"Ты должен,"Регея написала в ответ. "Иначе зачем бы ты втравил меня в такие неприятности?"
Кассквит склонила голову набок. Как, во имя Императора, она должна была это воспринять?
Страха подскочил, когда зазвонил телефон. Изгнанный судовладелец посмеялся над собой, когда пошел отвечать на звонок. Он жил в Соединенных Штатах уже более сорока лет: более двадцати медленных оборотов Тосев-3 вокруг своей звезды. По прошествии стольких лет телефонные звонки все еще могли иногда пугать его. По правилам, телефоны должны были шипеть, как это было дома.
Он потянулся к телефонной трубке с тихим презрительным шипением. Телефоны тосевитов годились лишь для голосовой связи: они были далеко не так сложны, как гибкие инструменты, которыми пользовалась Раса. "Вот что ты получаешьэто часть того, что ты получаешь, за то, что связал свою судьбу с местными первобытными людьми", подумал он. Но он был уверен, что Атвар устроит ему ещё хуже, если он останется. Неповиновение повелителю флотанеповиновение ему, но не свержение егоимело свою цену.
Как и изгнание. Он платил, снова и снова. Он будет продолжать платить до самой смертии, возможно, после этого, если духи прошлых Императоров отвернутся от него за его предательство.
Он поднял телефонную трубку. Я приветствую вас", сказал он на своем родном языке. К настоящему времени он довольно хорошо говорил и понимал по-английски, но его родные шипение и хлопки помогли избавиться от назойливых Больших Уродов, которые ничего так не хотели, как продать ему что-нибудь.
Я приветствую вас, командир корабля, и надеюсь, что у вас все хорошо. Это была Большая Уродливая речь, все верно, но тот, чей голос был знаком и желанен слуховой диафрагме Страхи.
Я приветствую тебя, Сэм Йигер",ответил Страха. Йигер мог обитать в теле тосевита, но он хорошо умел мыслить как представитель мужской Расылучше, чем любой другой Большой Уродливый Страх, которого знал. А чего бы ты хотел сегодня?
Чего ты хочешь от меня? это действительно было то, что он имел в виду. Как и положено изгнанникам, он зарабатывал на жизнь тем, что рассказывал правителям своего нового дома все, что они хотели знать о его старом. Он знал, что ему придется это сделать, когда сбежал с 206-го Императорского Яуэра на шаттле. С тех пор он делал это до сих пор.
Но все, что спросил Йигер, было: Как Расе вообще удается цивилизовать своих детенышей? Насколько я могу судить, хищникам там рады.
Страха рассмеялся. В конечном счете мы действительно совершенствуемся. Вы, тосевиты, склонны быть менее терпеливыми, чем мы, поскольку ваши детеныши развивают язык быстрее, чем наши. Во всех остальных отношениях, однако, наши более продвинуты".
Судовладелец, это большое исключение. Тосевит выразительно кашлянул.
Я полагаю, что да", равнодушно сказал Страха. Что касается меня, то у меня никогда не было особого интереса пытаться цивилизовать детенышей. У меня никогда не было особого интереса пытаться кого-то цивилизовать. Может быть, именно поэтому мне было не так уж трудно жить среди вас, Больших Уродов. Он использовал несовершенно вежливое название Расы для тосевитов без стеснения; когда они говорили по-английски, Йигер так же небрежно называл его Ящерицей.
Вы пришли в правильную не-империю, судовладелец, вот что это такое, - сказал Йигер. Предположим, вы приземлились в Советском Союзе. Какое бы время вы ни проводили здесь, там было бы еще хуже.
Так мне дали понять, - ответил Страха. В то время это был вопрос удачи: у меня был друг, размещенный в этой не-империи, что дало мне правдоподобное оправдание для приезда сюда, поэтому я поручил Весстилу посадить меня недалеко от корабля этого другого мужчины. Если бы он был в СССР, я бы поехал туда, где он был.
Судя по всему, что он узнал с тех пор, он действительно пожалел бы об этом. Русские, казалось, не интересовались ничем, кроме как выжимать самцов досуха, а затем выбрасывать их. Американцы выжали из него все, что могли, но и вознаградили его, как могли. У него был этот дом в районе Лос-Анджелеса, называемом Долиной, в его распоряжении был автомобиль и водитель-тосевит (который также был телохранителем и шпионом), и у него было обществотакое, каким оно былодругих мужчин Расы, живущих в этом относительно приличном климате. Они были не изгнанниками, а бывшими военнопленными, которые решили, что им нравится жить среди Больших Уродов. Они могли бы, если бы захотели, отправиться в районы Тосева 3, где правила Раса. Страха не мог, пока Атвар оставался повелителем флота.
И у него был имбирь. Американцы позаботились о том, чтобы у него было все, что он хотел. Почему нет? Здесь это было законно. Местные Большие Уроды хотели, чтобы он был счастлив, и джинджер сделала его такимдо тех пор, пока он не впал в депрессию, даже в отчаяние, когда действие каждого вкуса ослабевало.
Мысль о дегустации вызвала у него желание сделать это. Это также заставило его пропустить несколько слов из того, что говорил Йигер: Тогда не думай, что ты тот самый самец, к которому можно обратиться за советом о маленьких существах.
Нет, боюсь, что нет, - сказал Страха. В любом случае, почему ты вдруг заинтересовался ими? Как я уже сказал, я сам ими не очень интересуюсь.
Мне всегда любопытно узнать об этой Расе и ее обычаях, - ответил тосевит, ответ, который не был ответом. Возможно, в один прекрасный день вы узнаете больше, чем это, но время еще не пришло. Надеюсь, теперь вы меня извините, но мне нужно сделать еще несколько звонков. Прощай, командир корабля.
Прощай, Сэм Игер. Страха в недоумении повернул глазную башенку. Почему Йигер задавал вопросы о детенышах? Единственный раз, когда Страха подумал о них с тех пор, как приехал на Тосев-3, был после того, как он спарился с женщиной, которая попробовала имбирь в доме бывшего заключенного: он задавался вопросом, сохранятся ли его гены в обществе, которое Раса строила здесь, на Тосев-3, хотя он не мог.
Что ж, если у Йигера и был зуд под чешуей, то это была его проблема, а не Страхи. У Больших Уродов было больше любопытства, чем они знали, что с ним делать. Что у Страхи было, так это страсть к имбирю.
Дом, в котором он жил, был построен по тосевитским меркам, что означало, что он был велик для мужчины этой Расы. Он хранил свой запас измельченной травы в задней части высокой полки шкафа. Если бы он не хотел попробовать настолько сильно, чтобы потрудиться взобраться на стул, а затем на прилавок, чтобы достать банку, то он бы обошелся без этого.
Он был совершенно не прочь отправиться в путь сегодня. Прерывистый вздох предвкушения вырвался у него, когда он спустился и поставил банку на стойку. Он достал маленькую мерную ложку из кухонного ящика, затем снял крышку с банки. Он снова вздохнул, когда удивительно пряный аромат имбиря донесся до его обонятельных рецепторов. Одна рука немного дрожала, когда он взял ложку травы из банки и высыпал ее на ладонь другой руки.
Сам по себе, его голова склонилась. Его язык высунулся и слизнул имбирь. Даже вкус был чудесным, хотя это была наименьшая часть того, почему он попробовал. Почти прежде, чем он осознал это, трава исчезла.
И, почти прежде чем он осознал это, имбирь ударил прямо ему в голову. Как и при спаривании, его удовольствие никогда не угасало. Он чувствовал себя вдвое выше Большого Уродца, набитого большим количеством данных, чем компьютерная сеть Расы, способного обогнать лендкрузер. Все это (или почти все этоон действительно думал, или думал, что думал, быстрее с травой, чем без нее) было иллюзией, вызванной имбирем. Это делало его не менее приятным.
Опыт научил его не пытаться делать слишком много во время дегустации. Он действительно не был бесконечно мудрым и бесконечно сильным, что бы ни говорила ему трава. Во время боевых действий многие мужчины убили себя и своих товарищей, потому что джинджер заставила их думать, что они могут сделать больше, чем на самом деле.
Страха просто стоял на месте, разглядывая банку с имбирем. Вскоре трава покинет его организм. Тогда он почувствовал бы себя таким же слабым, тщедушным и несчастным, каким чувствовал себя прекрасно сейчас. И тогда, без сомнения, у него был бы другой вкус.
Он все еще чувствовал себя счастливым, когда телефон зазвонил снова. Он поднял его и, говоря так величественно, как будто он все еще был третьим по старшинству мужчиной во флоте завоевания, а не опозоренным изгнанником, сказал: Я приветствую вас.
И я приветствую тебя, командир корабля.
На этот раз телефонный провод донес до Страхи четкие интонации представителя мужской Расы.
Привет, Ристин, сказал он все так же величественно. Что я могу для вас сделать?
Ристин был одним из первых пехотинцев, захваченных американцами. В наши дни он сам мог бы почти стать Большим Уродом, настолько полностью он перенял тосевитские обычаи. Он сказал:
Нет, командир корабля, это то, что я могу для вас сделать.
А? И что это такое?спросил Страха. Он не совсем любил Ристина и не особенно доверял ему. В то время как он сам жил среди Больших Уродов, он не отказался от обычаев Расы: например, он все еще сохранял идеальную раскраску своего тела и часто поражал мужчин и женщин, которые видели его, ни на мгновение не понимая, кем он был. Ристин, напротив, носил и с гордостью носил красную, белую и синюю раскраску для тела военнопленного, которую Большие Уроды дали ему в Хот-Спрингс, штат Арканзас. Его сосед по дому Ульхасс был таким же. Страха находил их в значительной степени непостижимыми.
Но потом Ристин сказал: Судовладелец, я могу достать вам несколько превосходных котлет ссефенджи. Вас это интересует?
Так и есть. Я не могу этого отрицать, и я благодарю вас, - сказал Страха. Я слышал, что колонизационный флот начал уничтожать домашних животных, но я не знал, что мясо еще доступно. Ссефенджи! Он издал тихое восклицание, благоухающее тоской. Я не пробовал ссефенджи с тех пор, как мы уехали из Дома.
Я тоже, - ответил Ристин. "Это так же хорошону, почти так же хорошокак я и помнил. У меня есть немного в морозилке. Я принесу его вам сегодня или, возможно, завтра. Пусть вы съедите его с удовольствием. И пусть вы съедите его с греческими оливкамиони очень хорошо сочетаются с ним.
Я так и сделаю. У меня есть немного в доме, сказал Страха.
Я так и думал, что ты это сделаешь, - сказал Ристин.
Страха сделал утвердительный жест рукой, хотя другой мужчина не мог этого видеть, по крайней мере, по примитивному тосевитскому телефону без экрана. Мужчиныи женщиныэтой Расы обнаружили, что большая часть пищи, которую ели Большие Уроды, была пресной. Ветчина, соленые орехи и греческие оливки были желанными исключениями. Страха сказал: Значит, сейчас по Севу 3 бродят стада ссефенджи, а? И азвака, и зисуили тоже, я бы не удивился.
Я верю в это, повелитель кораблей, хотя я еще не смог получить ни кусочка их плоти, - ответил Ристин.
Возможно, я смогу это сделать, - сказал Страха. Его связи в американской армии и американском правительстве должны быть в состоянии это устроить. Если я смогу это сделать, конечно, я сделаю тебе ответный подарок.
Вы великодушны, командир корабля, - сказал Ристин для всего мира, как будто Страх все еще был его начальником.
Ссефенджи",мечтательно произнес Страха. Имбирь уже начал действовать, но он не чувствовал себя таким подавленным, как в противном случае. Азвака. Зисуили. Хорошей еды. Трава все еще в какой-то степени ускорила его разум, потому что он продолжил: И не только хорошая еда, но и признак того, что мы начинаем делать эту планету более уютной. Давно пора нам завести здесь собственных зверей.
Истина. И у меня язык дрожит при мысли о жареной азваке. Ристин тоже казался мечтательным.
Задумчивым тоном Страха сказал: Интересно, как наши животные и местная экология будут взаимодействовать друг с другом. Это всегда вопрос при введении новых форм жизни в мир. Результаты конкурса должны быть интересными.
Наши звери и растения преобладали на Работеве 2 и Халлессе 1",сказал Ристин. Без сомнения, здесь будет то же самое.
Скорее всего, вы будете правы. Возможно, именно наступление депрессии после дегустации заставило Страху добавить: Но это Тосев 3. Ты никогда не можешь сказать наверняка.
Будильник Джонатана Йигера разбудил его без двадцати шесть. Он сел в постели и протер глаза. Он ненавидел вставать так рано, но у него было восьмичасовое занятие по языку расы в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, а до этого нужно было заняться домашними делами. Ворча, он встал с кровати, включил потолочный светильник и надел пару облегающих синих джинсов и еще более облегающую футболку телесного цвета, украшенную краской для тела флитлорда.
Он принял душ перед тем, как лечь спать, поэтому провел рукой по голове и подбородку. Его лицо нуждалось в бритье, а скальпнет. Это сэкономило ему немного времени в ванной.
Он вышел на кухню так тихо, как только мог. Его родителиповезло им! все еще спали. Он налил себе большой стакан молока и отрезал кусок от кофейного торта в холодильнике. Вдыхание завтрака было делом нескольких мгновений. Он ел как акула и никогда не набирал вес. С годами то, что его отец говорил по этому поводу, становилось все более грубым.
Эта мысль заставила Джонатана рассмеяться. Его старик был стариком, все в порядке, даже если он чертовски много знал о Ящерах. Джонатан вымыл свой стакан, тарелку и столовое серебро, которыми он пользовался, и сложил все в сушилку для посуды у раковины. Трудное время, которое его мама устроила бы ему, если бы он оставил ей вещи, создало больше проблем, чем того стоило.
Затем он пробормотал что-то себе под нос. Ему придется испачкать еще один нож. Он достал из холодильника вареную ветчину, отрезал пару толстых ломтиков и нарезал их полосками шириной в дюйм. Он положил эти полоски на бумажное полотенце, достал из ящика пару кожаных перчаток, надел их и пошел по коридору в комнату, в которой жили детеныши Ящериц.
Прежде чем открыть дверь в эту комнату, он закрыл дверь в конце коридора. Время от времени Ящерицам не хотелось естьвместо этого они пробегали мимо него и пытались убежать. Их было гораздо легче поймать в холле, чем когда они попадали в места, где могли прятаться под мебелью или за ней.
Джонатан вздохнул. Маме и папе никогда не приходилось этого делать, когда я был маленьким, - пробормотал он, открывая дверь в комнату Ящериц и включая свет. Теперь, закрыв за собой дверь, он произнес вслух: Давай, Микки. Проснись, Дональд. Вставай и сияй.
Оба детеныша ящерицы прятались в углу, за стулом, который был ободран еще до того, как они вылупились, и который их острые маленькие коготки порвали еще больше. Они часто спали там; это была не совсем дыра в земле или пещера, но это было довольно близко.