Только в фургоне, ощупывая свой разбитый нос, Аспид спрашивает:
А где Хемуль?
Кончился, отвечаю я.
Аспид равнодушно пожимает плечами
***
Рановато что-то ты, Малая, на свиданки ходит стала.
Она аж в кулачек прыснула, какие-такие свиданки? Рамзесу помогаю снова в школу попасть. Помогай, говорю, да не особо старайся. И пальцем погрозил. Малая ойкнула и на палец со всем наивным серьезом уставилась.
Надо бы с Рамзесом этим поговорит. Давно собираюсь. Что-то он слишком плотно в нашу жизнь зашел. Малая теперь только про него и щебечет. Рамзес то, да Рамзес се. Тоже мне звезда местного значения. Даже Мать с ним познакомилась. Хороший мальчик, говорит. Со стержнем и симпатичный. Тьфу.
На свою долю первым делом я обновил медицинское оборудование для Матери. Опять Доктора вызывал. Тот жирный, как бегемот, почти всю комнату собой занял. Есть шанс, говорит, а у самого в глазах вопрос. Откуда деньги? Не твоего ума дела, Доктор. У нас в Пароход вопросов не задают. Я ему сверху дал, чтоб болтало не навесил.
Деньги как песок. Доктору, Малой обновки, чтоб не замарашкой ходила, и еще Ох, появилось у меня это «еще». Че с ним делать, не ясно, но без него уже как-то не так. Тянет меня туда. Святой Иосиф мне в помощь.
Вот и сейчас не усидел дома. Вышел из подъезда и почапал вдоль Парохода. Туман как раз вниз ушел, вся облезлая мозаика из каких-то спортсменов-тружеников тут как тут. Блестит. А сам Пароход как елочная игрушкависит в воздухе на проводах.
С окраин до центра путь не близкий, если пешком. Конечно, не до самого центра, где все эти башни и шпили, а до приличных домов, где в подъездах не ссут и по улицам без опаски пройти можно. Не знаю, по мне так неловко, я неуютно себя на чистом чувствую. Видать въелась в меня вся эта окраинная вонь от помоек, глаз замылился, шкурой обросне отскребешь. А Малую увозить надо оттуда. Не про нее это все. Хотя бы вот в такой район для начала, где Лиза живет.
Хорошо бы Малую с Лизой познакомить. Понравятся они друг другу? Лизка, конечно, девка дерзкая и резкая, палец в рот не клади, даром что ли рыжая. Представил ее и сердце прям зашлось. Вроде как солнце из-за туч полоснуло. Ох, как вспомню. Волосы по подушки разметались. Татуха во всю спину, и по шее. Ногам конца нет. Запястья аж зачесались. У меня всегда от возбуждения так.
Лизка злая, это да. Только девченка сейчас без злости некуда. Мигом подомнут. Что там у нее в прошлом былооно пусть в ее прошлом и останется. Меня не царапает. Теперь она моя. Стыдно сказать, две трети бабок что нам с банковского гоп-стопа досталось на Лизку ушло. Но она не из этих, ничего сама не выпрашивала, таким как она сами дают. Ясно, что она к такому уровню привыкламне и не допрыгнуть. Но я попробую. Мне она говорит, послушай, Ганзик, у меня денег достаточно, вон лучше Малой своей чего купи. Про Малую вот ей рассказал.
Рыжая Лиза. А глазах у нее иногда мерцает что-то, как у Малой. Только Малая вся светиться, а Лизка иногда, из тумана словно что-то вдруг появится и снова спрячется. Ну ничего, разберемся.
У ее подъезда меня окликнули из джипа, пока я в своих рыжих мерцаниях плавал.
Иваныч. Так и знал, говорит, что ты тут ошиваешься. Дело у меня к тебе. Денежное. На заводе деятель один столичный, совсем людей прижал, порядки свои установил, рабочих чисто за рабов держит, профсоюз помочь просит. Эффект неожиданного разговора.
Я и согласился лишь бы побыстрее от Иваныча отвязаться. Тот меня обнял и укатил. А настроение, гад, испортил.
***
Парень в спецовке лежит, а этот его ногами утрамбовывает. Живого места не осталось. Только чавкает все. Рабочие мимо идут, рожи в сторону, глаза прячут. А этот гнида старается, аж раскраснелся с непривычки, запыхался, галстук на бок съехал.
Пара секунд всего, а может меньше. У меня еще боль от запястья до мозга не дошла, а волыны уже нет как нет. Вот они ручки-то. Святой Иосиф, прости меня грешного.
Жиробас в костюме, так и остался стоять, нога для удара занесена, а сам за грудь ухватился. Постоял немного, и рухнул прям на избитого рабочего. Охрана и сволота из свиты вокруг забегала. Пока разберутся, пока дырку в костюме разглядят, я уже свалю. Ганзи свое дело знает.
Труба дымит. Рабочие на смену идут, оглядываются, охрана орет. Небо сегодня ясное на удивление. Вкусно металлической стружкой пахнет. С детства этот запах люблю. Спаси нас, святой Иосиф.
***
Недели четыре прошло. Бабло, что Иваныч выдал, не закончилосьудивительное дело. А все, потому что Лизка у меня часть отобрала и спрятала. Сказала, что я и деньги вещь несовместимая. Выдает мне теперь. На Мать и на Малую. Хватает. К хорошей жизни привыкаем постепенно.
Я их, кстати, познакомил. Малую с Лизой. Немного волнительно было. Малой обнову специально купил. Сарафан с голографией. В центре вон все такие носят. Там по подолу огонечки бегут и цвет меняется каждые пару минут. От лилового к голубому. Мерцающей девчонке такой вот сарафан. Лизка выбирала, если честно, сам я в этом не особо разбираюсь.
Лизке Малая понравилась. А вот Малой Лизка вроде как не очень пришлась. Молчала всю дорогу, что в кафе сидели. Только да-нет, простите-извините. Я там как уж на сковороде вертелся, чтобы им обеим комфорт обеспечить. Потом, когда домой уже потопали с Малой, осторожно так спрашиваю, ну как тебе Лиза? Нормально, отвечает и губешки поджала. Понятно дело, Лизка пришла расфуфыренная, все кафе на нее пялилось, татуировки светятся, рыжие волосы искры сыпят, глазищи, как море, один папаша чуть мороженым не подавился. Лизка тоже хороша, вырядилась как в кордебалет, а не в детское кафе. Хотя я-то понимаю, что она от чистого сердца так и по-другому не умеет. Произвести яркое впечатление хотела. Сложная какая получается эта семейная жизнь.
Что хорошо еще у нас, Мать вроде на поправку пошла. Лекарства ей помогают. Кожа порозовела. Теперь спит реже, зато и гонять нас стала с Малой. Ту по учебе, меня по хозяйству. Тут спрашивает меня, ты где работаешь? Пришлось соврать, что в охрану армейский товарищ пристроил. Приведи, говорит, хоть в гости своего товарища, а то к тебе не ходит никто. Ага, приведи Аспида домой, да такого и близко к дому подпускать нельзя.
Одно плохо. Иваныч насел с заказами. Ничего не поделаешь. Коготок увяз, всей птички пропасть.
***
ЦОК. ЦОК. ЦОК.
Секундная стрелка. Огромный циферблат на стене. Рядом парадный портрет Начальника.
ЦОК.
Она утопает в огромном кресле. Закусила губу. Так закусила, что сейчас кровь брызнет на белый пиджак. На пиджаке брошь размером с букет. Жемчужная нитка впивается в двойной подбородок.
Пять сканирующих рамок. Три поста охраны. Экранированный лифт. Самый высокий этаж. Окна в пол. За окном мокрый город.
Я принес ей конверт. Не знаю, что в нем. Она знает. Уже знает. Желтая упаковка надорвана.
ЦОК. ЦОК.
Начальник со стены не улыбается. Хмурит брови. Хороший у нас Начальник. Строгий.
Мне нужно выпить, она с трудом выбирается из своего кресла. Руки у нее трясутся. Горлышко графина бьется о край стакана.
ДЗЫНЬ.
Хлопает раздвижная дверь. В комнате становится холодно. Ветер запускает веер бумаг со стола. Я оборачиваюсь. На балконе никого нет.
Я встаю и быстрым шагом выхожу в приемную. Мимо меня в кабинет успевает просочится смазливый мальчик в костюме. Личный секретарь.
Ускоряю шаг на бордовой дорожке, прохожу мимо золоченных дверей лифтов, сворачиваю к лестнице и срываюсь вниз. Бегу, падаю, встаю, бегу, падаю снова. Быстрее, чем она я все равно не смогу. Бьюсь плечом о стены.
ДЫЩЬ!
Ноги скользят по ступеням.
ВЖИК!
Сверху, там, где меня уже нет, слышны крики.
ВОН ОН!
Эхо бежит впереди меня.
ОН! ОН! он!
Я вываливаюсь в просторное фойе на третьем.
Здесь толпа народа. В глазах рябит от белых рубашек.
Как там ваши опционы, Марго? Транш из федерального центра поможет создать новые рабочие места. Вы слышали, на Юге опять стреляют? Детка, да ты просто огонь! Тише, Михаил Сергеевич, на нас смотрят -
Я разрезаю толпу пополам. На меня оглядываются. Вслед за официантом, попадаю в подсобку и дальше, на кухню. Обслуга курит на черной лестнице. Меня не останавливают. Серая морось приятно холодит лицо.
У подъезда плотный круг зевак. Разглядывают что-то красно-белое на мраморной плите. Кто-то кричит. Из-под ног летят жемчужины.
***
Ничего не делаю. Отлеживаюсь после стычки с бородатыми. Разговоры разговариваювот и все развлечение. А от разговоров пользы никакой, одно расстройство.