Да крест серебряный спасут.
Молитва? Ну, тогда пропал.
Ведь ни одной, ей-ей, не знаю.
Юнец в затылке почесал.
Прочти, Георгий, заклинаю!
Коль встречу волка я в лесу,
То помолюсь на всякий случай,
И душу тем свою спасу.
Георгий, научи, не мучай!
Не будь таким ты дураком!
Сам видишьнебо заалело, -
Старик ткнул парня кулаком.
Гуляй до полнолунья смело.
А зайцы-оборотни есть? -
Бок почесав, юнец спросил.
Узнаешь сам, как брошу здесь, -
Старик угрюмо пробасил.
Эй, борода, уйми мальца,
Да посмотри, сухи штаны ли
На нем от страха нет лица
Ох, что-то кулаки заныли!
И он, бранясь сердито, встал
И пару плюх юнцу отвесил.
Затем кострище затоптал
И, зло сорвав, стал снова весел.
В час этот ранний зайцы спят,
Они такие же, как мы.
Как Иисус будь я распят,
Коль не набью своей сумы.
Что человек и заяц что?
Несоразмерны величины!
Ябожья тварь, а он ничто,
И есть на то свои причины.
Как я, он тоже может плакать.
Но может ли, как я, страдать?
Коль нет души, то слезы слякоть,
Здесь даже нечего гадать.
И зайца предавая смерти,
Творю благое дело я
Ведь без души живут и черти,
А знать, они одна семья!
И сам невольно в небо глянул,
Как будто знака ожидал
Он в доказательство, что спьяну
Вдруг волю Бога угадал.
Что хочет, то и видит каждый.
Он не увидел ничего.
Пророк Георгий был неважный,
И не сподобил Бог его.
Но что о небе говорить
Он лешего вблизи не видел
И продолжал речами злить
Как Афанасий ненавидел!
Впервые в жизни люто так.
А он веков прожил немало.
Но все ж был не такой простак,
Чтоб показать до срока жало.
Смиряя гнев, он молча брел
Вслед за людьми с котомкой тощей.
Он, наконец, в себе обрел
Своих великих предков мощи.
Он лешим чувствовал себя
Впервые, может быть, с рожденья.
И, в сатанинский рог трубя,
В нем дух пылал и жаждал мщенья.
Глава 12, в которой Прошка попадает в западню ведьмы, а Никодим встречается с водяным.
Спеша за другом что есть мочи,
И не подумал полевой,
Что надо быть беспечным очень,
Чтоб ведьме дом доверить свой.
Но даже если мысль закралась,
Тревожился напрасно он
Марина золота чуралась
И красть ей было не резон.
Сокровищ вид ее смутил
На миг всего. Ей стало душно
Но дух в ней пламень погасил,
И отвернулась равнодушно.
Но дерзкий план созрел мгновенно.
(Одной не так-то просто мстить!)
Она решила вдохновенно
Беднягу Прошку подкупить.
Убить за клад чужой готовый,
Вор старый ведьме угодил.
По нраву был союзник новый,
Такой как раз ей нужен был.
Безмозглый, хитрый, очень жадный
Достоинств всех его не счесть.
Но, что важнее, беспощадный
И ставит выше жизни честь.
Не всякому дано понять,
Как можно с будущим проститься
И все, что было, потерять,
Чтоб лютой местью насладиться.
Марина знала, что хотела,
И понимала, что теряла.
Но ни о чем не сожалела
Своею мерой измеряла.
Заклятье ведьма прошептала
И сотворила образ мнимый.
Тот, неживой, вздыхал устало,
Во всем похож на Никодима.
Покуда Прошка все поймет,
Его я волей овладею.
Пусть карачун меня возьмет,
Коль не внушу свою злодею!
В моих руках он будет глина,
И я вдохну свой дух ему, -
Так, богохульствуя, Марина
Врагу грозила своему.
А Прошка в этот час с русалкой,
Шел без дороги через бор.
Галина выглядела жалкой,
И боль туманила ей взор.
Добром поладить не сумев,
Не соблазнив русалку златом,
Задумал леший, озверев,
Убив обоих, стать богатым.
Не долго думая, избил
До полусмерти вор Галину
Он возражений не любил, -
И нес теперь, взвалив на спину.
Напрасно, леший, тратишь силы, -
В себя придя, она стонала.
Убить тебя когда просила,
Что и сама умру, я знала.
А потому не страшно мне,
И ты меня не запугаешь.
Ужасней нет стареть на дне,
Ненужной всем. Ты это знаешь?!
Недолго ждатья поспешу!
Мне редко прежде так везло
Одним я махом разрешу
Задачи две, сказал он зло.
Ведь смерть возьмет за вас двоих
Одну лишь плату, а забудет
Напомню о правах своих.
А там что будет, то и будет!
Однажды ведьма мне гадала -
Им прорицать одним дано, -
И знаешь, что она сказала?
Всем умереть нам суждено!
Молчи, взъярился старый вор, -
И без тебя озноб по коже!
Сперва затеял разговор,
И трусишь сам теперь, похоже?
Будь дольше чуть еще их путь,
Обиды вор не снес бы злейшей
Свою от всех скрывая суть,
Был Прошка трус наипервейший.
Для нежити порок изрядный.
Ведь в этом племени любой,
Пусть даже самый заурядный,
Спроси егохрабрец, герой.
Умело Прошка прятал страх
За внешней грубостью своей.
Порой на первых он порах
Казался прочих леших злей.
Но чуть отпор встречал он, сразу
Терял и мужество, и стать.
Зато и не был бит ни разу,
Что мог он в споре уступать.
Твоя беда, что ты упряма.
Не догорит еще заря, -
Он, не стерпев, сказал ей прямо, -
И ты умрешь совсем зазря.
Зазря я век свой коротала
И Никодима зря любила,
Но я жила, не умирала
Ведь даже смерть меня забыла.
Тебе я буду благодарна, -
Русалка молвила со стоном, -
Вдруг жизнь моя, что здесь бездарна,
Иною будет в мире оном?
Иной не будет, я ручаюсь, -
Злорадно старый вор сказал.
И, убедить ее отчаясь,
Во все лопатки побежал.
Он не смотрел по сторонам
И не заметил полевого,
А Никодим спешил и сам,
И думал лишь про водяного.
И разминулись два врага
Судьба на сей раз развела.
Один прошел по дну оврага,
Где волчья ягода цвела;
Другой меж сосен по ручью,
Туда, где бучило шумело:
То ль жизнь оплакивало чью,
То ль водяному славу пело.
Вокруг рос буйно водопьян.
И каждый, кто сорвет его,
Вдруг становился будто пьян
И не страшился ничего.
Он реку вплавь одолевал
И топи вброд переходил.
Но цели редко достигал,
А чаще смерть он находил.
Ведь в водах дед Водяник жил.
К апрелю силу обретал
И до зимы людей топил,
Но никогда не лютовал.
Дед справедливо рассуждал,
Что ни к чему худая слава,
На гибель редко осуждал
И только тех, кто плохо плавал.
Порой и опытный пловец,
Забыв задобрить водяного,
Был в мире этом не жилец,
В нем пробуждая духа злого.
Средь нежити считался дед
Ревнителем старинной веры.
Водяник многих спас от бед
Судил всегда он с чувством меры.
Он лишь однажды не стерпел
И волю ненависти дал:
Ведун жить с ведьмой захотел
И на законы клеветал.
Приговорил Водяник их
К разлуке вечной в наказанье.
И, жертва помыслов своих,
Ведун отправился в изгнанье.
Был суд предвзят и слишком строг,
Шепталась нежить меж собою.
Но водяной смирить всех смог,
Тряхнув зеленой бородою.
Он ересь так искоренял.
И, в страхе свой держа народ,
Сомнение в вину вменял,
СчитаяСатана грядет!
Был Никодим один из тех,
Кто уж давно не верил в это,
Предпочитая мир утех
Святой борьбе меж тьмой и светом.
Но водяной в нем вызывал
И восхищение, и робость,
Когда к гордыне он взывал,
С небес звездой упавшей в пропасть.
О славном прошлом Никодим
Веками слушать мог, казалось.
Но был Водяник нелюдим,
Беседа редко удавалась
Дойдя до вод, поросших ряской,
Где водяной любил поспать,
Он не рискнул по тропке вязкой
Шагать и вздумал покричать:
Эй, дед Водяник, просыпайся,
Идут охотники к тебе.
Да поживее, не копайся,
Не то русалкам быть в беде!
Что раскричался, как петух, -
Вдруг раздалось из-под коряги, -
И мой с утра терзаешь слух?
Пусть леший их сведет в овраги!
Туда нельзя, там зайцы спят, -
Не согласился Никодим.
В лесу их нынче, как опят,
За всеми мы не уследим.
Ведь перебьют людишки их,
Из шкурок шапок понашьют.
Что утопить тебе троих?!
Болотной пусть воды попьют!
Кряхтя, поднялся водяной
Со дна, где мирно возлежал
И наслаждался тишиной
Ее Водяник обожал.
А мне какой в том интерес? -