Переводим дух и меняем диски автоматов. Мы захватили станковый пулемёт «максим» и ручной «шкода». Несколько метров не добежал до окопа «Усач» из казачков, приведённый к нам под Винницей, его так и звали «Усачём», имя, к сожалению, не запомнилось. Ещё кто-то из наших лежит убитый внизу у склона, широко раскинув руки, обнимая землю родную…
Вдруг Федя Волков вскрикивает:
– Хлопцы, кто это за нами идёт? – он быстро спускается вниз навстречу приближающейся большой вооружённой толпе. Он неожиданно останавливается и пятясь назад кричит: – Стреляйте! Это же бандеровцы!
Нам ещё не верится, как сзади нас оказались националисты? Почему они идут молча? Может это капитан Крючков послал нам на помощь эскадронцев? И как стрелять в молча идущих людей? Почему они молчат?
Кто-то быстро спрашивает пленного:
– Weк ist du? Кто ты?
– Туркмен я! Бежал из фашистского восточного легиона к партизанам, а попал не знаю куда, не убивайте, – торопится высказаться он, коверкая слова.
Раздаётся несколько винтовочных выстрелов, мимо нас свистят пули. Словно подрубленное дерево валится навзничь Петро Конорезов из Казатина. На груди у него расползается кровавое пятно. В стороне начинается сильная перестрелка.
Доносится голос словака Гриши Гощака:
– Браты! Бейте по мне! Я в засаде!
Он стоял высокий, красивый, окружённый копошившимися около него врагами, и бил их по головам прикладом пулемёта, перехваченного за ствол. Мы открыли вкруговую бешенный огонь из автоматов. В Гришу мы не могли стрелять. И мы не успели добежать к нему на помощь. Раздался сильный взрыв противотанковой гранаты – бандитов разметало во все стороны. Не стало и Гриши Гощака, словацкого лётчика-партизана. Сказочным богатырём с железной палицей в руках, разящим врага остался в нашей памяти побратим Гриша.
Эта мужественная смерть партизана ошеломила бандеровцев. Они опомнились только тогда, когда мы прорвали окружавшее нас кольцо и побежали через лес. Артём Кокжаев гнал впереди себя бывшего легионера. Федя Волков, закинув винтовку за плечи, тащил в руке «шкодобский» пулемёт. Петро Гуринок захватил затвор «максима», который без него стал безвредной игрушкой.
Огонь бандитов усилился. Щепки, отколотые пулями от де¬ревьев, летели во все стороны, били по лицу. Но всё больше деревьев заслоняли нас. Бандеровцы почему-то не преследовали. Положили мы их несколько десятков. Но погибли четыре наших боевых друга.
С печалью в сердце возвращались мы в село Берестяное, где оставался штаб и второй батальон. В кавэскадроне и третьей роте в бою погибло ещё десять товарищей.
– Совсем недалеко оставалось идти Грише Гощаку до своей родины Словакии, – грустно выдавил Пётр Ярославцев, – как об этом расскажет родным его земляк Павел Гривик.
От захваченного нами пленного узнали, что напоролись на укреплённый центр националистов, в котором базировалось свыше двух тысяч бандеровцев.
– Жаль всё-таки, что не захватили станковый «максим», – сожалел теперь Петро Туринок – любитель трофеев.
– Скажи спасибо, что вырвались из мешка, они ведь, однако, живьём хотели нас взять, – хмуро отозвался Саша Матвеев.
– Точно, – поддерживает Федя Волков, – поэтому они и не стреляли сначала, думали, что мы испугаемся их количества и сдадимся без боя на милость победителя. Не на тех нарвались!
– Ты, Туринок, не печалься про станковый пулемёт, – вступает в разговор Миша Журко, – во-первых, бандеровцы уже стрелять из него не смогут, а он у них единственный был – сознался пленный. – во-вторых, обозники из батальона Балицкого уже полгода таскают с собой «максим» без затвора, они тебе за затвор корову отдадут.
– Зачем мне корова? – возмущённо вспыхивает Петро.
– Чудак ты, Петро, хоть и старшина. Корову отдашь мне, а я на любом хуторе поменяю на бочку пива или бидон первака, и половину дам тебе, по рукам?
Петро Туринок молча показывает дулю.
Следующим утром на Берестяное налетает фрицевский «костыль». Долго кружит над деревней и начинает беспорядочно сбрасывать кассетные бомбы. У нас распоряжение: «по самолётам не стрелять, по улице не бродить, тщательно спрятать и замаскировать все повозки, тачанки и, главное, коней разместить по сараям и в хлевах, никак себя не обнаруживать. Разведывательный полёт «костыля» явно дело рук бандеровцев, сообщивших немцам о нашем появлении. Фриц улетел, разрушив бомбой угол дома; люди не пострадали. Больше он не появляется, и «юнкерсы» не налетают – значит ничего не заметил. Или за штурвалом опять сидел антифашист, как когда-то наш погибший друг Гриша Гощак.
Командование соединением приняло решение перейти на стоянку в лес, чтобы не допустить случайных жертв среди мирного населения. Стояла поздняя золотая осень. Грело солнышко. В лесу было хорошо и по-домашнему уютно. Мы стали лесными жителями. Прожили в культурном доме несколько дней и потянуло снова в лес на природу. Расположились ротами так, что можно держать круговую оборону и вместе с тем защищать участок обороны всего соединения. Лес большей частью сосновый, но не высокий строевой, а раскидистый с корявыми толстыми ветвями, под одним деревом размещается целый взвод, как будто под баобабом. Никто не роет землянки, даже не строят шалаши. Днём совсем тепло, а ночью под шинелью тоже спится нормально. Засиживаться здесь долго не будем.
Недалеко от нас находится отряд полковника Медведева Дмитрия Николаевича – это наши омсбоновцы. Урочище, где они стояли, называлось Лопатень. У них такой же благоустроенный лагерь с полсотней землянок, обтянутых парашютами, как на нашей Лысой горе. Они уже шестнадцать месяцев в тылу противника. Кстати, основная группа их десантировалась километрах в тридцати по прямой от Лысой горы. Их задача – разведка города Ровно, объявленного гитлеровцами «столицей», нашей задачей – до ухода в рейд – был Киев.
Сидим у вечернего костра. Туринок с удовольствием помешивает ложкой в котелках, стоящих на угольях. Доносится вкусный запах тушёной картошки и сала. Рассказываем военные побасенки и истории. Мимо проходят Вася Куликов – знаменосец отряда и Паша Калганов, мой земляк. Паша останавливается, поводит носом, залезает ложкой в котелок и морщится.
– Опять старое сало топите. Вот я сейчас был у «медведевцев», заходил к друзьям испанцам из первого полка, – Калганов повёртывается ко мне, – ты ведь тоже из первого, Риваса, наверное, знаешь? – не дожидаясь ответа, продолжает: – так вот же, умеют жить европейцы, не то что вы, варвары. Там угостили меня молодой картошкой, но с чем? В жизни не догадаетесь! С курятиной или фазаном, одним словом с дичью! А у вас всё свинячье сало.
Вокруг костра раздаётся дружный смех. Смешливый, весёлый Паша тоже хохочет и вдруг останавливается.
– Хлопцы, а что мы смеёмся?
– Ты ел тушёную лягушатину, а не курятину, – сквозь смех ответил Вася Вернигоров, – нас уже угощали, но предупредили заранее, а ты лезешь в котелок не спросясь, вот у тебя и получился «фазан» тушёный…
Паша на мгновение удивлённо открывает рот… и заливается смехом.
– А вкусно было, право вкусно! Ещё схожу, перепробую заново.
* * *
Сегодня седьмое ноября – празднуем двадцать шестую годовщину Октябрьской революции. Этот прошедший год был переломным в ходе войны. Германия стала перед катастрофой, все надеялись, что в следующем году отпразднуем Победу.
После полудня Виктор Александрович Карасёв, Михаил Иванович Филоненко, Ефим Александрович Ободовский, Алексей Николаевич Ботян и ещё другие командиры в сопровождении конной охраны уехали, по приглашению полковника Медведева, к ним в Лопатень на праздники.
Вечером Вася Румак – помощник командира хозроты Исаева, с десятью повозками собрался ехать за сеном на луг возле Берестян, где ребята на днях накосили траву. Антон Скавронский забыл у нашей хозяйки ящик с выстиранным и выглаженным бельём. Попросил у комбата Крючкова, дежурного по отряду, разрешения попутно с Румаком съездить в Берестяное.
Верхового коня не стал брать, а подсел на первые дроги к Васе Румаку. Когда подъезжали к селу, стало совсем темно.
– Как же вы в темноте соберёте сено?
– Охапками, оно у нас уже в копнах, – откликается Вася и неожиданно толкает меня в спину локтем, – повернись, что это за шкеты над лесом?
В стороне от нас, низко над деревьями, примерно по дороге из Берестян на Цумань одна за другой вспыхивают светло-зелёные ракеты. Эта картина знакома по Кавказскому фронту.