Но мои поиски не увенчались успехом. Перестали попадаться даже овраги, и только торчащие из земли валуны выглядели уродливыми бородавками. Я осмотрел несколько из них на предмет обработки человеком, но никаких следов от инструментов не было. Только задуманный природой естественный облик.
Тогда я решил идти всю ночь. Достал компас, определил направление, куда тянулись вереницы отпечатков босых ног. В темноте их будет не видно в отличие от стрелки компаса, а использовать фонарь очень не хотелось. Я вспомнил неизвестного зверя, что шел за мной прошлой ночью, и по спине пробежал холодок. На свет он мог отреагировать совсем по-другому. Главное, чтобы аборигены вдруг резко не свернули с намеченного пути. Иначе я уже вряд ли их найду.
Я долго двигался на юго-запад, четко следуя крохотному фосфоресцирующему треугольнику стрелки. Спотыкался о камни, падал, но не выпускал из рук компаса. Затем взошла луна, и идти стало гораздо легче.
Желтые огоньки костров я увидел еще до того, как снова наступила темнота. Это было даже хорошо, так как оказаться замеченным вовсе не входило в мои планы. Осторожно ступая, я начал медленно продвигаться вперед. Шаг, еще один Нащупал острый камень, и обогнул его. Затем еще несколько шагов. И снова камень
Неожиданно рука уперлась во что-то мягкое и теплое. Пальцы непроизвольно сжались, сгребая клок свалявшейся шерсти. Я перестал дышать. Только сердце готово было выскочить из груди, прямо в лапы неведомого зверя. Или человека?
Какая-то неведомая сила оторвала меня от земли. Нет, мое тело никто не держал, но, тем не менее, я парил в воздухе. Будто в один миг потерял вес. От страха пересохло во рту, руки судорожно вцепились в сумку. Свернувшись в позу эмбриона, вдруг ткнулся лбом в чудом оказавшийся передо мной автомат. Еще миг, и я уже щелкнул предохранителем. Палец лег на спусковой крючок.
Тишина взорвалась оглушительными раскатами выстрелов. Темноту расчертили яркие штрихи пуль. Я стрелял в никуда. Но в следующий момент удерживающая меня сила исчезла, и мощный удар о землю едва не сломал позвоночник. Боль была такой сильной, что я едва не закричал. Хотя, что бы изменилось? После очереди из АК это уже не важно. Следующий ход принадлежал уже не мне.
Глава 12Другие
Они стояли вокруг меня сплошной стеной. От грязных звериных шкур неимоверно воняло прогорклым жиром, вперемешку с чем-то настолько едким, что на глаза наворачивались слезы.
Люди Да, это были люди. Я не ошибся. В предрассветных сумерках их лица едва угадывались. Во многом этому мешали длинные волосы, спускавшиеся чуть ли не до пояса. Но при этом, я ни у кого не заметил бороды. Неужели научились бриться? Странно. Решили сомнительную проблему, когда вокруг и так много более серьезных неудобств. Хотя, им можно простить все. Другие люди, другие обычаи и нравы.
Сидя на рыхлой теплой земле, я пытался нащупать автомат. С оружием было как-то спокойнее. Привык уже к нему. Тяжелый прохладный металл будто защищал от неизвестности, подобно волшебному амулету. Частичка дома. Это благодаря ему я избавился от державшей меня в воздухе непонятной силы. И плевать, что патронов почти не осталось. Не в этом дело
Однако вместо АК мои пальцы коснулись искореженного железа. Я замер, пытаясь всмотреться в глаза окруживших меня дикарей. Это какой же силой нужно обладать, чтобы так скрутить самый надежный в мире автомат? Нет, человек на подобные подвиги не способен. Без своих механизмов и приспособлений он никто и ничто.
А еще больше меня пугало их молчание. Они стояли, почти не шевелясь. Пристально смотрели, и не издавали ни звука. Десятки людей умели соблюдать абсолютную тишину. Ни сопений, ни покашливаний, ни даже шороха шкур. Словно бестелесные призраки.
Я даже попытался вспомнить какую-нибудь молитву. Вдруг поможет? Но память отказывалась подчиняться. Не удалось-таки Гамашу приучить меня в трудную минуту надеяться на Бога.
Вдруг кто-то коснулся моей ступни. Инстинктивно дернувшись, я поджал ногу. Небольшое лохматое тело, которое поначалу принял за собаку или еще какое животное, оказалось мальчишкой лет десяти. Он внимательно обнюхивал одежду, начиная с брюк, и быстро поднимаясь к воротнику куртки. Как только почувствовал на шее его горячее дыхание, над ухом раздался шепот.
Вайнат, проговорил мальчик, продолжая нюхать мои волосы. Би арг ту шарге.
Даже при всем желании я не мог его понять. Язык совершенно чужой. Но тот факт, что дикари разговаривали, вселял в меня надежду. Если есть речь, значит, можно договориться. А это умеет любой опытный «крот».
Что тебе надо? спросил я также шепотом.
Мальчик на секунду замер, видимо, пробовал разобрать незнакомые слова. Затем быстро развернулся, схватил меня за ноги, и шустро потащил куда-то сквозь толпу. Люди расступались, безучастно продолжая наблюдать. Никто из старших по-прежнему не вмешивался. Что же все-таки происходит? Не хотят отбирать у ребенка новую игрушку? Ничего себе ребенок! Да он пер так, словно я весил как минимум раза в три меньше, чем на самом деле.
Оказавшись на почтительном расстоянии от своих соплеменников, мальчишка остановился.
Вайнат, снова сказал он, и помог мне подняться. Потом показал рукой в сторону возвышавшегося неподалеку холма, поросшего редкой сухой травой. Спан го би деп Гэйли. Сарго би?
Я ничего не понял, но мощный толчок в спину все объяснил. Мальчишка зачем-то меня отпускал, и даже указывал на укрытие. Вот только понравится ли эта его затея другим?
Толпа быстро приближалась к нам. Люди шли молча, не делая лишних движений. Нет, так слаженно могли действовать только роботы. Но роботы не способны вонять.
Вайнат! почти закричал мальчишка, и я стремглав бросился к холму. Однако было слишком поздно. Спустя мгновение ноги уже молотили воздух, земля оказалась вверху. Неведомая сила снова подхватила меня, кружа и переворачивая, словно несомый бурным потоком сухой лист. Одежда вдруг ожила, и стала стальными тисками сдавливать и без того измученное тело. Швы впивались в кожу так больно, что едва не закричал.
Сквозь звон в ушах я с трудом услышал нарастающий свист, а затем яркая вспышка ударила по глазам. За ней последовал громкий треск разрывающихся зарядов. Так обычно действовали праздничные фейерверки из Китая, изредка появлявшиеся под Новый год на прилавках универмагов моей бывшей Родины.
Тиски разжались. Снова удар о землю. Кто-то потащил меня за шиворот, но внизу была уже не рыхлая почва, а холодный рифленый металл.
Порго де лайпо сим манн форри? раздался чужой голос. Грубый, немного с хрипотцой, но явно принадлежавший женщине.
Я не понимаю ваш язык, признался я. В глазах по-прежнему плыли темные круги от вспышки, и рассмотреть что-либо пока не мог.
Ойробби? Сапирус? продолжала говорить незнакомка. Неожиданно мне на лоб легло что-то холодное. Похоже, это была мокрая тряпка. А ведь приятно. Непро би свап де боусс.
Я попытался мотнуть головой.
Зря стараешься. Ни слова не понимаю.
И тут до меня дошло, что воздух вокруг довольно прохладный, без каких-либо запахов. Словно я находился в кондиционируемом помещении. Вот это уже становилось совсем интересно.
После того, как мне в глаза что-то закапали, зрение постепенно начало возвращаться. Размазанные силуэты обрели четкие формы, превращаясь в такие предметы, видеть которые здесь совсем не ожидал.
Я лежал на полу тесного помещения с низким решетчатым потолком. По стенам тянулись гирлянды проводов, перемежаясь толстыми гофрированными трубами. Кое-где выступали щитки приборов с мигающими лампочками. Прямо над моей головой торчал массивный вентиль. Наверное, так должна выглядеть изнутри подводная лодка или батискаф.
В нескольких метрах от меня, в узком кресле сидела симпатичная брюнетка. На вид не больше тридцати, с короткой стрижкой, которую вроде как называют «каре». Чуть вытянутая форма лица и высокие скулы, кошачий разрез глаз. Одета она была в синий комбинезон с множеством карманов, на ногах сапоги со шнуровкой армейского образца. А еще на поясе заметил предмет, очень похожий на кобуру.
Совсем недавно я бы сказал, что такие женщиныне мой тип. Вернее, не мой уровень. Девушки с яркой, запоминающейся внешностью всегда привлекают лишнее внимание, что для меня было недопустимо. Там, на Земле, человек с моей профессией всегда должен оставаться в тени. Поэтому я давно привык искать красоту там, где она скрыта от посторонних взглядов за серой маской обыденности. Я видел то, что не видели другие, и по праву гордился этим. Мир с моей точки зрения был куда ярче.