Услышав имя известного британца, Роджер превратился вслух.
– Все умиляются этим его Маугли. Его «ноша белого человека» – ничего более унизительного нет для миллионов страдающих порабощенных коренных жителей. И как вам нравится наш британский министр по иностранным делам, который, посетив буддийский храм в Бирме, начал цитировать еще один перл Киплинга – «Дорога в Мандалай»? И заканчивал цитирование про британский поцелуй местной женщине… Это вот все то же сексуальное и мужское порабощение!
– Мадам Пратт! По теме прошу, – вступился Шульц.
Тут Роджер заметил, что его прекрасная незнакомка улыбнулась. Эта была самая красивая улыбка, которую он видел.
После того, как госпожа Пратт закончила выступление, из последних рядов потянулась рука:
– Нейл Фергюссон, профессор из Оксфорда, – представился он присутствующим. – Если позволите мне, давайте перенесемся на сто лет ранее…
– Зачем? – агрессивно спросила мадам Пратт.
– Ради предмета сегодняшнего обсуждения, – спокойно ответил Нейл Фергюссон. – Я хочу, чтобы мы перенеслись в то время, когда не было, как здесь некоторые выразились, британского сапога в Африке и Азии. Люди жили счастливо и блаженно… не будучи предметом эксплуатации белого человека.
Профессор слегка усмехнулся и продолжил:
– Я думаю, что такая интеллектуальная публика не может предположить, что жизнь в отдаленных и диких уголках нашей земли была счастливой. Я даже не буду касаться вопроса религии – а именно, того, что многие народы пребывали в состоянии паганизма. В нашу эпоху борьбы за секуляризм – это тут во Франции как раз-таки ощущается – о религии становится все труднее говорить… Так вот, люди были предметом еще более жестокой эксплуатации. И, несмотря на прозвучавший критицизм в отношении «ноши белого человека», я берусь утверждать, что мы – европейцы, и, в частности, британцы, принесли многим народам прогресс и избавление от феодальных порядков. Не везде мы достигли успеха. В Индии наличие кастовой системы имеет печальные результаты, и даже наше присутствие не очень помогает… В конце концов, посмотрите вокруг! Париж, Лондон – наша медицина, транспорт, культура – и вы хотите сказать, что этот прогресс ничего не значит, и что дикие туземцы в Африке не получают никаких дивидендов?..
Уже после этих фраз публике стало ясно, куда клонит профессор Фергюссон, и началось недовольное роптание.
– Конечно, я не могу оправдать то насилие, которое было совершено со стороны Леопольда Второго в Свободном Конго… с такой жестокостью надо бороться. И я тут буду в первых рядах с вами…
– Нам такой активист не нужен, – заявил сидящий в первых рядах высокий блондин, судя по акценту, немец.
Шульц тоже был недоволен, но Фергюссон настаивал на праве ответа. Однако больше и громче всех возмущающаяся госпожа Пратт и еще ряд женщин заставили замолчать британца, который, в конечном счете, вынужден был покинуть заседание.
После выступления пары ораторов, Шульц призвал принять конкретную программу действий. Главным предметом обсуждения стал Леопольд Второй и положение в так называемом Свободном Государстве Конго. Выступающий миссионер из Бельгии показал фотографии местного населения с отрезанными кистями рук. Миссионер далее утверждал, что в результате жестокой эксплуатации, болезней и убийств, население Конго сократилось на 13 миллионов.
Решено было собранные материалы о жестокостях в так называемом Свободном Государстве Конго предать широкой огласке. На заседании присутствовал ряд журналистов, в том числе, из Британского журнала «Punch», и они все с готовностью согласились способствовать этому.
Когда заседание было объявлено формально оконченным, белокурая девушка, которая привлекла внимание Роджера, стало собирать подписи для петиции. Когда она подошла к Роджеру, он робко спросил:
– Вы из Бельгии?
– Нет, из Германии. А вы?
– Я из Британии… Роджер Кларк.
– Очень приятно. Меня зовут Гертруда Шмидт.
– Вы помогаете бельгийцам, как понимаю. А могу спросить, что вы здесь делаете в Париже? Приехали на заседание кружка?
– Я учусь в Сорбонне.
– Ах вы – студентка?! Очень… интересно…
– А вы чем занимаетесь?
– Я… – Роджер несколько секунд обдумывал, стоит ли говорить про место работы. – Я… работаю в Британском посольстве…
Гертруда удивленно подняла брови, и Роджер поспешил сказать:
– Я здесь по просьбе моего хорошего приятеля Роджера Кейсмена.
– Вот как! Я им просто восхищаюсь! Хотела бы с ним познакомиться…
Роджер не знал, как продолжить разговор, и выпалил:
– Можно я вас провожу?
– Хм! А я пока никуда не собираюсь…
– Да, конечно…
Гертруда улыбнулась:
– Мне нужно собрать подписи и передать петицию вон тому джентльмену из Бельгии. Его зовут Дидье Жак и он является помощником Эмиля Вандервельде.
Роджер, конечно, слышал о Вандервельде – известном бельгийском политике-социалисте, возглавляющем Второй Интернационал.
– Вы слышали об Ассоциации по реформированию Конго? Я им помогаю…
– Я знаю, конечно. Мне, кстати, интересно, кто создал данный кружок «Защитников Африки» здесь в Париже.
– Бедствия в Африке не заканчиваются только в Конго… Этот кружок имеет цель заняться и другими проблемами…
– Я вижу, – несколько настороженно ответил Роджер. – А вы, случайно, поближе не знаете Герхарда Шульца? Он из Германии…
– Близко не знакома… Но можно же познакомиться прямо здесь и узнать поближе.
– Да, конечно.
Роджер не совсем понимал, почему он так замялся перед Гертрудой. Он и сам мог познакомиться с кем угодно. Ведь он же дипломат, и установление новых знакомств – это часть профессиональных навыков и обязанностей одновременно. Но после всех этих слов – полу-укоров, полу-насмешек, как Роджеру показалось, он решил продемонстрировать свои способности и ринулся на Герхарда Шульца. Последний говорил с Роджером очень любезно и стал интересоваться Роджером Кейсменом. Хотел наладить более тесные связи с ним. После непродолжительного разговора, в ходе которого Роджер пытался добыть как можно больше информации о Шульце, он стал подходить и к другим участником собрания, и, как это он умел делать, знакомился – то есть налаживал контакты.
Через полчаса к нему подошла Гертруда и несколько иронично сказала:
– Браво, я вижу, вы решили познакомиться со всеми членами клуба…
Тут уже Роджер, взяв такой же тон, ответил:
– Да. У меня это получается. Вам же нужна петиция… я, кстати, всем про нее сказал.
– Но подписи собираю я…
– Так вот, собирайте дальше. Они все согласны. Более того, у меня есть люди, с кем мы можем продолжить дело…
– Что вы имеете в виду?
– Надо поднять шуму… много шуму… Роджер Кейсмен будет доволен. Вон тот журналист из французского «Le Matin» – Жан дю Тей. Он будет писать статью про Конго и про нашу борьбу…
– Нашу? Вы тоже борец за права африканцев? – спросила с иронией Гертруда.
– Я могу обидеться… Не забывайте, что все это дело начал мой коллега Роджер Кейсмен. Один из зачинателей.
– Вы – правы, – согласилась Гертруда и мило улыбнулась.
После мероприятия Роджер все же навязал свое общество Гертруде, и она согласилась, чтобы он ее проводил до дома. Они шли по играющему в огнях Парижу, и Роджер впервые почувствовал в этом городе дыхание романтики. Романтических вечеров у него в Париже было немного, несмотря на славу города любви. Свободное время у Роджера опять-таки в основном было связано с дипломатической работой или, в крайнем случае, с чтением. Несмотря на то, что он оставался холостым, что в те времена в его возрасте, можно даже сказать, было неприличным и, по крайней мере, странным, флирта он не любил и мечтал встретить интересную девушку с определенными познаниями, а не просто домохозяйку.
Уже подходя до конечного пункта вечерней прогулки, Роджер обратил внимание на двух джентльменов. Его профессия требовала всегда быть внимательным – дипломатическая работа за границей, даже в дружественной стране, требовала бдительности. Он почувствовал, что двое мужчин уж как-то пристально на них глядели, а когда он присмотрелся к ним, они отвели взгляд в сторону и старались сделать вид, что непринужденно разговаривают.