— Прими на обочину, — сказала Надежда. Артур свернул и освободил дорогу.
— Возьми лошадь под уздцы и веди ее. Останавливаться нам не следует, — решила Надежда.
Раммо проворно выполнил приказание. Надежда оглянулась на вторую подводу. Там в точности скопировали все их действия. Птахин уже шагал рядом с лошадью, а Журба что-то укладывал на повозке.
Впереди колонны ехали пять мотоциклистов с колясками и пулеметами и два гусеничных бронетранспортера. На мотоциклах сидели солдаты. В головном бронетранспортере — молоденький лейтенант. Ни солдаты, ни лейтенант даже не взглянули на подводы на обочине. Немцы были порядком припорошены пылью, усталые и злые. По всему, было видно — часть перебрасывалась от-куда-то издалека и совершала многокилометровый марш. За бронетранспортерами на двух легковых машинах «вандерере» и БМВ ехали старшие и младшие офицеры. Надежда разглядела среди них подполковника и на всякий случай козырнула ему. В машине даже не ответили, хотя Надежда и поймала на себе несколько липких взглядов господ офицеров. Потом снова на дороге зафыркали бронетранспортеры. Они везли солдат и шестиствольные минометы. Везли противотанковые орудия и снова минометы. Надежда не считала их. Она знала, что это точнее точного сделают ее разведчики. Сама же она пристально следила за эмблемами на бортах машин. Всех их украшали рогатые головы буйволов. Такой эмблемы на своем фронте разведчики еще не видели. Сомнений не оставалось: часть прибыла на фронт откуда-то из тыла, а не перебрасывалась с другого направления. Она, судя по внешнему виду, на фронте вообще еще не была. Машины и вся прочая техника были новенькими, необшарпанными, небитыми. Двигалась часть туда же, куда должна была прибыть и танковая дивизия, на участок против нашего правого фланга. Общий замысел врага вырисовывался все яснее. Надо было только узнать теперь, что это была за часть: ее номер, куда она входила организационно и прочее. Но как это можно было сделать? Надежда ломала голову. Остановить какую-либо машину нечего было и думать.
У развилки лесная дорога неожиданно сузилась. Деревья подступили к дороге вплотную. Разведчикам волей-неволей пришлось остановиться. А колонна все гудела, фыркала и гремела. И все двигалась, не сбавляя темпа. Но наконец показался и ее хвост. Проехали тылы, и дорога снова стала свободной. Разведчики могли продолжать путь. Им надо было на развилке брать правее. Но Надежда решила ехать по той дороге, по которой только что двигалась колонна. Она рассчитывала, что они встретят какую-нибудь отставшую машину. И разведчикам повезло. Почти сразу же за вторым поворотом на них чуть не налетел огромный «опель», груженный какими-то бочками. Водитель и сидевший рядом с ним фельдфебель очень спешили. Но им пришлось остановиться. Артур показал фельдфебелю удостоверение фельдполиций и коротко приказал:
— К обер-лейтенанту!
Фельдфебель подбежал к Надежде. Щелкнул каблуками кованых сапог и застыл с рукой у пилотки.
— Кто такой? — не слезая с повозки, потребовала доклада Надежда.
— Командир взвода снабжения хозяйственной роты четыреста одиннадцатого моторизованного полка фельдфебель Ганс Клюге, — отрапортовал немец.
— Куда едете?
— Догоняю колонну, господин обер-лейтенант.
— Почему отстали?
— Эта дубина водитель Глобке, господин обер-лейтенант, ухитрился сжечь все горючее. И пришлось заправляться на дороге.
— Документы!
— Пожалуйста, господин обер-лейтенант, — проворно предъявил удостоверение-фельдфебель.
— Что везете? — не торопясь просматривая записи, продолжала спрашивать Надежда.
— Солонину, господин обер-лейтенант.
— Откуда?
— С армейского склада в Позмоге, господин обер-лейтенант.
— Я спрашиваю, откуда переброшен полк? — невозмутимо уточнила Надежда.
— С зимних квартир из-под Кюстрина.
— Знаю. Бывала там, — кивнула Надежда и вернула документ хозяину. — И помните: если бы я только что не видела колонну вашего полка своими собственными глазами, я посчитала бы вас дезертиром. Почему я обязана верить россказням о вашем глупом водителе?
— Господин обер-лейтенант, клянусь богом, мы спешим изо всех сил! Я честный солдат фюрера… — поклялся фельдфебель. — У меня все документы в полном порядке. Все накладные…
— Можете следовать дальше, — не дала ему договорить Надежда. — И больше чтобы я вас не видела болтающимся по дорогам.
Фельдфебель, так и не отнимавший на протяжении всего их разговора руку от пилотки, лихо повернулся, словно на шарнирах, и бегом бросился к машине. Дверца кабины захлопнулась за ним с глухим металлическим лязгом. «Опель> рванулся и скоро пропал за поворотом.
— Запомните, Артур, это был отдельный четыреста одиннадцатый моторизованный полк резерва главного командования сухопутных войск. Они тащат на фронт резервы уже из-под самого Берлина. Поворачивайте назад и вы. Нам тут больше нечего делать.
Подводы развернулись и скоро опять оказались у развилки. Впереди что-то снова гудело. Но дорога была еще свободной. Надежда воспользовалась этим, приказала остановиться, подозвала к себе Журбу и Птахина. Она развернула на коленях карту и сказала:
— Вы должны точно знать наш маршрут. Вот развилка. Тут мы стоим. Дальше поедем по правой дороге на Гривны. Едем к оберст-лейтенанту Рихерту. Но сами понимаете, что это только на тот случай, если кто-нибудь вздумает нас проверять. На самом же деле ни Гривны, ни тем более Рихерт нам совершенно не нужны. Мы свернем, не доезжая Гривен, снова направо и поедем по дороге, на которой два дня назад наши разведчики захватили почтальона-танкиста. Таким образом, мы выедем в район вот этого небольшого озерка. Есть сведения, что этот участок свободен для передвижения армейских частей. Мы этим воспользуемся. И уж там, на месте, сориентируемся и решим по обстановке, как действовать дальше. Вопросы есть?
— Сколько же это будет километров? — спросил Птахин.
— Я прикидывала, с объездами, с переездами километров тридцать.
— Должны дотемна успеть, — решил Птахин.
— Ничего другого нам просто не остается.
— А я вот думаю, — сказал Журба. целый полк, такую махину, и они днем перебрасывают. Словно и нет никакой нашей авиации…
— Спешат, очевидно. Боятся проворонить начало нашего наступления. Только этим можно объяснить, — ответила Надежда. — Не будем терять времени, товарищи. Вперед.
Разведчики тронулись дальше. Ехали рысью. Лошади без особого труда тащили легкие повозки, и там, где дорога шла под горку, их то и дело приходилось придерживать. Подъехали к очередному перекрестку и вдруг обнаружили, что на нем стоит пост: регулировщик, трое солдат охраны, тяжелый бронеавтомобиль с короткоствольной пушкой и пулеметом. Регулировщик что-то сказал тем троим, они тотчас же вскочили, выбежали на дорогу навстречу подводам, замахали руками, закричали:
— Стой! Стой!
Все трое действовали очень проворно. Но от взгляда Надежды не ускользнуло, что один из них на какой-то момент вроде бы замешкался и, прежде чем выскочить на дорогу, что-то сунул под ящик.
— Подъезжай вплотную и позови ко мне старшего, — вполголоса приказала Надежда Артуру.
Раммо так и сделал. Грубо крикнув солдатам, чтобы они не орали, осадил коня, чуть не наехав на них. Спрыгнул с повозки, сунул под нос унтер-офицеру свое удостоверение и решительным жестом указал ему на Надежду:
— К обер-лейтенанту!
Но унтер-офицер и сам уже разглядел, кто сидит на подводе, и проворно подошел к начальству. Он не был перепуган, как фельдфебель отставшей машины. И если бы увидел сейчас перед собой обычного армейского офицера, то, выполняя свои обязанности, очевидно, безо всяких церемоний попросил бы его предъявить документы. Но на подводе восседал чин фельдполиции, и не мужчина, а женщина с пронизывающим и холодным, как у змеи, взглядом, и унтер, неплохо зная повадки подобных мегер, посчитал разумным первым делом представиться:
— Старший поста унтер-офицер Цербель.
— Вижу, что старший, — спокойно ответила Надежда. — Но зачем же надо было орать на весь лес?
— Мы выполняли приказ. Нам приказано всех останавливать и проверять документы, господин обер-лейтенант, — доложил унтер. — Мы считали…
— Вы считали, что фельдполиция уже оглохла и ослепла! — оборвала его Надежда.