– Прилетит?
– Из Москвы, я же оттуда к вам приехал.
– Но в личном деле вы указали…
– Адрес родителей в Челябинске, всё верно. Но живём-то мы с ней в Москве, а я подумал, зачем вам её адрес?
– Логично, – натянуто улыбнувшись ответил главврач, – но позвольте, Михаил, как же вы с такой подругой опасались полицейских, которые что-то там припишут вам по пропавшим бомжам? Так вы, кажется, говорили?
– Да ничего я не опасался, – насупившись, буркнул я, – вам самому бы хотелось, чтобы жена ваши проблемы разгребала?
– Так она ваша жена?
– Нет ещё, но в следующем году хотели пожениться. Надеюсь, второй раз последний будет.
– Понимаете, Михаил, у нас разрешены посещения только семьи или ближайших родственников. Боюсь, я не смогу одобрить такой визит.
– Аркадий Степанович, – я чуть приподнялся, насколько позволяли провода и кожаные манжеты, – я верю, что у вас получится найти общий язык с федеральным судьёй из Москвы.
И вот теперь улыбался уже я.
Он явно оценил мой намёк, молча кивнул и вышел.
Я откинулся на подушку, прикрыв глаза. Думаю, своим отчаянным враньём я купил себе немного времени. Степаныч, конечно, упырь (или вурдалак, или хер его знает кто), но не идиот. Ему тут разъярённая фурия, да ещё и в погонах, точно не нужна. Начнёт меня пробивать, возможно, даже завтра. К этому я был готов.
По адресу прописки действительно значились престарелые пенсионеры с сыном Михаилом. Более того, если он туда приедет, ему всё подтвердят. Вот если начнёт соседей опрашивать, тут может выйти неувязочка, но сомневаюсь, что до этого дойдёт.
Медсестра включила прибор, укрыла меня одеялом и ушла, выключив свет.
Что же делать с этим проклятым пауком внизу? А ещё стена с непонятным деревом и неизвестной толщины. Как всегда – одни вопросы. Впрочем, я уже привык. В комнате что-то ярко блеснуло, заставив открыть глаза. По потолку ползали синеватые всполохи света с улицы. Очень интересно. Я «заснул» и уже через несколько минут изучал вид из окна. Мигая синими маячками, на парковке стояли два одинаковых чёрных мерседеса в сопровождении нескольких пузатых внедорожников. Охрана, скорее всего. Неплохие покровители у Аркадия Степановича. Я вспомнил его телефонный разговор. Значит, тоже упыри. Ещё это объясняло такое щедрое финансирование. Ведь смертность у них была выше нормы, значит, чтобы не сильно цеплялись, нужно создать образцово-показательное учреждение. Вот, мол, смотрите, у нас тут и капсулы депривации, и лабы всякие, и оборудование новейшее, специалисты. А в подвале так вообще коллайдер стоит, только маленький, ага.
Сюда можно и комиссию по случаю привезти, похвастаться.
И вот покойники, которые выходят за рамки обычной статистики, уже не так сильно мозолят глаза.
Да и сами понимаете, экология у нас такая…
Что-то начинало потихоньку складываться в общую картинку.
Примерно час спустя, когда затихли звуки пересменки, я выглянул в коридор и обнаружил абсолютно пустой этаж. Оно и понятно, все внизу. На всякий случай проверил снотворную заначку. На месте. Хорошо. Пусть полежит пока.
Пробежался до примеченной кладовки, отпер дверь и вернулся обратно к себе в палату. Разобрался с замком, затем отстегнул манжеты на руках и ногах. Снова спустился на первый этаж, но уже в компании собственного тела. Залез в комнатку, устроился в углу и накидал на себя весь хлам, который там был. Маскировка так себе, но от быстрой проверки спасёт. Дверь запирать я не собирался, потому что понятия не имел, что меня ждёт внизу и как быстро придётся уносить ноги в случае чего.
Снова лестница, ещё четыре пролёта, и я стою перед входом в логово паука. Вряд ли он сейчас спит, столько гостей. Пустые палаты находились примерно по диагонали от входа. В принципе, если я сразу рвану в ту сторону, скотина не успеет очухаться. А оттуда сразу в стену со странным рисунком. План был шикарный, но не пригодился. Так как по ту сторону было пусто. Слава богу.
Баба с возу – кобыле легче.
Только стена и рисунок дерева были на месте.
Я сделал шаг в плотный камень, с небольшим усилием – ещё один, и оказался в широком коридоре, который на удивление был неплохо освещён вполне современными плафонами по бокам стен. Прошёл вперёд, где виднелись арочные проходы в соседние помещения. Две больших комнаты, сплошь уставленных стеллажами с книгами и одна поменьше, но явно жилая, обитая тёмными деревянными панелями. Несколько мягких кресел, ещё тлеющая сигара в чугунной пепельнице с затейливой резьбой. На большом круглом столе в окружении пустых рюмок стояла початая бутылка дорогого коньяка.
Поминали, что ли?
Дальше коридор поворачивал направо и метров через двадцать заканчивался ещё одной полукруглой аркой, только гораздо выше. Подходя ближе, я начал различать негромкий гомон человеческих голосов. По пути уже не было ламп, да они были и не нужны. Потому что оранжевый свет вполне ясно указывал дорогу. Дойдя до выхода, я осторожно выглянул наружу и буквально уронил челюсть на пол.
Я смотрел на огромных размеров круглый зал, фактически пещеру, уходящую амфитеатром вниз. В самом центре, окружённая восходящими каменными кольцами, стояла чаша размером с фонтан, словно на какой-нибудь городской площади. Она была заполнена примерно наполовину буро-зелёной жидкостью. В чаше закруглённым конусом, погруженным на треть в эту жижу, возвышался странный продолговатый монумент, источавший оранжевое сияние. Из его верхушки тянулись уже знакомые мне нити, закрывая собой почти весь потолок. По бокам на небольших пьедесталах расположились полукругом четыре глубокие каменные ванны. Две из них пустовали, а остальные плотно окутаны мерцающей цветной паутиной.
Практически все нижние ступени амфитеатра были заняты тварями, которые в своём уродстве могли бы посоперничать с самыми жуткими экспонатами кунсткамеры.
Но это полностью меркло по сравнению с тем, что я увидел буквально в нескольких метрах от себя. Спиной ко мне на одной из верхних ступенек в одиночестве сидела призрачная, еле различимая фигура моего младшего брата.
12
Наверное, уважаемый доктор-сомнолог многое бы отдал, чтобы посмотреть сейчас на волны моей мозговой активности. Я стоял, словно проглотив многотонную рельсу, которая пригвоздила меня, как жука, к месту. Бессмысленный хаос роился в голове, не давая сосредоточиться на чём-то одном.
Я рад? Конечно.
Я в шоке? Безусловно.
Я верю в то, что вижу? Скорее да.
Надо же как-то отреагировать. Как?
Подбежать и обнять? Не получится.
Заплакать от радости? Увольте, но я не кисейная барышня.
Поэтому…
Поэтому я просто подошёл и сел рядом.
Семён повернулся и посмотрел на меня с грустной улыбкой.
– Я боялся, что ты придёшь за мной.
Бледные линии его фигуры подрагивали неровным тусклым мерцанием. Казалось, одно неверное движение – и призрачные контуры надломятся, разлетаясь сотней осколков по сумраку пещеры.
– Нам сказали, что ты умер. От сердечного приступа. Даже урну с прахом твоей жене выдали.
– Расстроилась?
– Ну, не обрадовалась, конечно. Но по-моему, вздохнула с облегчением. Достал ты её алкашкой своей, я предупреждал.
– Да знаю, сто раз предлагал, давай разведёмся, не будет со мной нормального счастья. А она меня идиотом обзовёт и уйдёт плакать в ванную.
– Любовь зла, полюбишь и тебя.
– Ой, не зуди… А ты не знаешь, – он замялся, – у неё…
– Не знаю, но вроде бы нет. Я по прилёте на кладбище заехал, к родителям. Тебя же рядом похоронили, и там цветы свежие стояли, так что думаю – нет.
– Вот дура-баба, жила бы себе дальше, да радовалась, что ярмо с шеи соскочило.
– Или ты дурак.
– Или я…
Мы замолчали ненадолго. Твари, сидящие у подножия чаши, угомонились и замерли. На некое подобие сцены выполз знакомый мне паук, таща на горбу замотанное в белую простыню тело.
– Как они смогли тебя схомутать? Неужели ты не их не видел?
– Видел, конечно, но меня же с белочкой сюда доставили. Я думал, всё, допился совсем. А потом, когда ветви начали забирать мою энергию, и я смог нормально, просто так, заснуть… Мне вообще стало наплевать. И однажды я проснулся уже здесь.
– Ветви? Ты про оранжевую паутину?
– Ага, ты пока не понял, что это?
– Да, знаешь ли, некогда было, – язвительно ответил я, – тебя искал и от упырей отбивался.
– Тогда разрешите вас познакомить. Алексей, это последнее в мире семя Древа Жизни. Древо Жизни – мой старший брат Алексей.