Он буркнул, оседлав корягу.
Где бучило и где тот лес?!
Пойду-ка снова я прилягу.
Но уходить он не спешил,
И взгляд уже сверкал огнем.
Дух зла в Водянике ожил
Неистребим он в водяном.
А я-то думал, ты герой,
И почитал своим кумиром, -
Воскликнул гневно полевой.
А ты торгуешь нашим миром!
Он чуть не плакал от обиды,
Но чувства волей обуздал.
А дед Водяник даже вида,
Что гнев заметил, не подал.
Малек ты супротив меня, -
Сказал он только, а коришь.
Хотел бы я дожить до дня,
Когда в аду за то сгоришь!
И не пытался скрыть насмешки
В своем спокойствии дед мнимом
Он зло творил всегда без спешки, -
А сам следил за Никодимом.
И даже в Судный день спрошу:
И как земля такого носит?
И Сатану я попрошу
За этот день с тебя пусть спросит.
Закон святой был наших предков
Жить нежити семьей одной,
И потому они так редко
Терпели беды, водяной!
Еще бы много Никодим
Обрушил слов на водяного,
Но тот вдруг сжалился над ним
Слеза прошибла духа злого.
Я кануть в тьму могу спокойно, -
Вскричал тот, слезы утерев.
Потомки наши нас достойны.
Отныне буду жить, прозрев!
Я сомневался и страдал:
Казалось мне, век недалек,
Когда бы нежить Бог призвал
И за собою всех увлек.
Но не бывать такому сроду,
Верны мы будем Сатане.
И возродиться снова роду
В грядущей, верю я, войне!
Водяник смолк. Притих и полевой,
Встревоженный подобными речами.
Испытывал он ужас пред войной
И предпочел не бряцать бы мечами.
А если говорить начистоту,
Охотно меч сменял бы на орало.
В полях запаханных он видел красоту,
И воин в нем давно поднял забрало.
У каждого свой вкус, и Никодима
Бросали в дрожь закаты цвета крови,
И даже радуга, что Бог неутомимо
Над миром зажигал, сдвигала брови.
Он хмурился, когда, хлестая небо,
В ночи бесились молнии и громы,
И в этот час нигде замечен не был,
Пережидая бурю мирно дома.
Потомок воинов сражений не любил,
И краски яркие глаза его томили.
Примером вырождения он был,
Века минувшие бунтарский дух сломили.
Но дед Водяник так уже был стар,
Что выродка не смог увидеть в нем
Глазами тусклыми, и собственный свой жар
Он перепутал с тлеющим огнем.
Ты говоришь, идут они сюда? -
И злобно водяной, как камень, кинул:
Так пусть пеняют на себякругом вода,
И не один в ней человек бесследно сгинул!
Глава 13, в которой Марина принуждает старого лешего и русалку выступить вместе с ней против деда Водяника.
Коварство, зависть, злоба и измена
В ночь эту сорняками расцвели.
Казалось, что мир нежитиарена,
Где ненависть с любовью бой вели.
И каждый думал: цель его блага,
Но мир вокруг несовершенства полон
В нем белый лебедь жалок для врага,
Зато всегда опасен черный ворон.
Марина мыслила жестоко отомстить,
И в жертву дед Водяник был намечен.
Он права не имел на свете жить,
Но был судья жестокий будто вечен.
Едва умрет он, ведьма возомнила,
Как жизнь свою вернет она себе.
Марина с матерью всегда ее делила,
Покорствуя во всем чужой судьбе.
Но та мертва тому уже как вечность,
А дочь наполовину, но жила.
И час пришел, когда ее увечность
Ей сердце злым дыханьем обожгла.
Любовь и ведьму делает счастливой.
В ней Афанасий чувства пробудил,
И голос внутренний кукушкою болтливой
С ней день и ночь об этом говорил.
Он сладкозвучен был, туманил разум
И скорби мир мечтами населял,
Их воплотить все обещая разом.
Он душу черную надеждой обелял.
Женою лешего манил он ведьму стать,
Ну, а затемзахватывало дух!
Ему детишек что ни год рожать,
А повезетуж что там! сразу двух.
Заботы мало, что бесплодна нежить,
И оттого так долог век ее.
Марины слух коварный голос нежит:
Законы для других, не для нее.
Не первая она, такое было.
Так змий когда-то Еву убедил.
Но помнит кто? И ведьма позабыла.
Дух-искуситель снова победил
От грез своих Марина пробудилась,
Вдали заслышав быстрые шаги.
Как дикий зверь, во тьме она таилась
Ей были в этом мире все враги.
Хитер был Прошка, но неосторожен.
С русалкою намаявшись в пути
И смерти ожиданием встревожен,
Он без раздумий поспешил войти.
Марину сбросив с плеч, вор огляделся:
Не изменилось вроде ничего.
Он в Никодима пристально всмотрелся
И догадалсяпровели его!
Был бездыханен призрак полевого
И словно на живую нитку сшит.
Подобие смешное духа злого,
Не то что лешегоежа не устрашит.
Был миг всего у ведьмы на заклятье,
И промедление беду бы принесло:
Ведь лешего ответное проклятье
К ней обернуло бы с двойною силой зло.
Но таково уж Прошкино везенье
Он ведьму в полумраке не заметил.
А той не изменили слух и зренье.
Врага достойного впервые леший встретил.
Как молния, сверкнул у ведьмы глаз,
Второй померк, как небо в преисподней.
Точнее выстрела в упор ее был сглаз,
И беспощаднее он кары был господней.
Обмяк враз Прошка, словно был свеча,
Сгорающая в пламени небесном.
Вулкана лава так не горяча,
Как ярость ведьмы в поединке честном.
Теперь в ее был власти леший весь
И без сомнений предан ей был слепо.
Смирения и ненависти смесь,
Он выглядел и жутко, и нелепо.
Лесная тварь, служить мне будешь ты, -
Марина молвила, и леший закивал.
Я возражений не терплю и суеты,
И лучше б этого ты впредь не забывал.
Но что там за русалка у порога?
Ужели так тебе она мила?
Ведь по всему, старуханедотрога,
И лишний век в девицах провела.
Убей меня, русалка попросила,
Стерпев насмешку, Или отпусти.
Во мне уже иссякла жизни сила,
Умру сама. А ты меня прости!
С ума сошла ты, видимо, подруга, -
Съязвила ведьма. Бог тебя простит!
А мне сейчас поведаешь про друга,
И месть мою рассказ твой упростит.
Ведь дед Водяник друг тебе сердечный?
А если нет, то надо подружиться.
И пригрозила, тон сменив беспечный: -
Иначе мне придется рассердиться!
Русалка вздрогнула, Марины взгляд увидев
В нем злоба лютая затмила разум ясный.
Нет смысла жить, весь мир возненавидев,
И в жертву избран ею был старик ужасный.
Непросто ведьме с водяным тягаться,
А здраво мысля, даже и опасно:
Предпочитает с нечистью тот знаться,
И к нежити причислен был напрасно.
А ведьмы в этом мире нет слабей.
Ей колдовство во зло другим привычно,
Но ворожбадубинка для людей,
А прочих не страшит она обычно.
Средь прирожденных ведьм мало злых,
И чаще, чем вредят, они врачуют.
Но есть ученые, и большинство из них
Род человеческий, что сил их есть, бичуют.
Спознавшись с нечистью, они своим умом
Глубин достигли злаи зло творят,
Лишь ненадолго забываясь сном,
И то и вовсе никогда не спят.
Судьба Лолитыта им словно мать, -
В сердца их заронила гнева семя,
И волчьей ягодой то стало прорастать,
Как в сердце ведьмы первой в оно время.
Марина ведьмою по матери была,
Но долго, сирота, о том не знала,
И в мире человеческом жила
Чужая всем, и оттого страдала.
Косящий глаз и вздорный буйный нрав
Отпугивали сверстников ее.
Презренье к ним, как щит, себе избрав,
Делила с книгой одиночество свое.
Но книга книге рознь. Ее влекли
О тайнах черной магии издания.
Как плиты гробовые, те легли
В душе ее основой мироздания.
Ей мрачный мир отца иным предстал,
Пленило многое, что прежде в нем пугало.
Ведь кровь есть кровь. И час ее настал
Себя Марина ведьмою признала.
Пока отец был слеп, она прозрела
И то, что он скрывал, сама узнала.
И если раньше спрашивать не смела,
Теперь, владея знанием, молчала.
Природасердце, головаучение.
Марина то и это превзошла.
На все она свое имела мнение
И прочих ведьм опаснее была.
Обогатив учением природу,
В теорию вдохнув сердечный пыл,
Она свою улучшила породу.
Но водяной сильнее все же был.
Он силу брал в неутолимой злобе,
Которую с седых времен питал
К жене Адама и ее утробе,
Откуда род людской начало брал.
Был дед Водяник злее всех нечистых,