– Вам надо сообщить руководству вашего министерства, – сказал Роджер.
– А вы сообщите через посольство. Так вернее… не потонет в кабинетах нашей бюрократии.
* * *
Роджер вошел в свой кабинет в Британском посольстве в Париже. На столе лежала пара телеграмм и официальные депеши из Лондона с поручениями посла Френсиза Берти. Это был опытный дипломат аристократического происхождения, окончивший школу в Итоне. Он был одним из ключевых фигур в создании Антанты. Роджер всегда как-то чувствовал, что фигура Берти его давила, несмотря на то, что посол питал самые теплые чувства к Роджеру. Роджер был мечтатель. Лишившись рано родителей и, несмотря на то, что он вырос в великолепных условиях в семье своего дяди, он был чувствителен к потерям и лишениям людей. Он думал о судьбе сирот, которые остались без должного попечения, в отличие от него. Мечтатель и книгоед, он, конечно, находился под впечатлениями произведений Диккенса.
Его душа иногда разрывалась между чувством долга перед Британской империей и его либеральными идеями. Когда к власти пришло правительство либералов во главе с Генри Кемпбелл-Баннерманом, Роджеру стало немного легче. Он был горячий сторонник либеральных реформ, в том числе, так называемого народного бюджета, предусматривающего всеобщую пенсию и различные социальные выплаты. Для дипломата всегда трудно выбирать между различными течениями и идеологиями во внутренней политике страны. И, даже сделав выбор, надо уметь спрятать собственные преференции внутри себя. В конце концов, кто бы ни управлял страной, дипломат должен неукоснительно соблюдать инструкции из центра, а по некоторым вопросам внешняя политика есть продолжение внутренней.
Роджер все больше задумывался о роли своей грандиозной империи в международных делах. Британия управляла многочисленными колониями с различным населением, и это было в порядке вещей. С некоторых пор он стал задумываться о судьбе многих народов в Африке и Азии. И когда месяц назад к нему попало письмо от тезки Роджера Кейсмена, приятеля его кузена Реймонда из Министерства по делам колоний, о неком исследовании про Конго, управляемым королем Бельгии Леопольдом, он с интересом прочел его… и ужаснулся. В нем речь шла о жестокой эксплуатации и массовых убийствах африканского населения Конго. Больше всего его потрясли фотографии африканцев с отрезанными руками – это было наказание со стороны бельгийских владельцев каучуковой плантации за нарушение дисциплины или неэффективную работу. Надо сказать, британское правительство, будучи само владельцем многочисленных колоний, отнеслось к информации от Кейсмена очень внимательно и помогло раскрутить в прессе скандал. Британия и ряд других союзных государств потребовали пересмотреть статус Конго, и вот сейчас в Бельгии обсуждался вопрос о передаче Конго из личного владения короля правительству страны – кстати, у власти в Бельгии тоже находились либералы во главе с Социалистической партией.
Роджер из Парижа помогал, как мог, в выявлении фактов массовых нарушений и жестокостей в отношении прав населения Конго, и пересылал информацию Кейсмену, полученную от журналистов, путешественников и прочих исследователей. И при этом он не переставал задумываться над словами своего соотечественника Редьярда Киплинга о «ноше белого человека». Эта ноша для местного колониального населения зачастую значила еще большую обузу и лишения. Британия сама находилась под давлением либеральной прессы из-за своей недавней войны в Южной Африке и притеснении бурского, то есть голландского населения региона.
Роджер прочел внимательно письмо – Кейсмен просил его пойти на собрание кружка «Защитников Африки», которое должно было состояться вечером в Париже. В письме указывалось, что данный кружок создан как международный, и первым председателем должен быть избран Герхард Шульц из Германии. Роджер предложил пойти своему кузену Реймонду вместе, но у того планы были другие – прогуляться по ночному Парижу, пойти в кабаре – то есть вкусить развлечений, которыми славился город огней.
Роджер раздумывал – стоит ли сказать послу Френсизу Берти про просьбу Кейсмена. У Великобритании были свои причины радоваться разоблачению жестокостей бельгийского короля. Как страна, которая хотела стать тоже колониальной державой, Бельгия не могла вызывать положительных эмоций в качестве конкурента. В 1884—1885 годах на Берлинской конференции европейские страны – Британия, Франция, Германия, Испания, Португалия, Бельгия, Италия – достигли договоренности, несмотря на ожесточенное сопротивление Германии, о так называемом принципе «эффективной оккупации», что привело к делению Африки на колониальные зоны. Однако до конца он не устранила соперничества между империями.
В конце концов, как дисциплинированный чиновник, Роджер доложил своему начальству о намерении посетить кружок.
Посол задумался, покачал головой и сказал:
– Кейсмен, как я слышал, написал кучу депеш и докладов – его рвение в деле прав негров похвально, конечно. Британия одна из первых запретила работорговлю. Но я не уверен, куда занесут нас все эти движения в пользу туземного населения. Вот даже ваш любимец, философ Джон Стюарт Милль писал, что зрелые народы, как мы, должны патронировать отсталых точно так же, как родители имеют контроль над детьми.
– Он писал про либерализм…
– Что-то в этом роде… – перебил его посол. – Ну, идите. Было бы полезно узнать, чем этот кружок дышит. Но нам не стоит быть там активными. Ваша задача – собрать информацию… Будьте внимательны, Роджер.
Роджер на эти слова внутри себя отреагировал негативно. Все эти высшие чины всегда видят во всех либеральных делах происки врагов. Вслух Роджер поблагодарил посла и пообещал собрать, как можно больше информации о членах кружка.
Роджеру нравилась дипломатическая работа в плане возможности общения с широким кругом людей. А Париж, несомненно, был тем местом, где можно было встретить кого угодно – людей на любой вкус. Кроме того, живое общение ему было по душе – возможно, поэтому он не пошел в науку, хотя обожал книги. Что-то было более впечатляющее от человеческих контактов, знакомств и рапортов именно в результате общения – будь то просто беседы или серьезные переговоры о важных межгосударственных делах.
Заседание кружка «Защитников Африки» проходило в одном из небольших комнат частного клуба, нанятого на деньги почти уже избранного председателя Герхарда Шульца из Германии. Он представился профессором университета из Лейпцига и был одним из движущих сил кружка, состоящего из активистов и интеллектуалов. Народу было достаточно много, и Герхард Шульц пытался навести порядок и предоставить слово всем, кто хотел выступить.
Внимание Роджера привлекла белокурая молодая девушка в очках, сидящая неподалеку от него. Трудно даже было сказать, чем она его привлекла. Таких молодых симпатичных девушек в Париже было много. Разве что он не ожидал здесь встретить много женщин – а их было немало.
Тон выступающих был достаточно радикальным – ораторы клеймили колониальную практику, как позорное явление европейской цивилизации. Все эти глупые попытки оправдать присутствие европейских колонизаторов в Африки и Азии в качестве «la mission civilisatrice» должны быть осуждены и отвергнуты. После первых ораторов слово взяла женщина из Британии и прямо заявила:
– Белый мужчина – хищник и поработитель! Он хочет быть хозяином миллионов людей в отдаленных уголках земли точно так же, как он хочет командовать женщиной дома. Мы в двадцатом веке уже несколько лет и не имеем права голоса!
Шульц попытался вступить в разговор и остановить дебаты, которые грозились открыть совсем другую тему:
– Я вас попрошу придерживаться темы обсуждения. Вопрос о суфражизме очень важный, но, боюсь, что мы будем вовлечены в совсем другие…
– Вот так всегда! Мужчина закрывает этот вопрос!
– Мадам Пратт, я вас прошу… у нас… другая, тоже важная тема!
Госпожа Пратт проворчала что-то в нос и продолжила:
– Мне просто противно слышать одно имя Киплинга!