Объявили посадку. Пассажиры первого класса шли на нее первыми. Мы предъявили билеты стюардессе и вошли в «Боинг». Вторая бортпроводница проводила нас к местам в начале салона, помогла Вике снять шубку. Я стащил с себя дубленку, после чего мы заняли удобные сиденья перед столиком. Стали ждать. Обернувшись, я смотрел, как салон заполняется пассажирами. Побыстрей бы! Время тянулось медленно. Наконец, все расселись, и по громкой связи прозвучало приветствие командира корабля. Зашумели двигатели, самолет стал выруливать на взлетную полосу. Разгон, и земля ушла вниз.
Все позади? шепнула Вика мне на ухо.
Да, любимая, ответил я громко. Можешь говорить по-русски, не стесняясь. Границу мы пересекли, это немецкий самолет территория иностранного государства. Нам ничего не грозит.
Я ошибся
* * *
Это случилось спустя час. По салону внезапно забегали стюардессы. Они что-то спрашивали у пассажиров. Я различил слово «доктор».
Подожди меня! сказал Вике и отправился на шум. Подойдя ближе, разглядел неприятную картину. В кресле, скрючившись и прижав руки к животу, сидел мужчина лет сорока. Бледное лицо, капли пота на лбу. Он стонал. Вокруг бестолково суетились стюардессы. Над мужчиной склонился подошедший пассажир лет шестидесяти. Я увидел розовую лысину в обрамлении коротко остриженных седых волос. Старик что-то спросил у больного по-немецки, выслушал ответ и покачал головой.
Приступ язвенной болезни, возможно прободение, объявил, распрямляясь. Нужно возвращаться в Москву. Ему, он указал на больного, потребуется операция.
Этого только не хватало! Бэк ин юэсэса?
Погодите! я оттер стюардесс от кресла и склонился над больным. Сейчас все пройдет.
Я положил руку на живот мужчины поверх его ладоней. Еще подходя, рассмотрел проблему. Точно язва, да еще большая. Только прободения нет. Небольшой посыл, и изъязвленная стенка желудка стала зарастать. Восстановить слизистую Вот теперь все. Пациент убрал руки с живота и изумленно посмотрел на меня.
Не болит, сказал по-немецки.
И не будет, улыбнулся я. Язвы больше нет. Только впредь следите за желудком, посещайте врача. Нельзя столь беспечно относиться к здоровью.
Не говорите чепухи! возмутился стоявший рядом лысый старикан. Невозможно зарастить язву наложением руки. Я доктор медицинских наук, профессор, четверть века служу в клинике «Шарите» в Берлине.
Ага, той самой, где лечили Навального. А еще Ющенко. У обоих обнаружили с-с-страшное отравление. На молекулах яда была надпись: «От Петрова и Боширова с любовью». На английском
Это невозможно! заключил профессор.
А спросите у него, предложил я, указав на излеченного пациента. Нет причины возвращаться, объявил стюардессам. Летим дальше.
Они заулыбались. Старикан, что-то сердито ворча, стал обследовать бывшего больного, я вернулся к жене. Рассказал ей о случившемся. Тем временем стюардессы стали разносить ужин. Водрузив на наш стол подносы с едой, поставили бокалы и бутылку шампанского в ведерке со льдом. А еще бутылку армянского коньяка. Ни фига себе, кормят в первом классе!
Это от капитана корабля, приземлила меня стюардесса. За то, что помогли больному пассажиру.
А еще «боингу» не пришлось возвращаться. Это дополнительные расходы. Немцы считать деньги умеют.
Данке! ответил я.
Не успел разлить, как явился лысый старикан.
Меня зовут Пауль Майер, сказал, встав у столика. Мы могли бы поговорить?
Присаживайтесь! я указал на свободные кресла напротив других желающих купить билеты в первый класс за валюту не нашлось. Подождал, пока Майер устроится и представился в свою очередь: Михаил Мурашко, целитель. Это моя жена Виктория, врач-терапевт.
Вы русские? поднял он бровь.
Да, кивнул я и остановил пробегавшую мимо стюардессу. Принесите, пожалуйста, бокал и ужин профессору.
Айн момент! улыбнулась стюардесса и убежала.
Извините, что помешал, сказал Майер. Но меня мучит любопытство. Этот бедняга с язвой чувствует себя здоровым. Но у него явно был приступ!
Разумеется! кивнул я. Но сначала поедим. Нет ничего хуже, чем беседовать на пустой желудок.
Бокал и поднос с ужином для немца принесли тут же. Я разлил напитки. Вика выбрала шампанское, я и немец предпочли коньяк. Выпили, поели. Курочка, салатик, фрукты. Вкусно. Майер ел, время от времени вопросительно поглядывая на меня. Я делал вид, что не замечаю этих взглядов. Наконец, подносы унесли.
Прозит! я поднял бокал с коньяком.
Прозит, отозвался он и пригубил. А теперь могу спросить?
Пожалуйста, кивнул я.
Вы действительно залечили язву этому бедняге?
Натюрлих! сообщил я.
Как можно это сделать, не видя пораженного органа?
Почему не видя? Вот возьмем вас. На левой голени старый шрам видимо, ранение. Пострадала кость оскольчатый перелом. Он зажил, но следы остались.
Осколок, буркнул он. Нашу колонну в 1945-м разбомбили американцы. Вы могли это угадать я слегка прихрамываю.
Еще один шрам от операции на животе. Швы видны. А еще рубец на желудке видимо, следствие резекции.
Прободная язва, потрясенно сказал он. Герр Мурашко, это невозможно! Вы видите меня впервые.
А еще и насквозь!
Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, процитировал я Шекспира в немецком переводе. Я официально признанный в СССР целитель, герр Майер. Моя компетенция подтверждена Министерством здравоохранения Белоруссии. Практикую в трех клиниках в Минске. Основная специализация детский церебральный паралич. Счет исцеленных мною детей пошел на тысячи. Среди них есть и немецкий мальчик его привозили в Минск. В настоящее время в составе официальной делегации лечу во Франкфурт. Руководство клиники имени Гете пригласило меня продемонстрировать свое умение. Исцеление от язвы, свидетелем которого вы стали мелочь. Церебральный паралич куда сложнее. Или слепота.
Вы исцеляете слепоту?!
Если у пациента сохранилось хотя бы два процента зрения. Работаю преимущественно с детьми с ними легче.
Из Франкфурта вернетесь в СССР?
Зависит от обстоятельств. Я поработал бы в Германии, но, боюсь, не разрешат.
Одному да, кивнул он. Но под эгидой авторитетной клиники Предлагаю «Шарите». Если все, что вы сообщили, правда
Не сомневайтесь, герр Майер! Демонстрация моих умений в клинике Гете убедит даже закоренелых скептиков. Вот увидите!
Только не оставайтесь там! сморщился он. Западные немцы высокомерны. Мы, восточные, проще и открыты для общения. Да и с русскими дружим. Я как раз летал в гости к московским друзьям.
Началась вербовка. Это хорошо. Без куска хлеба не останусь.
Подумаю, герр Майер!
Держите! он протянул мне визитку. Звоните в любое время.
Я взял и поблагодарил. К моменту посадки «Боинга» в Берлине мы прикончили коньяк и заполировали это дело шампанским. Не пропадать же добру! Думаете, немец возражал? Счас! На халяву они пьют, пока не упадут. Вика в этом не участвовала спала, прислонившись щекой к спинке кресла. С Майером мы расстались тепло. Дружить семьями он, правда, не предложил. Не наш человек
3
Хоть и летели мы вслед за солнцем, но в аэропорт Франкфурта прибыли поздним вечером. Да еще посадка в Берлине Получили багаж и отправились на стоянку такси. По пути я нашел работавший пункт обмена, где за сто долларов получил 145 марок. Грабительский курс, конечно, но куда денешься? В аэропортах он всегда такой.
За поездку таксист затребовал 25 марок ночной тариф. Жадина! Тут ехать-то десяток километров. Пришлось раскошелиться. Новое огорчение ждало нас в отеле. Гостиницу я выбрал ту, которую определила нам приглашающая сторона. Рассчитывал на халяву. А вот счас! Полистав наши советские паспорта и сверившись с бумагами, портье покачал головой:
К сожалению, герр Мурашко, номер для вас с супругой заказан только с завтрашнего числа. Если будете селиться сейчас, придется заплатить 60 марок.
Вымогатели немецкие! Можно было поискать гостиницу подешевле, но, глянув на сонную Вику, я достал кошелек. Грабьте! Ничего, мы с вами сочтемся. В номере мы скоренько приняли душ, почистили зубы и повались спать, не разбирая чемоданов. Завтра