Никоненко сощуривает глаза, понимает, что его к чему-то подталкивают, но к чему?
Значит, нам надо лишить этого злодея его преимущества. Например, взять кнут, ловким движением захлестнуть его на дубинке и выдернуть из рук агрессора.
Хотите лишить немцев генерал предостерегающе замаячил пальцем перед лицом профессора:
Какие немцы? Вы что? Противника лишить, противника! Гипотетического.
Кхм хотите лишить противника радиосвязи? А как?
Очешуеть! Войдя в раж Кирилл Арсеньевич использовал выражение из своего времени. Но профессор перевёл слово правильно.
Охреневаю я с тебя, Пал Степаныч! Кто из нас профессор, я или ты?
Честно говоря, послушав вас, я уже и не знаю, засмеялся Никоненко.
Мы не можем враз произвести несколько десятков тысяч радиостанций. На каждый самолёт и каждый танк. Но! генерал поднял палец, Кто нам мешает создать постановщик помех, подавитель радиосвязи? Представьте, приезжает куда-то спецмашина, ну, пусть две-три. Разворачивают своё оборудование, включают и в радиусе нескольких десятков километров во всех наушниках только свист и треск.
Наконец-то в глазах профессора зажигается понимание.
Так-так генерируем хаотический сигнал и выдаём его по всему спектру радиоволн. Тут есть трудности
Обычно сигнал идёт через колебательный контур, так? Где-то внутри себя генерал с изумлением слушает незнакомые слова и термины. И отказывается что-либо понимать.
Какие проблемы у этих контуров? невозмутимо, не обращая внимания на удивление профессора такой технической подкованностью генерала, продолжает Кирилл Арсеньевич, Инженеры озабочены повышением их добротности, что обеспечивает узкий пикового вида спектр излучения. У нас обратная задача, уронить добротность до предела, чтобы расширить спектр выдаваемых частот. Далее, формирует ряд таких контуров, на каждую антенну, в батарею и забиваем широкую полосу частот. Частоты, на которых работают наши немецкие друзья, известны.
Профессор начинает безудержно улыбаться.
М-да, действительно. Ломатьне строить. Добротностьне единственная проблема. Базовая частота тоже плавает туда-сюда. От нагрева, от тряски, от влажности, если воздушные конденсаторы использовать
Генерал наливает ещё.
Ну, что, профессор? Считай это заданием государственной важности. Сделаешь, подам на тебя реляцию на государственную награду. Или сталинскую премию. Тебе что симпатичнее?
Премия симпатичнее, смеётся Никоненко. Медаль это только награда, а Сталинская премияи награда, и деньги.
Они ещё обсудили оргвопросы и технические детали, но основная тема исчерпана. Уже усаживаясь в свой броневик, Кирилл Арсеньевич про себя ехидно ухмыляется. Крепнет в нём уверенность, что идея даст плоды. Ломатьне строить, тут с русскими трудно конкурировать. Как там в анекдоте? Русский узник в жёстко изолированной камере, ни окон, ни люков, ничего кроме надёжной герметичной двери должен что-то сделать с двумя титановыми шариками. Иначе, каюк ему. Х-ха! Никаких проблем! Один шарик сломал, другой потерял. Радиоэфир перекорёжить? Х-ха!
Есть ещё одна идея, но потом, потом, потом держать её надо в жесточайшем секрете.
Минская квартира Павлова.
Тот же день, 17 февраля, 6 часов вечера.
Наконец-то я дома, устало бурчит генерал, Кирилл Арсеньевич отходит в сторону. Нечего ему делать при общении с чужой семьёй.
Мама! Папа пришёл! В прихожую выскакивает Адочка и с разбега прыгает на отца. Генерал с удовольствием зарывается носом в пушистую головку дочери.
Борька дома?
Все дома! весело кричит девочка.
Генерал ласково обнимает Шурёнка, так он называет жену, идёт в комнату сына. Борька заканчивает выпускной класс, парню надо дорогу выбирать, куда пойти учиться.
Привет, сын, Борис кивает, сидя за столом. Что-то пишет, прямо Ильф и Петров, не удержался от комментария Кирилл Арсеньевич.
Адочка увязалась за отцом, решительно оккупировав его колени.
Пап, скажи, война будет? вдруг задаёт вопрос Борька. Генерал слегка морщится, как же его все достали с этим вопросом. Сыну показывает глазами на дочку, «с ума сошёл при ней такие разговоры начинать?». Вслух мирно спрашивает:
А ты чего, доклад на тему международного положения пишешь?
Не, сочинение по литературе задали.
Дашь почитать, как напишешь?
Ну, пап, Борька морщит нос, Зачем тебе?
Генерал смеётся, Адочка охотно поддерживает его веселье. Он замечал раньше, что Борька сам свои опусы читать не любил. Когда перечитывал в поисках ошибок, постоянно морщился от отвращения. Не Ильф и Петров он, это точно.
Понятно. Писателя из тебя не выйдет. Адочка, сходи к маме, пусть чаёк поставит. А потом нам с Борькой по чашечке принеси.
Девочку, пышущую энтузиазмом, папа поручение дал, будто ветром уносит.
Война, сын, уже идёт, как ты знаешь. Слава небесам, пока мы не участвуем. Но она нас не обойдёт.
И когда начнётся? глаза сына разгораются от жгучего любопытства.
Этого никто не знает. Даже те, кто на нас нападать планирует. Они знают, что нападут, но когда именно, не знают.
Немцы?
Немцы или японцы. Остальным не до нас. Франция и Польша теперь точно не нападут, генерал засмеялся вместе с сыном, Америка далеко, Англия вляпалась в войну с Германией. Вся остальная Европа под Гитлером лежит. Но ты много-то не болтай. Официально Германиянаш союзник, друг и всё такое. Ты хорошо меня понял.
На последних словах без малейших вопросительных интонаций голос генерала опять лязгает. Борька аж ёжится.
Ты генерал, а боишься
Ягенерал, а тыглупый мальчик. Ты знаешь, что такое маскировка, блеф, введение противника в заблуждение? Москва прилагает огромные усилия для того, чтобы уверить весь мир в том, что мы с Германией друзья. А ты сейчас сболтнёшь одноклассникам, что твой папа наговорил про немцев и что дальше?
Что? непонимающе смотрит юноша.
А то, что ты политику и планы нашего правительства порушишь. Между прочим, эта политика уже дала плоды. Когда мы заключили с немцами пакт и договор о дружбе, японцы перестали верить немцам. Так-то они собирались напасть со своей стороны. Теперь вряд ли. Понимаешь? Война на два фронта малоприятное занятие для любой страны.
Борька думает минуты две, потом неуверенно кивает.
Представь, дойдет до какого-нибудь шпиона и понеслась шифровка в Токио или Берлин. Примерно такого содержания: «Советы знают о предстоящем нападении Германии и усиленно готовятся к отражению». А виноват будешь ты, генеральский сынок. Или другой болтун. Поэтому вот тебе боевая задача: такие разговорчики пресекать. Ты вместо этого при глупенькой малолетней сестре такие опасные разговоры заводишь.
Борька покаянно вздыхает. Как раз, когда приходит Адочка с подносом.
Ух, ты, моя официанточка! восхищается генерал.
10 часов вечера. Кирилл Арсеньевич
Отключаюсь я, отключаюсь, ворчливо и безгласно говорю генералу.
Ему надо пообщаться с женой. Приватно. И как интеллигентный человек отгораживаюсь от реальности, резвись мужичина, мне твоя жена не интересна. Мне есть над чем подумать.
С самого детства мучает мысль, как так получилось, что сильная страна с мощной армией так жестоко огребла от вермахта в начале войны. Как только начал что-то понимать, как только добрался до учебников истории, описывающих Великую Отечественную. Мусор. Мусор, щедро насыпаемый в головы подрастающего поколения. Вернее, маскировка, попытка спрятать какую-то неприглядную истину, вот что такое советские учебники по теме той войны. Второстепенные факторы выдаются за самые важные, главные причины замалчиваются.
Какой-то свет пролил отвратительный процесс, случившийся в стране и приведший к расколу Союза. Перестройка, которую злые языки окрестили катастройкой. Но нет худа без добра, открылись все шлюзы и когда толстый слой пены осел, в голове начало что-то прояснятся. Чтение массы материалов на эту тему начали выкристаллизовать понимание причин катастрофы 41-го года. Истинных, сцуко, причин.
Первым делом надо отбросить в сторону кучи когнитивного мусора.
1. Неожиданность нападения. Преимущество первого удара.