Но, русские не собирались так просто дать немцам выйти: они подпустили группу Рауша поближе и обрушили на бегущих шквал огня! Захлёбывались злобным лаем пулемёты; слившись в умопомрачительный треск, били винтовки, рассыпали очереди автоматы Стрелял, казалось, каждый камень, каждое окно и амбразура: в упор из погранзаставы, из кольцевых казарм, слева и справа. Строй немцев сломался: падали убитые и раненые. Сапёры, побросав носилки, пытались укрыться среди воронок и деревьев. Бежавший сзади Хольц присел на колено и что-то кричал, махая рукой с зажатым в ней автоматом. Радисты сначала залегли, потом вскочили и со всех ног бросились обратно, к церкви. За ними побежали ещё несколько человек. Несмотря на огонь, передовая группа, сильно поредевшая, почти добежала до здания погранзаставы.
Я и не заметил когда открыл огонь: помню только, что стрелял по вспышкам, перенося огонь с одного окна на другое. Расчётливо, короткими очередями. Подавилне подавил, даже не задумывался. Азарт боя захватил меня целиком. Внезапно, из дверей и окон начали выпрыгивать красноармейцы: русские пошли в атаку, стремясь любой ценой не позволить немцам вырваться из Цитадели. Стрелять по ним не мог ни я, ни солдаты Гренца: завязалась рукопашная. Огонь с обоих сторон стих. Мы с Отто смотрели на разворачивающееся перед нами побоище, не в силах как-то помочь своим камрадам. Среди мелькающих фигур я искал знакомые силуэты, но всё напрасно: разобрать в мешанине тел что-либо было практически невозможно.
Как всегда, русские в рукопашном бою одержали победу. Немногочисленные выжившие немецкие солдаты в панике отступали обратно, под защиту стен церкви. Откинув врага до спортплощадки, красноармейцы, под возобновившимся огнём немецких пулемётов, возвращались обратно в подвалы. Отчаянный прорыв второй штурмовой группы не удался. Раненых не было: только живые и мёртвые. От церкви и до погранзаставы земля была усеяна трупами в серо-зелёной форме.
Я, потрясённый увиденным, застыл у дымящегося пулемёта. Стрельба стихла. Рядом лежал Отто и, сжимая в руках оставшиеся ленты, плакал как ребёнок. Внизу раздавались возбуждённые голоса наших выживших товарищей. Я слышал их, но спуститься к ним Боюсь, сердце разорвётся, если не увижу там Викинга и Эмиля. Нужно оттянуть этот момент. Господи, не сейчас. Пожалуйста, не сейчас. Пока ещё они для меня живы, сидят внизу и делятся подробностями неудавшегося прорыва. Почему нет?
О, Макс, перегрел всё-таки стволдоносится до меня знакомый голос. Я оглядываюсь. В дверях, устало оперевшись плечом о косяк, с верным MG в руках, стоит Викинг. Пулемёт пуст, он расстрелял всю ленту.
Ты даже не представляешь как я рад тебя видеть, Йенс, слёзы предательски выступают на моих глазах и окончание фразы я комкаю, зашмыгав носом.
И я, просто отвечает Викинг.
А Эмиль? Где он?
Йенс отводит глаза в сторону, всё понятно без слов. Рюдигер, успокоившись было, вновь начинает плакать. Совсем тихо, сдерживая рвущиеся наружу рыдания. Викинг, глядя на него, говорит:
Много наших парней там осталось. Много. А слёзы Слёзы мужчины наравне с кровью ценятся. Мы отомстим!
Господи, Эмиль! шепчет Оттонаш Эмиль
В общем, дела такие: осталось от нашего отделения всего четверо, глядя себе под ноги, произносит Лерман. Мы с вами, да Студент.
Он жив!? вскидывается Рюдигер.
Студента не так уж просто уложить, уголками губ усмехается Викингон вёрткий малый.
Сколькоосталось?
Точно не скажу, человек сорок, наверное. Два радиста, лейтенант Хольц, «лодочник» Вилли, начинает загибать пальцы Йенсогнемётчик Юрген, несколько парней из одиннадцатой, сапёры. Плюс отделение Шойнемана в столовой. Сколько их там, никто не знает. Вот и всё. Из почти восьмидесяти человек! горько усмехается пулемётчик.
Рауш тоже Погиб? спрашиваю я, уже заранее понимая, что вопрос не имеет смысла: среди перечисленных Йенсом людей его нет.
Один из первых, кивает Лерман, Он шёл в передовой группе и тут русские в упор ударили из пулемётов Двадцать метров Шансов не было.
Кто-нибудь смог прорваться?
Я не видел. Кого не положили пулемёты, добили выскочившие из подвалов русские. Как смог, прикрыл отходящих Ленту выпустил всю, без остатка. Поменять уже не было времени.
А Эмиль?
Его ранило По-моему, в ногу Мы отходили, а он полз за нами и кричал мне: «Йенс! Помоги! Вытащи меня! Я не хочу умирать! Йенс!» Викинг замолчал на полуслове, борясь с подкатившим к горлу комом.
Они добили его. Подбежавший русский всадил в него штык, потом ещё раз, и ещё Эмиль кричал, страшно кричал, когда его убивали Его крик до сих пор стоит у меня в ушах, Лерман внезапно сел, проведя рукой по лбу, будто бы отгоняя что-то, но я ничем не мог ему помочь. Я уже никому не мог помочь Раненые, которых несли сапёры Эти трусы Они бросили их на землю, в большую воронку, рядом друг с другом. Грубер тоже был среди них. Русские не пошли дальше и раненых ещё можно было спасти, только вот нести их было уже некому Все сбежали. Большевикам раненые немцы тоже были ни к чему, поэтому они просто кинули в воронку гранату. Это ЭтоЙенс задыхалсяЭто война на уничтожение: или мы их, или они нас: третьего не дано. Никакой пощады! Они будут убивать нас безо всякой жалости! Это варвары! Я воевал и с французами, и с томми, и с поляками: нигде ничего подобного не видел! Викинг потрясённо оглядел нас, Если французы или англичане попадали в окружение, они сдавались, потому что понимали: сопротивление бессмысленно! А русскиеЛерман замолк и покачал головой, не находя слов.
Глава 6
Ровно в 19:00 обер-лейтенант Гренц увёл роту от Тереспольских ворот. Будто бы на прощание, оттуда взлетела одинокая белая ракета. Она стремительно пронеслась ввысь, чтобы на долю секунды зависнуть в верхней точке своей траектории. Ещё яркая, оставляя за собой дымный след, ракета стала медленно опускаться вниз, постепенно уменьшаясь в размерах. Не долетев до земли, её тускнеющий огонёк растворился на фоне вечернего задымленного неба Крепости.
Эта ракета чертовски точно описывает всё то, что происходило с нами сегодня, не меняя позы, произносит Викинг. Он всё так же сидит, привалившись спиной к стене.
Почему? недоумённо вылупился на пулемётчика Рюдигер.
Быстрый, яркий старт и медленная смерть на излёте, пожимая плечами, спокойно отвечает Йенс.
Глупости! фыркает Рюдигер, Не знаю как ты, а я помирать не собираюсь! Протянем ночь, и завтра нас вытащат, вот увидишь!
В кинобудку стремительно ворвался Хольц. Вид он имел ещё более растрёпанный, чем при последней атаке русских на церковь. Подбежав к окну, лейтенант стал одну за другой выпускать сигнальные ракеты. Небо расцвело целой россыпью белых звёзд. Мы молча смотрели за действиями Хольца. На что он надеялся? Что Гренц вернётся и поведёт роту нам на выручку, под убийственный огонь русских? Лейтенант, наконец, повернулся и медленно отошёл от окна. Лицо его выражало отчаяние, но, встретившись с нами взглядом, Хольц мгновенно преобразился. Теперь это был вновь уверенный в себе и хладнокровный командир:
Ланге, Рюдигер! Ваша позиция, прежняя. Огонь открывать только в случае атаки. Беречь патроны. Лерман! он кинул взгляд на Викинга, за мной! На первый этаж!
Йенс вскочил и устремился вслед за лейтенантом. Мы с Отто остались одни. Стрельба в крепости практически стихла, только изредка раздавались отдельные выстрелы. В тамбуре послышались голоса, возня и шум. Кто там ещё? Отто выглянул и сообщил, что это вернулись на своё место наши связисты. Переругиваясь вполголоса между собой, они вновь стали разворачивать свою радиостанцию. Ага, значит, и Хольц будет рядом. Через какое-то время, к нам заглянул Кюхлер:
Парни, есть вода?
Мы с Рюдигером синхронно помотали головами: фляги были пусты у обоих. Горестно вздохнув, радист скрылся. Да, честно говоря, пить хотелось очень сильно. Вот только где её взять, эту воду?
У наших ребят точно есть, будто прочитав мои мысли, уверенно сказал Отто.
Так тебе и дадут, скептически хмыкнул я.
Им уже без надобности, облизал губы Рюдигер, а нам пригодится.
Ты про них, что ли? кивнул я в сторону лежащих перед нашим окном трупов.