В отличие от Виктора Саня в школьные годы славился авантюрным характером, однако его очень изменило военное училище. При встречах со мной он был таким скромным, спокойным и романтичным.
Хорошо, как он сможет своим однополчанам объяснить мое отсутствие в гарнизоне, если, конечно, согласится на такой шаг? Я же в его Красноярск не поеду? «Ладно, об этом я подумаю завтра», – решила я, как Скарлетт О'Хара.
Так и не выстроив почти за сутки линию защиты, я пришла на работу. И снова дежавю: Аллочка на первом уроке, приглашение к Коневу. Как и ожидалось, в директорской светелке сидели Василий Иванович и мать Шурика Светлана Михайловна. Поздоровавшись, я стояла, как провинившаяся двоечница. Или, может, как стойкий оловянный солдатик?
– Мы решили вначале поговорить без Саши Огонька, – произнес директор.
– Что вы хотите от меня услышать? – спросила я.
– Какие у вас отношения с Александром? – продолжил Конев.
– Я занимаюсь с ним дополнительно русским языком и литературой.
– Только то? – с сомнением спросил самый главный учитель школы.
– Только. Это всё? – в тон ему ответила я.
– Что вы себе позволяете, Светлана Владимировна? – директор был не на шутку разозлён.
– Вы же знаете, что я не обманываю.
– Хорошо, как вы к нему относитесь? – конкретизировал вопрос Василий Иванович.
Какой глупый вопрос. Конев, наверное, хочет услышать от меня признание в любви к Шурику?
– Положительно. Я глубоко уважаю Огонька как ученика и как человека. – Моя свободолюбивая натура уже не выдерживала этот унизительный допрос. – Если это всё, я могу идти не урок?
Тут вступила в разговор Светлана Михайловна:
– Василий Иванович, дорогой, я же уже сказала, что у меня нет претензий к учительнице. Она много занимается с Шуриком. Сын лучше успевает по гуманитарным дисциплинам, если сравнивать с прошлым годом, чаще сидит за учебниками, это здорово. Я думаю, причин для беспокойства нет. Остальные вопросы мы решим с сыном самостоятельно. Наверное, Светлану Владимировну следует отпустить, тем более у нее урок.
С разрешения директора я покинула кабинет. Через десять минут закончился урок, и я очень удивилась, увидев на пороге своего кабинета мать Огонька. На этот раз она вела себя не столь миролюбиво, как у директора.
– Светлана Владимировна, я вам очень благодарна за ваши занятия с Шуриком, тем более бесплатные, однако меня тревожит его отношение к вам. Вчера мы с ним долго разговаривали. Сын признался, что любит вас, но поверьте, это только увлечение, не более. Шурик весь прошлый год встречался с Наташей, одноклассницей, очень хорошей девочкой из прекрасной семьи, и тоже, кажется, любил ее. Пока не появились вы. Светлана Владимировна, у сына планов громадьё. Пожалуйста, не отвлекайте его, все равно ничего не получится, все это пустое. У каждого из вас своя дорога, вот и идите каждый по своей.
– Светлана Михайловна, уверяю вас, я думаю так же. Не стоит беспокоиться о том, чего нет и никогда не будет.
– Рада, дорогая, что мы поняли друг друга, – сказала Огонёк и немедленно ретировалась.
После этого разговора я тяжело приходила в себя. «Всё, – решила я, – на этом закончим. Придет на занятие, я объясню, что больше уроков у него проводить не буду». Обидно все же: ничего не было, а страсти уже нешуточные горят. Как все это унизительно и стыдно.
Вечером того же дня на урок пришёл сам герой скандала. С порога я заявила Огоньку, что занятий больше не будет.
– Что произошло? Это из-за вчерашнего? Вам директор запретил? Нет? Мама чего-то наговорила? Тоже нет? Что же тогда?
– Я просто ничего не успеваю. Скоро окончание четверти, подготовка к контрольным, конец года, итоговый пионерский сбор, соревнования, праздники и всё такое. – Я не знала, что ещё придумать.
– Скажите ещё, выпускной вечер. Значит, всё-таки испугали вас. Хорошо, заниматься не будем, однако это не отменит моего отношения к вам. Подожду окончания учебного года.
– Шурик, это ничего не даст. Я же тебе всё сказала еще восьмого марта.
– О да, аргумент – разное социальное положение весом, а еще весомее, что ты старше меня.
– На пять лет. Это не мало. Пойми, я для тебя – всего лишь увлечение, виной всему твои бушующие гормоны и так далее. Очень хорошо это понимаю. И тебе нужно понять.
– С чего ты взяла? А, ну да, маменька постаралась, внушать она умеет. Прямо слышу ее интонацию. Наверное, Наташку Горохову припомнила. Только мы расстались с ней до твоего приезда, вообще были только друзьями, ничего серьёзного. И да, ещё: я понял, ты ко мне не равнодушна.
– Говори уважительно о маме. И хватит, что за детский сад? Я сказала тебе уже, у нас ничего не может быть.
Он громко вздохнул и, помолчав минуту, продолжил:
– Как же это больно – любить. Послушай, у нас все ещё впереди. Я умею ждать. Главное, чтобы ты не сделала того, что трудно будет исправить. До свидания, Светлана Владимировна. Поговорим после выпускного вечера.
Глава 6
Я, как и все, не мечтала о новых проблемах, но каким-то чудесным образом они меня сами находили в любое время года и в любое время суток. И вот она – новая нарисовалась. Несравненный Василий Иванович собственной персоной оказался перед моими глазами на следующий день после им же устроенного скандала. Я подумала: «Ну, вот и всё. Начинаем все сначала. Как же я устала от этих участившихся в последнее время неприятностей». Но ошиблась. Разговаривал он в этот раз весьма любезно и даже заискивающе:
– Светлана Владимировна, дорогая, я с просьбой: прошу пойти на замену. Твоя коллега Галина Николаевна вчера сломала ногу, гололёд же и всё такое. В общем, нужно взять часы литературы в обоих десятых. Очень тебя прошу, выручи. Тут всего-то осталось до конца четверти две недели.
До чего же хотелось ответить грубо и едко: «Нет. А не надо было ранее плевать в колодец». Но воспитание не позволило так разговаривать с человеком, который многим старше, да и субординацию никто не отменял.
– Почему бы вам не сделать столь привлекательное предложение коллегам постарше и поопытнее?
– Да мы с завучами предлагали часы Галины Николаевны и другим учителям, ставку распределили, а десятые зависли: то с расписанием не получается, то брать не хотят старшеклассников. А у тебя часов мало, и в расписание ты легко входишь, к тому же ребят хорошо знаешь. Возьми, прошу, иначе программа не будет выполнена, а это все же выпускники, им экзамен по литературе сдавать.
– Хорошо, я попробую.
Я никогда еще так тщательно не готовилась к урокам, как в то время. Дети уже знали, кто эти две недели у них будет преподавать литературу и проводить консультации.
На повторение романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин» было отведено два часа. Поняв, что ребята пришли на консультацию после физкультуры возбужденными и радостными: литераторша – молодой специалист (можно и пофилонить!), я изменила ход занятия:
– А хотите я вам «Евгения Онегина почитаю?» Напомню, если забыли, это произведение.
– А давайте сразу пятую главу, – предложил Швец.
– Зачем же сразу пятую, начну с первой, а там сколько успею.
Надо сказать, я эту поэму Пушкина знала наизусть ещё с третьего курса института. Чем дальше я читала, тем тише становилось в классе, тем увереннее звучал мой голос. Когда я закончила чтение, ещё с минуту стояла тишина, а затем раздались громкие аплодисменты. Первым встал и начал рукоплескать Шурик Огонёк, затем подхватили другие.
– Ну-ну, прекращайте, не театр.
– Светлана Владимировна, – обратился вдруг с вопросом Огонёк, – а правда, что Пушкин собирался иначе закончить роман: муж Татьяны становится декабристом, а Татьяна едет за ним в Сибирь?
Ну, Шурик! Неужели действительно зауважал литературу как предмет?
– Роман окончен так, как окончен. А думать можно что угодно, здесь допускается множество трактовок. Вы должны понять одно: если начало романа писал молодой и ветреный поэт, то окончание приходилось на год его женитьбы, когда уже мировоззрение Пушкина было сформировано. Он считал, если пара обвенчалась, назад дороги нет, и эту свою философию пронес через всю жизнь, поэтому и вступился на дуэли за честь жены, защищая тем самым необратимость венчания. Тот самый пример, когда жизнь перетекает в литературу, а литература – в жизнь.