Зачем нам тогда рация, как ты думаешь?
Ну огонь артиллерии корректировать
Да? И много ты огня артиллерии сегодня видел?
Нет, мотает головой Отто.
Ну вот! Все уже передали, что живы! Кроме тебя. Так что не теряйся: как придёт Хольцсразу к нему!
Спасибо, Макс, я так и сделаю!
Рюдигер благодарно закивал и стал вслушиваться: не раздадутся ли из тамбура шаги лейтенанта? Буквально через пару секунд он повернулся ко мне и спросил:
Макс, ты слышишь?
Слышу что?
Гул мотора Идёт какая-то техника!
Я прислушался. Что-то есть, но слабенькое, на пределе слышимости. Может, это наши танки за рекой? Хотя Гул двигателя приближался. Это точно где-то рядом. Но что здесь может ездить? Ответ на это вопрос показался слева от нас: вдоль кольцевой казармы, в сторону Тереспольских шёл русский бронеавтомобиль. БА-10, вспомнил я где-то слышанное название. Длинный, трёхосный, с танковой башней, которая была развёрнута в нашу сторону. Объезжая воронки и поваленные деревья, броневик добрался до ворот и свернул направо, между зданиями погранзаставы и казармы 333-го полка. Шум двигателя стих. Ага, конечная остановка. Сдаётся мне, что русские от Холмских ворот приехали налаживать взаимодействие с русскими у Тереспольских ворот. Если они договорятся о совместном штурме нашей несчастной церкви Додумать мне не дал ворвавшийся в будку лейтенант Хольц:
Где он? Куда делся?
Я показал куда и поделился своими подозрениями. Лейтенант осмотрел разрушенные здания в бинокль:
Чёрт, похоже, ты прав. Значит, так: начнётся штурм, берёте своё пулемёт и рысью в подвал! Наверху нам не удержаться
Взревел двигатель, и из-за погранзаставы выехал броневик. Хольц резво отпрянул от окна. БА-10 поддал газу и пополз в обратном направлении, к Холмским воротам. Одновременно с ним, в сторону Тереспольских ворот и прилегающей к ним кольцевой казармы, перебежали несколько групп русских. Ну, что сказать: молодцы, заняли позиции ушедшей 10-й роты Гренца. Меня охватило нехорошее предчувствие. Оно усилилось, когда мы увидели красноармейцев, выкатывающих ту самую 76-мм пушку из-за ограды. Почти сразу показались бегущие к разбитому артпарку бойцы в защитного цвета гимнастёрках. Прекрасно: они нашли ещё два орудия, которые теперь стремительно разворачивали в нашу сторону.
Рацию вниз! заорал Хольц, выбегая в тамбур, Бегом!
Радисты засуетились, послышался звук опрокидываемых стульев. Отто бросал на меня тревожные взгляды, как бы спрашивая: а не пора ли и нам убегать в подвал? Я же медлил, как будто не веря в то, что сейчас нас обстреляют артиллерией, а потом пойдут на штурм. Банг! Бах! Это открыла огонь первая русская пушка. Домик ксендза дрогнул и окутался пылью. Банг! Бах! Банг! Бах! В дело вступили оставшиеся орудия. Однако, пока все они били по столовой. Оттуда почти сразу выскочили камрады из отделения Шойнемана и стремглав помчались к церкви. Чтобы хоть немного их прикрыть, а заодно сбить русским прицел, я открыл по артиллеристам огонь из пулемёта. Буквально после второй очереди, мною заинтересовались. Помимо поднявшейся со всех сторон ураганной ружейно-пулемётной стрельбы, расчёты пушек начали разворачивать стволы в направлении церкви.
А вот теперьпора! закричал я Отто и перекатился вправо, таща за собой пулемёт.
Мы вскочили на ноги и побежали. Бум! Церковь вздрогнула. Так, первый снаряд прилетел, по ходу дела, в наружную стену. Бах! Нас тряхнуло. А вот и второй. Этот попал точно в окно и вдребезги разнёс внутреннюю стенку. Выбегая из тамбура, мы увидели результат: перед нами в облаке пыли высилась гора битого кирпича. Царапая руки и отбивая ноги, пришлось в темпе преодолевать эту неожиданную преграду. Фух! Вот и лестница, ведущая вниз. Бум! Бум! Ещё два снаряда ударили в церковь. Отто традиционно падает на лестнице, я спотыкаюсь об него и мы оба летим вниз. Лёжа на Рюдигере, поднимаю глаза: на первом этаже пыль столбом, еле различим прямоугольник входной двери. На секунду меня охватывает паника: как же мы найдём теперь лестницу в подвал?
Неожиданно сильным движением, Отто буквально сбрасывает меня на пол и бежит вперёд. Боясь потерять его из виду, подхватываю пулемёт и устремляюсь за ним. Сквозь звон в ушах и непрерывное «Бах! Бум!» от прилетающих снарядов, различаю надсадный голос Хольца: сжимая тангенту, он кричит координаты для огня нашей артиллерии. Из-за пыли практически ничего не различаю, поэтому чуть не врезаюсь в лейтенанта. Он сидит на ступеньках, рация стоит рядом. Чуть дальше, в углу, замечаю Кюхлера и Тухеля. Не останавливаясь, пробегаю мимо. Скорее!
Подвал. В нос бьёт резкий запах крови, лекарств и ещё чего-то неприятного. Из-за спёртого воздуха, перехватывает дыхание, я кашляю. Центральный отсек освещён факелами, сделанными из найденных советских транспарантов и флагов. По-прежнему стоят скамейки, но на них никто не садится: камрады на ногах, в готовности принять бой. Мне машет рукой Викинг и я подбегаю к нему. Только сейчас замечаю парней из отделения Шойнемана. А вот и он сам, кстати: сидит на полу, скрипя зубами от боли. Клинсманн бинтует ему голову.
Что с ним? спрашиваю у Викинга.
Камень в лицо попал, нос всмятку, с сочувствием смотрит на Шойнемана Йенс.
Остальные все живы?
Хуммельса и Букхайма нет, заслышав мой вопрос, к нам подходит Хефнер, парень из первого отделения, Они на чердаке сидели
В подвал вваливаются радисты и Хольц. У лестницы наверху остались в дозоре Вилли со Студентом. Лейтенант выглядит довольным. Стряхивая с мундира пыль, он во всеуслышание заявляет, что наша артиллерия открыла заградительный огонь и русским сейчас здорово достаётся. Велев поставить рацию в угол, Хольц занимает рядом с ней место и вызывает к себе оставшихся младших командиров. К нему подходят Шойнеманн, какой-то унтер-офицер из сапёров и Викинг. О чём они там совещаютсямне сейчас до фонаря. Нервное напряжение потихоньку отпускает, сменяясь безразличием и апатией.
Возвращается Йенс. С перебежавшими людьми Шойнеманна, нас теперь тридцать два бойца и два пулемёта: мой и Викинга. Это значит, что держать под прицелом лестницу будем по очереди. Мне официально назначают вторым номером Отто. Викинг, в паре с Кройцером из первого отделения. Шойнеманн выбывает из игры, у него сотрясение и он даже не может стоять на ногах. Задача, дотянуть до утра, нас должны вытащить. Перспективы не самые радужные. Что происходит наверху, толком неизвестно. Хорошая новость: русских в церкви нет. Пока. Воды тоже нет. С боеприпасами напряжённо, но отбиться хватит. Рассказываю о плане Отто проверить трупы. Викинг кивает и обещает переговорить с лейтенантом. Настроение у большинства солдат подавленное. Нет, совсем не таким им виделся победоносный поход на Восток.