Алексей вышел за Анатолием Герасимовичем на улицу, там его ждали нанятые работники и нотариус, который прибыл на пароходе вместе с Хлыщиным. Он разрешил им войти в дом. Мужики пошли к саням, на которые были погружены два гроба, по одному они занесли их в дом.
– Так и укладывайте, – сказал нотариус.
– Как так? Испачкается же гроб.
– Тебе говорят, ты делай. Не велено переодевать.
Уложив тела в гроб, они вынесли их из дома и погрузили обратно на сани.
Нотариус прошел в комнату Анны и забрал два собранных чемодана.
– Проследите, чтобы все было в порядке, и не забудьте крышки открыть, – сказал нотариус Алексею, протянув ему толстую стопку купюр.
Гробы были доставлены на пароход и спущены в трюм, Алексей спустился вместе с работниками.
– Да не ставь ты так, упадет же.
– Так им же уже все равно, – ответил один из работников.
– Ставь вот сюда, – указал он мужикам на место, где ничего не мешало. – И крышки снимите.
Они посмотрели на Алексея с недоумением, но оплата была высокой, и пререкаться они не видели смысла.
Он остался один с телами, лицо Анны было неподвижно, Алексей наклонился к ней и пытался уловить ее дыхание, но ничего не слышал. Покидая пароход, он встретился с нотариусом, который поднялся на палубу. Спустившись в трюм, он встал между гробами, поставил чемоданы на пол и, открыв один, достал из него два шприца и ампулы. Набрав содержимое, он уколол сперва Армана, потом Анну. Не успел он ввести лекарство Анне, как услышал глубокие вдохи Армана. Мужчина, не ожидая такого быстрого эффекта, был напуган. Арман с бледным лицом и в окровавленной одежде сел в гробу.
– Не мешкай, – еще задыхаясь, сказал Арман мужчине, видя его испуг.
Как только он закончил, Анна тут же начала жадно хватать воздух ртом, она то кашляла, то делала глубокие вдохи. Арман в это время вылезал из гроба, нотариус, отойдя в сторону, наблюдал эту странную картину.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ. Прощаю
Двадцать второго марта пароход с двумя гробами на борту отплыл от берега острова и отправился к Большой земле.
Хлыщина сопровождали два офицера, они приковали его наручниками в каюте, а сами разместились в соседней. Голова Макара Андреевича перестала болеть к этому времени, и воспоминания отрывками начали к нему возвращаться. Он вспомнил поцелуй, вспомнил, как Анна принесла бутылки с вином, ее смех, опять поцелуй, она не пила, отметил он про себя, а дальше темнота, и он вспомнил, как в этой тьме раздались два выстрела, он открыл глаза, все было в каком-то тумане, и кто-то положил его пистолет на стол. Теперь он точно знал, что он их не убивал, но понимал, что доказать этого он не сможет. Он налил себе воды из графина и, постучав в стену, вызвал к себе своих конвоиров. Когда они пришли, он попросил отвести его в трюм, посулив им оплату, когда они будут на материке. Офицеры отказываться не стали и, освободив его от наручников, повели в трюм. Там их встретил нотариус и попросил подождать несколько минут, после короткого ожидания он разрешил пройти. Хлыщин просил оставить его одного с телами, на что нотариус дал отказ.
– И близко не подходите, – сказал нотариус, видя, что Хлыщин хочет подойти вплотную к гробу Анны.
На полу вокруг гробов были расставлены склянки со Ждановской жидкостью. Тела лежали, одетые в саваны, их лица были бледны. Крышки гробов лежали на полу.
– Почему нельзя подойти? – спросил Хлыщин.
– Так не положено. Опасность трупной инфекции.
– А почему гроб не заколочен? – Хлыщин по сравнению с вчерашним днем чувствовал себя хорошо и вопросы задавал уверенно.
– Вы задаете много вопросов для убийцы этих людей.
– Я их не убивал, это я точно знаю.
– Нет, нет, нет. Стойте здесь, – опять пресек нотариус попытку Хлыщина подойти ближе.
– Мне не страшны болезни, я хочу проститься с ней, – повысив голос, произнес Макар Андреевич.
– Увидите его! – приказал нотариус стоящим поодаль офицерам.
Те, не мешкая, подошли к Хлыщину и начали его уводить за собой, он понимал, что сопротивление бесполезно, и поэтому не предпринимал его. Оказавшись обратно в своей каюте, он придался размышлениям. Мысли одна за другой, вытесняя друг друга, роились в его голове. Кто их убил и зачем, он не мог понять. Под конец дня он сдался, лег в постель и уснул.
Волны бились о борт парохода, сон Хлыщина прервало прикосновение руки к его лицу, он открыл глаза и увидел Анну. Она сидела на стуле у его кровати в простом белом платье.
– Это то платье, в котором ты была, когда мы познакомились? – спросил он спокойным голосом, думая, что он все еще спит.
– Да, – ответила она. – Ты прощаешь меня?
Он кивнул в ответ, она продолжила гладить его волосы, и он опять погрузился в сон.
Проснулся он рано утром от шума снаружи, он поднялся и приблизился насколько смог к иллюминатору. Судно причалило к какому-то берегу, он не мог узнать этого места, на пристани стояли повозка и сани с лошадьми. Два гроба спустили на берег и погрузили в сани. Нотариус сел в повозку, и она вместе с санями тронулась с места, и Хлыщин проводил их взглядом, пока они не превратились в черные точки. Он сел обратно на кровать и вспомнил свой сон, он смог вспомнить прикосновение рук Анны к нему. Взглянув на стол, он увидел маленький листок бумаги на нем. Он смог дотянуться до него не вставая. На листке было написано только одно слово, почерком, который он знал, руку Анны он не спутает ни с чьей. На листке аккуратным почерком было выведено: «Прощаю».