Вагон плавно раскачивался на рельсах, колеса убаюкивающе отбивали чечетку на стыках. Сандро, терзаемый своими мыслями, молча лежал, заложив руки за голову, постепенно погружаясь в сладкую полудрему, которая перенесет его в сон, унося из жаркого купе вагона в прохладные кущи нереального мира сновидений.
ГЛАВА 4
«Чтобы зло восторжествовало, достаточно бездействия хороших людей».
Эдмунд Берк
Причины, из-за которой Максим мог бы изменить сложившейся традиции, не было. Не пользуясь положенным отпуском, он без промедления явился к новому месту службы. За то время, пока он лежал на лечении, Родина не забыла его заслуг и внеочередное звание – капитан, вместе с Орденом Красной Звезды, ждали его у начальника штаба бригады. Получив назначение на должность командира разведроты, он оказался как рыба в воде среди привычных для него условий. Сутками, пропадая на службе, среди личного состава, он старался передать все свои знания и опыт солдатам, во всем являясь примером для остальных. Подчиненным он сразу же пришелся по душе, строгий, но справедливый, внимательный и принципиальный, вежливый и сдержанный со всеми. В течение дня, увлеченный водоворотом офицерских будней, он подчинял все свои мысли, эмоции, чувства одной цели – служению своему любимому делу. Первое время, особенно по ночам, оставаясь наедине с собой, он вспоминал время, проведенное в Ташкенте, и ему становилось мучительно одиноко. Перебирая в памяти лица людей, с которым успел подружиться, все чаще вспоминались ему глаза, руки, голос любимого человека, которого он вот так нелепо потерял, веселый бас Сандро, будивший всех по утрам, мудрые наставления уже немолодого майора. Но, как известно, время лучший лекарь. Постепенно боль утраты притупляется. На смену прошедшим тревогам и волнениям приходят повседневные проблемы. Времена настали тревожные. Страна, которая, казалось, была создана на века, рушилась на глазах. Подразделение, которым командовал Максим, было переведено на обыкновенный общевойсковой режим несения службы. Разведка, по всей видимости, была не нужна и элитная рота с первоклассными специалистами своего дела вынуждена была заниматься непонятно чем. Ходили в караул, дежурили на КПП, охраняли склады. В расположении бригады все чаще стали появляться подозрительные лица из так называемого национально-освободительного движения. Они на всех углах кричали об идее создания независимого Грузинского государства, называя себя патриотами. На самом деле, это были простые спекулянты, которые договаривались с продажным командованием бригады и перепродавали своим «горячо любимым» соратникам оружие, при этом неплохо нагревая на этом руки. Все это не проходило не замеченным ни для кого, и Максим, как человек порядочный, как офицер, для которого понятие «честь мундира» было не пустой звук, не мог не вмешаться. На одном из офицерских собраний, где присутствовал весь командный состав, он настоял на обсуждении этого вопроса. Пройдя к трибуне, он осмотрел присутствующих и, повернувшись к столу, за которым сидел командир, спросил требовательным голосом:
− Известно ли Вам, товарищ полковник, что со складов бригады идет бойкая торговля всем, начиная от имущества, кончая оружием?
− Не понимаю, о чем ты, капитан? – пожимая плечами, с ехидцей, вопросом на вопрос ответил командир.
− На твоем месте я бы не совал нос не в свои дела, – не выдержав, вскочил со своего места начальник штаба, прозванный солдатами за свою специфическую форму лица, «хорек».
− Хорошо, я не буду больше отнимать ваше драгоценное время. Хочу довести до вашего сведения, что я отдал приказ своим подчиненным, заступающим сегодня в наряд, задерживать все грузы, выходящие с территории части без соответствующих документов. В случае необходимости, будет задействован личный состав караула. Я беру всю ответственность на себя и, если еще раз на территории появятся эти доморощенные эмиссары, мои люди их задержат. А я, в свою очередь, докладываю о причинах их задержания в вышестоящие инстанции, минуя своего непосредственного начальника.
− А не много ты, капитан, на себя берешь? – с угрозой в голосе проговорил начальник штаба. Заметив взгляд командира, приказывающий успокоиться и сесть, он воздержался от дальнейших словоизлияний, мгновенно сменив тон, и объявил, прищурив злые глазенки:
− Товарищи офицеры! На сегодня все, занимайтесь своими делами согласно распорядку. А с вами, капитан Зотов, мы еще поговорим, откуда появилась эта подлая ложь и наговор на честных людей.
Командир бригады в сопровождении начальника штаба вышел. В совещательной комнате на некоторое время воцарилась тишина, прерванная светловолосым капитаном, сидевшим по правую руку от Максима.
− Зотов, не понимаю, зачем тебе это надо? Не лезь не в свои дела. Не видишь, что творится вокруг? Не сегодня-завтра нас отсюда попрут. Не ищи себе на голову проблем. От того, что ты, я, еще кто-то заартачимся, ничего не изменится. Не мне тебе говорить, что во всем замешаны очень большие деньги и они, − он кивнул головой в сторону ушедших, − и их «друзья» из местных просто так не отступятся. Ты подвергаешь свою жизнь опасности.
− Спасибо за заботу, но я все время подвергаю опасности свою жизнь. Если для тебя это новость, для меня это моя работа. Терпеть как кто-то, пользуясь положением, продает автоматы? Заметь, не сапоги, не тушенку, автоматы, которые завтра, может быть, будут нацелены на нас, я не намерен, – раздраженно проговорил Максим.
− Да не будь наивным, неужели ты думаешь, что там, наверху, никто не о чем не догадывается. Да все они знают, и долю свою справно получают, так что он прав, – поддержал капитана старший лейтенант из службы связи, − свернешь себе шею, и никто за это медаль тебе не даст.
− Ладно, ребята, останемся каждый при своем мнении, – не отступаясь от своего, отозвался Максим.
− Так-то оно так, сынок, – вздохнув, сказал пожилой подполковник, оттирая полное лицо носовым платков, – только если ты все-таки сделаешь то, о чем говоришь, есть вероятность, что можешь оказаться за решеткой, как организатор мятежа. Поверь моему опыту, без малого тридцать пять лет в тыловом обеспечении, там, где есть общие интересы, замешанные на преступном сговоре, правду найти очень трудно. И влепят тебе десять годков без особых попыток разобраться в причинах, заставших тебя так действовать.
После подполковника свое мнение высказали еще несколько офицеров. Все сводилось к одному – не вмешиваться, и пусть они делают, что хотят. Обменявшись репликами, офицеры стали расходиться, оставив Максима в гордом одиночестве.
Обижаться на то, что никто его открыто не поддержал, он не хотел, да и не имел морального права. У многих здесь были семьи, дети и скорее всего страх за них толкал на бездействие. Ему было проще, он был один, и отказываться от борьбы не собирался, чего бы это ни стоило. После обеда, незадолго до построения личного состава для инструктажа, зазвонил телефон и помощник начальника штаба торжественно сообщил, что по решению командования, с сегодняшнего дня разведрота, как особое подразделение, не будет больше привлекаться для несения службы в суточном наряде.
Роте предоставляется возможность спокойно оттачивать свое мастерство и готовиться к выполнению более важных задач.
− Началось, – вполголоса произнес Максим, кладя трубку, – интересно, что будет дальше? Не надо мне было сегодня выступать. Теперь официально контролировать ситуацию я не смогу. Надо что-то придумать, – его размышления были прерваны телефонным звонком.
− Слушаю, капитан Зотов, – представился он.
− Товарищ капитан, дежурный по КПП прапорщик Ермолов. К вам посетители. Не представляются. Говорят, старые знакомые.
− Военные?
− Нет, местные, по крайней мере, по внешнему виду и разговору.
− Хорошо. Через десять минут буду.
− Кто бы это мог быть, – подумал он, нажимая на кнопку вызова дневального, – может, это Сандро, но вряд ли. Уж не бизнес ли партнеры моего командира пожаловали. Значит, забеспокоились. Это хорошо, когда люди нервничают, они обычно допускают ошибки.
Наспех сложив бумаги на своем столе, он поднялся навстречу, вошедшему на вызов дежурному.
− Ермаков, – на ходу давая распоряжение, обратился к нему Максим, – люди, заступающие в наряд, пусть отдыхают. Тем более, сегодня суббота.