Отец забрал у меня память полностью, потому мне всему приходилось учиться заново. К счастью, было похоже, что в прошлых жизнях мне уже доводилось заниматься чем-то подобным. Я впитывал всё как губка, хотя Торгард и не переставал меня ругать.
— Соберись! Руку выше, движение чётче! Вот так! Ты можешь лучше, я знаю.
Он тренировал меня очень долго. Так долго, что даже я начал чувствовать усталость и требовал время от времени перерывов.
Полный цикл — время, достаточное для того, чтобы каждая живая душа в этом мире смогла пройти через загробный мир и переродиться в новом теле — ушёл у меня на то, чтобы научиться владеть копьём.
Великан-Торгард, по его собственным словам, мастерски обращался с девяносто девятью видами оружия. Я лично видел его лишь с дюжиной, но и это казалось мне излишним. Копья было вполне достаточно.
Вскоре движения мои стали «крепкими» — как выразился Торгард — и я смог составить ему компанию в парных тренировках. Но самое главное — я смог научить своих детей охотиться и защищать себя.
Я посвятил этому несколько лет своей человеческой жизни, а потом умер тихо и спокойно. Вопреки последней просьбе, дети решили сжечь меня на огромном погребальном костре.
Стоит ли говорить, что сгорать дотла очень больно? Но я стойко вытерпел и даже ни разу не вскочил. Ночью мой пепел, развеянный над Красной Рекой вновь слился с истлевшими костями и я стал самим собой.
Близился конец цикла, я ждал приглашения от Отца со дня на день. И оно не заставило себя ждать.
В ночь лунного затмения небеса над девятью уделами Богов вспыхнули ярким светом и заиграли всеми цветами радуги. Подвязав поясом свой наряд из шкуры оленя, накинув увенчанный ветвистыми рогами шлем-капюшон и прихватив посох я направился в сторону Вековечного Леса, над которым завис корабль Отца.
Огромный диск, вокруг которого свободно вращались другие, чуть меньше размером, парил прямо над кронами гигантских деревьев. Место было выбрано не случайно — с самого первого дня Иллерия была любимицей отца. Его очень радовало то, с какой самоотверженностью она относилась к своим обязанностям, с какой бесконечной любовью и талантом украшала лик Онегайи.
На пороге отцовского дома нас встретили обитатели корабля. Не знаю, кем они были больше — духами или машинами, но казались совершенно разумными.
В одном из длинных тоннелей меня подстерегала Салкхисс. Девушка скользнула навстречу мне из тени, которой в светлом коридоре было просто неоткуда взяться.
— Подготовился к состязанию? — прошептала она, обхватывая меня за пояс.
Голос у неё всегда был странный.
— Конечно, — ответил я.
Она задумалась, словно ожидала услышать другой ответ. Посмотрела на стену, будто бы заметила там что-то интересное.
— Хочешь секрет? — спросила она вдруг.
— Валяй, — ответил я.
— Отец выберет лишь одного, — проговорила она, — Остальные будут работать над другими вещами. Нас разобьют на группы. Угадай, с кем в команде ты будешь?
— А вдруг Отец выберет меня? — спросил я.
— Нет, — ответила она, — Всё предрешено.
— Откуда ты это знаешь? — спросил я.
— А вот, — шепнула она.
Салкхисс отпустила меня и пошла прочь по коридор.
— Эй, — окликнул её я, — Подожди. Так с кем в команде буду я?
— Не скажу, — ответила она, отчего то обидевшись.
И растаяла в появившемся из ниоткуда тёмном углу.
Зал встречи напоминал огромный римский амфитеатр. Вероятно, именно здесь нам и предстояло продемонстрировать Отцу свои творения и доказать их жизнеспособность.
Мы заняли девять верхних лож, оставив одно, главенствовавшее над всеми, для Отца, который вновь куда-то пропал.
— Кто-нибудь знает, как это всё будет происходить? — спросил я.
От ожидания меня пробивал лёгкий мандраж. Не то, чтобы я был не готов — просто хотелось уже начать.
— Конечно знаем, — фыркнула Иллерия, она тоже казалась возбуждённой, — Ведь мы все уже бывали здесь, одного тебя не приглашали.
— Что — правда? — я заметно оживился.
— Конечно нет, — ответила она.
— Я просто подумал, — проговорил я, — Раз уж у тебя такие тёплые отношения с Отцом, возможно он сказал тебе…
— Ничего он мне не говорил, — ответила она, — В этом весь смысл — чтобы никто не заготовил заранее каких-нибудь уловок и всё прошло честно.
Расстояние между нами было приличное, но голос каждого был отчётливо слышен.
— А ты, блондинчик, — сказал я, обращаясь к Манусу, — Кстати, чудесное платье… Тебе он ничего не говорил?
— Нет, — ответил тот.
С шумом выдохнув я опустился на диванчик. Неведение сводило меня с ума. Что вообще должно произойти? В чём смысл этого конкурса? Почему бы не позволить нашим творениям доказать свою силу самостоятельно в реальной жизни? И о чём вообще говорила Салкхисс?
Онагэ появился, как всегда, эффектно. Оседлав молнию он спустился на ней откуда-то сверху.
— Дети мои! — раскатистым голосом пропел он, — Я рад, что вы снова здесь! Надеюсь, каждый из вас справился с тем заданием, что я вам дал?
— Да, отец, — хором ответили мы.
— Замечательно, — сказал он, — Сегодня мы выберем Чемпионов — вид, который получит Онегайю в свои владения. Только один выиграет это состязание.
— Что? — я вскочил с места, — Отец, в этом нет никакого смысла! Есть множество путей, которыми они могут сами пробить себе дорогу! Кроме того…
— Ларс, — голос Отца мягко заставил меня замолчать, — Всё было предрешено. Таковы правила.
— Но Ларс прав, Отец, — неожиданно для меня вмешалась Иллерия, — Что, если все наши творения научатся мирно сосуществовать?
— Иллерия, дочь моя, ты слишком наивна. Даже если это каким-то образом и произойдёт, рано или поздно они вновь ополчатся друг на друга. Даже если в битве этой кто-то и выйдет победителем, он будет ослаблен и измождён враждой. Он потеряет время — драгоценное время, которое в любых других обстоятельствах смог бы потратить на развитие собственной цивилизации. Он проиграет в гонке, даже не вступив в неё.
— Какой гонке, Отец? О чём ты? — воскликнул я.
— Той, что продолжается со времён сотворения Вселенной, — ответил он, — Онегайя — лишь песчинка в море звёзд. Враги окружают её со всех сторон и рано или поздно найдут. Если мои внуки не подготовятся заранее, то они будут обречены погибнуть или стать рабами навечно. Такой участи вы им желаете? Даже если это будут не ваши собственные дети, а племянники?
Меня Отец в какой-то мере убедил, но остальным потребовалось время, чтобы осознать — всё предрешено. Торгард и Гронто громко кричали, Салкхисс хихикала, а Шилена и Иллерия плакали, но никому не удалось убедить отца изменить своё решение.
— Довольно, — грустно проговорил он и голоса смолкли.
Из своей ложи мне было плохо видно, но казалось, что все попросту на миг разучились говорить. Открывали рты, но не могли произнести и звука.
— Начнём же, — сказал Онагэ, убедившись, что мы успокоились.
Первым выступал Гронто. Его подземные карлики преодолевали любые испытания своими крепкими лбами. Сотворённым из первоначальной глины, им не хватало порой здравого смысла и гибкости мышления, но они с лихвой компенсировали это бесконечным упорством. Онагайя была ещё молода, а дети Гронто уже владели секретом железа и строили каменные города. Толстяк многому научил своих пупсов, но я сильно сомневался, что они смогут извлечь из этих знаний достаточную для себя пользу.
— Неплохо, — сказал Отец, — Неплохо.
Следом за богом гор пришла очередь Клоссидры и Салкхисс. Близнецы выступали вместе и испытание происходило разом в реальном мире, снах и бездне небытия. Когда оно закончилось, все пребывали в некотором шоке. Впрочем, Отец казался удовлетворённым демонстрацией.
— Твоя очередь, Ларс, — сказал он.
Слабость в коленях одолела меня и я медленно поднялся с дивана. Всё хорошо, повторял я про себя, ты выступишь прекрасно.
В этот миг я почувствовал, что в меня вливается доля сил Отца. Мой браслет стал почти всемогущ — новые возможности позволяли мне абсолютно всё. Я чувствовал время, осязал пустоту и знал, где в земном мире находится каждый из моих детей и чем они занимаются.
В считанные мгновения я нашёл в гуще леса и вызвал на арену двух волков — Лхаса и Моэго — ворона Ондо и нескольких охотников-приёмышей.