− Ну ничего, сейчас мои девушки мигом накроют на стол и мы продолжим, – он на мгновение замолчал, поморщившись от боли…
− Не надо извиняться, Гурам, – воспользовавшись паузой, вставил Максим, – нет твоей вины в том, что произошло. Я очень благодарен тебе за теплый прием, но есть одно обстоятельство, которое заставляет меня покинуть ваше общество.
− В чем дело? Говори, брат, какие у тебя проблемы? – подхватил Артур, положив широкую ладонь на плечо Максима.
− Друг у меня здесь, в этом городе. Мы с ним в госпитале после ранения вместе лечились. Хотелось бы навести справки о нем у его родных.
− О чем разговор, Артур, отвези нашего брата, куда он скажет, но чтоб потом обратно ко мне.
− Хорошо, мы постараемся, – не стал перечить хозяину Максим. И еще раз извинившись и поблагодарив хозяина, первым направился к выходу.
− Ты только посмотри, – весело проговорил Артур, указывая на тротуар, – их уже нет, даже помощь не понадобилась, скорая. Убрались собаки своим ходом. Ну, говори, куда едем?
Нужный адрес они нашли довольно быстро. Волнение охватило Максима. Нахлынули, притупившиеся было воспоминания, где вопросов было больше, чем ответов. Немного помявшись, он нерешительно предложил своему попутчику.
− Знаешь, Артур, давай вместе поднимемся в квартиру. Что-то у меня какое-то предчувствие тревожное. Сам не понимаю, откуда, но, по-моему, что-то произошло, и я это чувствую.
− О чем разговор, пошли.
− Машину запирать не будешь?
− Да кому она нужна, эта рухлядь, если кто и позарится, то через два квартала бросит.
− А говорил, машина зверь, – попытался снять напряжение Максим.
− Так и я не собака, – ответил Артур и первым вошел в черный проем неосвещенного подъезда.
− Кажись, – эта дверь, – он подсветил себе зажигалкой, сверяя запись в блокноте с надписью на обитой черным дерматином двери. После попыток воспользоваться звонком, который, по всей вероятности не работал, он несколько раз стукнул по пружинящей поверхности кулаком. На стук дверь открылась и навстречу вышла пожилая женщина невысокого роста, облаченная во все черное.
− Здравствуйте, молодые люди, – на грузинском языке настороженно произнесла она, – что вы хотели?.
− Мать, первым начал Артур, – мы приносим свои извинения. Вот этот офицер ищет своего друга Сандро Думбадзе и это адрес, вот… Мы не ошиблись?
− Нет, вы правильно пришли, – тяжело вздохнув, ответила женщина, и уже на русском языке добавила:
− Проходите, пожалуйста, – она отошла в сторону, пропуская в квартиру гостей.
Устоявшийся запах свечей, первое, что они почувствовали, едва переступили порог. Причину этого аромата они увидели, войдя в большую комнату. На стене, завешанной большим ковром, висели два портрета в черном обрамлении. Один – молодого человека, другой, – скорее всего, его отца. Под каждым из них на длинном журнальном столике горели свечи. Вошедшие на некоторое время опешили и неподвижно замерли, не решаясь пройти дальше.
− Что же вы, не стесняйтесь, проходите, присаживайтесь, – указала она жестом на диван, сама присела на краешек стула напротив, смиренно сложив морщинистые, белые как бумага руки у себя на коленях.
− Вот, познакомьтесь, это фотографии отца и младшего брата моего Сандрика, – простонала женщина, утирая платочком обесцветившиеся от слез глаза. – Они ушли вместе, в один день, а меня оставили мучиться.
Она замолчала, опустив в пол глаза, продолжая беззвучно всхлипывать.
− Меня зовут Максим Зотов, – набрав воздух в легкие, выдавил из себя Максим, – мы вместе с вашим сыном лежали в госпитале в Ташкенте. Нам очень жаль, у вас такое горе. Что случилось, и где сейчас сам Сандро?
− Максим, – задумчиво проговорила женщина, – красивое имя. Я слышала про тебя, сынок. Сандрик мне часто о тебе рассказывал. – При этих словах Максим внутренне напрягся. − Говорил про вашу дружбу. Все время винил себя за какую-то ссору, повторял, что из-за своей глупости лишился лучшего друга. После того, как он вернулся, я долго не находила себе место. Дома ведь, кроме брата, никто ничего не знал, ни про Афганистан, ни про ранение. Когда закончился его отпуск, один из его друзей, тоже офицер, уговорил его остаться вступить в национальную гвардию. Сколько я его не уговаривала, что добра от этого не будет, он и слушать не хотел. Говорил, все равно страна разваливается, кому я там буду нужен. Бедняга! Думал, что здесь ему золотые горы достанутся. Со временем и я успокоилась. Как-никак, а все же вся семья была дома. Но недолго продолжалось мое счастье. Кто знает, откуда взялся этот посланник ада, этот мерзавец, а не человек, который пустил мою семью по ветру. За короткое время он разбил, уничтожил все. Как земля может носить такого негодяя, будь он трижды проклят, – женщина замолчала, продолжая утирать глаза. Отпив глоток воды из стакана, заботливо поданного Артуром, она продолжала свой невеселый рассказ.
− Мой младший сын, Леван, решил открыть свое дело. Мы собрали денег, сколько смогли, сдали в ломбард семейные драгоценности, кое-что одолжили у родственников, и у моего Леванчика появилось свое маленькое кафе. Здесь, рядом, недалеко от дома. Через некоторое время мы узнаем, что он должен кому-то денег. Как это могло случиться? Мой сын не был игроком, наркоманом, пьяницей. Некто по фамилии Турашвили единолично решил, что это так,
– и все.
При упоминании этой фамилии Максима невольно передернуло, что не осталось незамеченным для Артура.
− Таких денег, которые требовал этот бандит, у нас отродясь не было. Однажды вечером нам позвонили и сказали, если мы не заплатим, то… В общем, через два дня наша пятнадцатилетняя дочка, Мэри, не вернулась домой. Нам дали неделю, а где в наше время за неделю найдешь такие деньги?
Сандрик смог быстро заложить мою квартиру в центре Тбилиси, доставшуюся мне от бабушки, и они втроем поехали отвозить этому бездушному созданию деньги.
Два дня прошли, как тяжелый сон, от них не было никаких вестей. На третий день пришел участковый и сказал, что мне нужно срочно ехать вместе с ним. В морге я опознала своего мужа и младшего сына…
Убитая горем мать закрыла лицо ладонями и, давая волю слезам, вполголоса посылала проклятия в адрес того, кто принес ей несчастье. Подождав, пока она немного успокоится, Артур, потрясенный тем, что услышал, осторожно спросил:
− А что же случилось с остальными?
− Не знаю, сынок, прошло уже двадцать два дня, а о судьбе Сандрика и Мэри ничего не известно.
− Не плачь, мать, – подбирая нужные слова, подал голос Артур, – если они хотели причинить им вред, это уже произошло бы. Значит, они живы. И мы с моим другом их обязательно найдем.
− Вы… посторонние люди… Если это произойдет, я до конца своих дней буду Бога молить о… – от волнения у нее перехватило дыхание, в глазах промелькнули искорки надежды, сменяющиеся пеленой отчаяния.
− Скажите, – со вздохом сострадания произнес Максим, – не поймите меня неправильно, но я должен это знать. Какие повреждения были на трупах…? Простите, я имел в виду, не было ли на них чего-то необычного? Каким образом они были убиты? Лица не были изувечены?
− Нет, сынок, как мне сказал врач, они были убиты выстрелами в сердце. В гробах они лежали, словно живые…
− Мать, не убивайся, слезами горю не поможешь. Тебе надо себя беречь ради тех, кто остался, мы найдем твоих детей и накажем убийц, – Максим хотел еще что-то добавить, но слова утешения комом застревали в горле.
Поочередно обняв ее, друзья попрощались и быстро, не оглядываясь, стали спускаться по лестнице. Позади себя они услышали, как всхлипывающая женщина прошептала им вслед что-то вроде благословения, и не увидели, а почувствовали, как она перекрестила их.
В машине Артура будто прорвало, он не мог больше сдерживать свои эмоции и ругался и матерился на чем свет стоит.
− Что за люди? Звери, ради денег способны на все… В какой семье они родились? В каком обществе росли? Как обыкновенные дети, вырастая, становятся бессердечными убийцами?
− На твой вопрос человечество ищет ответ веками, но найти что-нибудь вразумительное, увы, пока никто не может. Что служит источниками агрессии?
− Не верю, что это только жажда наживы, нет, здесь чтото другое, более серьезное и не менее непонятное. Возьми хотя бы сегодняшний инцидент. Не вмешайся мы вовремя, эти уроды могли убить твоего родственника.