— Мужской.
— С угрозой?
— Пожалуй. — Он снова не был уверен.
— После того как раздался крик… Вы обернулись. Из вагона кто-нибудь появился?
— Нет… — Составитель понимал, что значит его отрицательный ответ. Он вздохнул: — Вернее, не знаю. С товарной станции подавали состав на посадку. Как раз между мной и почтово-багажным… Ничего не было видно.
— Я понял.
На закруглении подъездных путей они расстались.
Сидорчук пошел вдоль колеи к себе, на ситценабивную, — там, у будки составителей поездов, рядом с полосатым шлагбаумом, уже несколько минут чернела неправдоподобно вытянутая тень маневрового тепловоза. Денисов вдоль восьмого пути повернул к отделению перевозки почты.
По дороге он по рации связался с Сабодашем:
— Возвращаюсь на базу. Какие у вас новости? — Выходя в эфир, считаясь с возможностью быть услышанным, Денисов обращался к Антону сугубо официально и преимущественно на «вы».
— Все по-прежнему, — отозвался Антон.
— Второй помощник начальника вагона у вас?
— Да. Закончил писать объяснение.
— Что-нибудь интересное? — Денисову не хотелось терять времени.
Антон процитировал по документу:
— «Отдыхал у себя в купе, где и был разбужен вошедшим в вагон сотрудником милиции…»; «Играл на гитаре, занимался сольфеджио, читал…»; «Явилось полной неожиданностью…»
— Он свободен?
— Сейчас? Да.
— Буду с ним говорить, — предупредил Денисов. — Конец связи.
— Салов Валера… — представился второй помощник. Мельком оглядев кабинет, помощник Ольшонка принял за должное и арку, и колонну, и ступени у входа.
На вид Салову можно было дать не меньше двадцати семи — двадцати восьми, в действительности, судя по анкетным данным объяснения, не было и двадцати четырех лет.
Зеленоватые, бутылочного цвета глаза, темно-рыжие вьющиеся волосы. Одет он был в приталенное пальто с подложенными плечами и погончиками.
— Садитесь. — Денисов с любопытством следил за ним.
— Благодарю. — Он сел, подобрав под стул ноги.
Туфли, заметил Денисов, были на высоченном каблуке, белые от пыли, которая была совершенно немыслимой в Москве при почти тридцатиградусном морозе.
«Еще одна загадка, лежащая, возможно, на периферии всего, связанного со смертью Косова…» — подумал Денисов.
— Серьезно занимаетесь гитарой? — Инспектор кивнул на лежавшие перед ним бумаги — собственноручное объяснение Салова по поводу случившегося.
— Только думаю. — Он сидел напряженно.
— Очно или по самоучителю?
— Сначала попробую по книге. Там решу.
— В вагоне, кроме вас, никто не играет?
— Нет. — В конце каждого ответа Салов словно ставил большую жирную точку.
— Учебники возите с собой?
— Да. Иванова-Крамского. Еще Тарреги.
— Мне надо поговорить с вами о том, что произошло… В какой момент вы видели Косова в последний раз?
Салов подумал.
— Перед тем как вам прийти. Он стоял в маршрутной кладовой.
— Вы входили туда?
— Нет, подходил к холодильнику. В тамбуре.
— А Косов?
— Он был у окошка. По другую сторону двери… — Салов неполно и не особенно старательно, по-ученически, отвечал на вопросы.
— Вы разговаривали с ним?
— Он спросил: «Чего ты хотел?»
— Именно так?
— Что-то в таком роде.
— Вы подходили к окошку?
— Он сам окликнул.
— А вы?
— Я что-то сказал. Пошел к себе.
— Вас ничего не удивило в поведении Косова?
— Был он какой-то странный.
Денисов обратил внимание на пристрастие Салова к простым предложениям, да и артикуляция показалась неадекватной.
— Зачем вы приходили в тамбур?
— Что-то понадобилось в холодильнике.
— Где в это время были другие?
— Кто где… — Он не стал многословнее. — Ольшонок у телевизора, а проводница в купе. Вместе с пассажиром.
— Косов не просил открыть кладовую?
Салов щелкнул языком. Цокающий звук выдал жителя Средней Азии.
«Отсюда особенности построения фраз и артикуляция…» — подумал Денисов. В объяснении Салов значился уроженцем Волгограда.
— Росли в Средней Азии? — спросил Денисов.
Салов посмотрел вопросительно.
— В Ургенче.
— А как оказались здесь? В наших краях?
— После службы, списался с девушкой.
— Женаты?
— Заявление подали, — постепенно он разговорился. — Звал к себе жить, в Ургенч! Не хочет: родители!
— А у вас? — спросил Денисов.
— Мать. Две сестры.
— В Ургенче?
— В Хиве. Там недалеко.
Денисов вспомнил: «В Ургенче сутки стояли…»
— Успели повидать своих?
— Успел. — Салов смутился.
— Были в Ичан-Кале? В архитектурном заповеднике? — Денисов кивнул на его туфли, закрытые белой мучной пылью. Он все понял. — Прах веков?
— Потому и не чищу! Как-никак две тысячи лет истории… Пыль прошлого!
— Не первый раз в поездке?
— После курсов? Третий раз.
— Раньше тоже удавалось заезжать к своим?
Салов покачал головой:
— Обычно они приходили на станцию. Но для них не очень удобно. Мы прибываем в двадцать два по московскому. Ночью.
— На этот раз по-другому?
— Даже в ресторане были… — Салов усмехнулся.
— Потому, наверное, и пошли в почтовое ведомство, чтобы бывать у своих?
— Ну! — отозвался Салов. Его заинтересованность в разговоре заметно пошла на убыль.
— Невеста видела ваши места? — спросил еще Денисов. — Нравятся?
— Не очень. Жара. И пыли много.
— Где она работает?
— В бюро туристических перевозок… Проводница на международных рейсах.
— Не встречала вас вчера? — Денисов хотел, чтобы вопрос прошел вскользь, но ничего не получилось.
Салов стал еще малословнее:
— Сейчас она в поездке. — Денисову так и не удалось снять с него напряжение.
Пришлось ограничиться общими вопросами:
— Вы представляете обстановку в кладовой, когда Косов был обнаружен мертвым… — Денисов взял со стола объяснение Салова, положил в папку. — Она отличалась от той, в которой вы видели Косова живым?
— Отличалась.
— Чем?
Салов подумал.
— Вначале почта была вся отсортирована, — Он посмотрел вниз, на туфли, качнул ногой. — Потом, когда мы вошли, все было свалено в кучу.
— Смогли бы вы это объяснить?
— Себе?! Не знаю. — Он посмотрел на Денисова. — Может, Косов опрокинул, когда падал. Кладовщикова говорила, что он нездоров.
Оставшись один, Денисов достал с полки «Судебную медицину», нашел нужную главу:
«Скоропостижная смерть наступает неожиданно для окружающих… В одних случаях наблюдается у людей, у которых заболевание протекало скрыто. Такие люди считаются практически здоровыми… Взрослые чаще всего умирают скоропостижно от заболеваний сердечно-сосудистой системы. Первое место среди них наряду с гипертонической болезнью занимает атеросклероз…»
— Денис! — Антон предпочитал обращаться по имени, образованному из фамилии. — Проводницу я направил в медкомнату для освидетельствования. — Он провел взглядом по пульту оперативной связи — от какой-нибудь из многочисленных клемм всегда шел негромкий прерывистый зуммер. На этот раз звонили из следственного отделения. — Извини… — Антон снял трубку. — Вас слушаю, Сабодаш…
Денисов прошел за барьер, отделявший святая святых — комнату дежурного по отделу — от остального помещения дежурной части. Пока Антон говорил, Денисов с другого пульта позвонил домой.
К телефону подошла жена.
— Как вы там? — спросил Денисов.
— Ничего. Наташа ушибла коленку, — пожаловалась Лина.
— Что вы делаете?
— Смотрим мульти. Она от себя не отпускает. Такая у меня дочь.
Лина немного играла. Это был взрослый вариант детской игры в «дочки-матери».
— Сильно ушиблась? — Денисов подумал, что должен сначала переговорить со всеми, кто был в вагоне, прежде чем выберет одного, с которого начнет: «Пока все только пристрелка!» — Как это получилось? — спросил он.
— В детском саду. Забралась на стул, всех отталкивала. Это нашему ребенку урок. Тебя ждать?
— Нет, пожалуй.
— ЧП? А кто дежурит?
— Антон.
— Понятно.
Они еще поговорили. Игра была испорчена. Денисов слышал, как Наташка закапризничала. Видимо, окончились мультики.