По наблюдениям Ирины Петровой, Огонёк снова начал встречаться с Наташей Гороховой – видела их не раз то в магазине, то в кинотеатре «Юбилейный».
– Ну и замечательно, – я старалась не показывать вида, что меня интересуют эти разговоры, но после них становилось не по себе.
«Ревную что ли?» – задавала себе вопрос. – Но этого не может быть. Просто не может быть никогда».
На Последнем звонке мы стояли друг против друга – педагоги школы и десятиклассники. Мероприятие шло своим чередом: выступали директор, учителя, родители, гости – все давали напутствия выпускникам, в общем, пожелания сводилось к одному – успешной сдаче экзаменов. Настало время дарить цветы учителям. Не люблю этот момент: стоишь и ждешь, как выставочный экземпляр, – пройдут мимо или остановятся. Неприятно, хочется сбежать. Разворачиваюсь, чтобы тихо, не привлекая внимания, ретироваться. Ан, нет.
– Светлана Владимировна, это вам. Спасибо за все.
Оборачиваюсь – с букетами цветов стоят Огонёк, Швец, Хазаров и Оля Непченко.
– Спасибо, ребята. Удачи вам. Не люблю этого – ни пуха ни пера. Поэтому – просто удачи. – И ухожу. В ногах дрожь, дрожь в теле, даже в голосе. Что же это такое? Оля Непченко делает вслед комплимент:
– Светлана Владимировна, вы сегодня очень красивая, платье – просто чудо.
Ну, да, как там у Маяковского:
Брошки – блещут... на тебе! – с платья с полуголого.
Эх, к такому платью бы да ещё бы... голову.
А вот с этим сложнее…Да уж, жизнь иногда весьма витиевато прокладывает свой маршрут!
Немного отвлек меня от самобичевания приезд Ольги Решетовой, подруги, можно сказать, с пеленок. Родились мы в один день и в одном роддоме, а наши мамы с того времени очень подружились. Что нам еще оставалось делать, как ни стать неразлучными во всем?
С первого по десятое июня я должна была ассистировать на экзаменах, а с пятнадцатого начинался отпуск. Вот мы и договорились с Ольгой, что она недельку поживет у меня, а потом вместе поедем в родной город. Подруга и в правду своим присутствием внесла нотку оптимизма. Она рассказала о событиях этого года, ведь многое мне было неизвестно – виделись мы, когда я приезжала домой, а это случалось нечасто. Итак, главное событие года: у Ольги со Славкой назначена свадьба на начало июля.
– Знаешь, какой он внимательный и заботливый? А как меня любит! Вот посмотришь, трёх дней не пройдет, приедет. Уже соскучился, наверное, – предположила подруга. – Ну, что ты такая грустная? Помнишь: «Эй, смотри, хандра хуже холеры. Холера поражает тело, а хандра убивает душу».
– О, вот и Пушкин пригодился. Оптимистка ты моя. Знаешь ведь, наверное, оптимизм – это недостаток информации.
– То есть я оптимистка, потому что чего-то не знаю? – провела, как всегда, логическую цепочку Ольга. – Подробнее, пожалуйста. Что мне не известно?
Я промолчала. Как можно рассказать о таком постыдном факте – влюбилась в собственного ученика?
– Знаешь, – решила поучить меня уму-разуму Ольга, – однажды, я стала свидетелем разговора неизвестных мне мужчины и женщины. И не заинтересовалась бы я этими случайными прохожими, если бы не внешний вид женщины, который не просто говорил, он кричал: «Горе! Горе! У меня неразрешимые проблемы!» Мужчина, напротив, казался очень счастливым. Я прислушалась к их беседе.
– Что случилось? Почему ты так грустна? Проблемы? – поинтересовался мужчина.
– Сын попал в аварию, лежит в больнице! Муж – инвалид, – говорила женщина, едва сдерживая слезы.
– Нельзя падать духом, слышишь? Нельзя! Ты и только ты, сможешь помочь своим близким. Ты же сильная, я знаю.
– Все я понимаю, только где же взять силы?
– Где? Подними голову и посмотри вокруг – мир прекрасен. Как красиво поют птицы! Вон воробей носится за мошками для своих ненасытных детенышей. Уж тут, казалось бы, не до песенок. И всё же он щебечет что-то весёлое. А воздух какой! А солнце! Ты посмотри, как ярко и радостно светит солнце. Все это для тебя! Весь мир – для тебя! Вздохни глубоко, и ты почувствуешь необыкновенный прилив сил!
– Ты, оказывается, романтик, – улыбнулась женщина.
– Приходится иногда. Дай, думаю, попробую, может, и здесь поможет. Видишь, ты уже улыбаешься.
Уходя, мужчина добавил:
– А сын выздоровеет. Обязательно выздоровеет, и мужу твоему станет легче! Ты только верь!
Они попрощались. Пройдя метров пять, женщина воскликнула:
– Из-за своих проблем я совершенно не поинтересовалась, как у тебя-то дела?
– Все хорошо. Только вернулся со службы в Афганистане. Я счастлив! - последовал ответ.
– Да это прямо притча какая-то. Сама придумала, философ ты мой? – спросила я, смеясь.
– Уже смеешься, значит, все хорошо. Нет, ничего я не придумала, так все и было…А ты не увиливай, говори, у тебя что-то с Саней Широковым?
– С чего ты взяла, что меня роман? – с недоумением посмотрела я на подругу.
– Он всегда на тебя так смотрел, когда думал, что другие не видят. Да вы ведь и переписываетесь?
– Я и с Витькой переписываюсь. Так что же? В женихи всех запишем? Не придумывай на ходу. Мы все просто друзья.
– Ну, это было раньше. Обратила бы внимание на Сашку, ведь хороший парень и любит тебя, кажется. Помнишь, прошлым летом дарил тебе огромные букеты ромашек? Да и относится он к тебе как-то очень нежно, восхищённо даже. Все уже давно заметили.
– А чем восхищаться? Красотой? Душевными качествами? Не смеши.
– Ты себе цены не знаешь. Какая-то вся из комплексов. Откуда это – не пойму. – Она подвела меня к зеркалу и продолжила: – Посмотри на себя. Да, ты не первая красавица, но очень миленькая: большие серые глаза, тонкие черты лица, густые темно-русые волосы, ещё и длинные, по пояс, что нравится мужикам. И фигура – загляденье. Стройняшка… Прошу тебя, обрати внимание на Саню. Любит он тебя.
– Оль, не придумывай, пожалуйста. Он всех любит. И тебя тоже. Дон Жуан, что с него взять, то ли ты не знаешь.
– Меня нельзя, я замуж выхожу. Одно плохо: свободы не будет.
Ну, слава богу, переключилась на любимую тему.
– Странные существа люди: собираются в семьи, племена, нации, государства, и при этом мечтают о свободе, – размышляла я.
– Ну, да. Парадокс. А что это у тебя цветочки полусухие в вазе стоят? – переключила она свое внимание. – Уж не с Последнего ли звонка? Пора бы и выкинуть. Или дороги как память? – засыпала вопросами Оля. – Да. Много подарили. Любят, наверное. Для нас, учителей, вообще Первый да Последний звонок, как для лошади свадьба – голова в цветах, а все остальное в мыле!
Вскоре, не выдержав без невесты, приехал Славка да не один, а с упомянутым выше Сашкой Широковым. Оба они были в отпуске на зависть мне, которая в эту чудесную летнюю пору продолжала работать. Мальчики остановились у Саниной тети, но проводили у нее только ночи, а все остальное время зависали у нас, либо на речке с интересным названием Поперечка. Речка Поперечка. Купались, рыбачили. Однажды ребята наловили штук десять карасей, предварительно почистили их на огороде Сашкиной родственницы, пришли к нам с уловом и попросили пожарить. Конечно, мы не против, нам нетрудно. За ужином парни дурачились, травили анекдоты об армии, рассказывали школьные байки. Саня вдруг остановился на полуслове, внимательно посмотрел на меня и сказал:
– Свет, ты в курсе, что твой ученик Шурик Огонёк двадцать первого июня уходит в армию? Нет? Что так побледнела? Ты гляди, прям в день твоего рождения.
– Ага. И я не побледнела, я вообще бледная. Летом – от жары, зимой – от мороза.
– Вот не повезло парню, летом служить ужасно, ведь жарко, – прокомментировала известие Ольга.
– Ты что, наоборот повезло. Осенью призываться плохо – тоска смертная. А летом –весело. Плохо одно – не будет у парня выпускного. Сразу после последнего экзамена – в военкомат, – размышлял Саня.
– А помнишь, ты рассказывал о годах учебы в военном училище, – смеясь, спросила Ольга.
– Ну и что? Я много что рассказывал.
– А расскажи всем, как ходили в увольнение, – попросила я, – ты еще в письме описывал.
– Хорошо. Короче, мне хотелось пощеголять во время увала, ну, и я нашел способ, как это сделать. Был у нас один молодой преподаватель, офицер, сам такой же выпендрежник. И вот он продал мне офицерские брюки с вшитыми лампасами. Стою я на построении такой красивый в офицерских брюках, а взводный проходит и осматривает каждого, попутно делает замечания по внешнему виду, а по пути проводит воспитательною беседу о правилах поведения в увольнении. Проходит мимо меня, ничего не замечая, и вдруг останавливается, пораженный наглостью курсанта, то есть меня.