— Что? — отозвалась Танака.
— Ничего, — сказал Джим. — Просто сам с собой говорю.
Танака помедлила возле овального отверстия в проход, который спускался вглубь станции. Там бледными голубоватыми мотыльками мелькали огни, уходившие куда-то в расширяющееся пространство за коридором.
— Мне казалось, я приказывала не отставать, — сказала Танака. — В другой раз выполняйте.
— Будьте так любезны, полковник, — отозвалась Тереза. — Двигайтесь дальше.
Миллер, на сей раз оказавшийся рядом с Терезой, сорвал шляпу и потер ладонью висок.
— Боже ж мой. Есть тут кто не главный?
Танака развернулась и направилась вниз по проходу. Свет от стен здесь сменился на глубокий масляно-желтый, а спирали превратились в размашистые резкие линии, и Джим вспомнил, как его совсем маленьким родители везли сквозь метель. Метров через сто коридор начал изменять форму — расширялся по длинной оси овала и сужался по короткой. Скоро Джим мог, раскинув руки, коснуться обеих сторон.
— Коридор становится слишком узким, — сказала Тереза. — Можем не пройти.
— Не отставай.
Коридор делался все теснее, и в конце концов Джиму стало казаться, что они пробираются сквозь расщелину в системе пещер. Ощущение огромной массы, нависавшей со всех сторон, вызывало клаустрофобию, но Танака все так же двигалась вперед.
Таймер Джима сработал.
— Меня лихорадит, но в целом неплохо, — произнес он.
— Что?
— Ты хотела, чтобы я докладывал о своем состоянии. Я докладываю. Небольшая температура. Чувствую себя хорошо. Может, нам всем следует информировать друг друга о самочувствии. Я докладываю тебе о моем, ты мне о своем. Взаимно.
Танака развернулась и проскользнула к нему, минуя Терезу, будто угорь в коралловом рифе. Челюсть шевелилась — она перешла на частный канал. Джим подстроил связь.
— Капитан Холден, — вещала она. — Я ценю то, что ты сделал ради того, чтобы меня сюда привести. Но теперь я здесь. Сейчас для меня ты почти бесполезен. Так что я очень рекомендую прекратить демонстрировать свое хамское отношение, пока я не начала задумываться о том, что давно задолжала тебе пулю в лицо. Взаимно.
Она резко кивнула, словно вместо него соглашаясь с собой, и опять перешла на открытый канал.
— Это тупик. Возвращаемся и попробуем еще раз.
Она обогнула Джима и двинулась назад, к залу, из которого они вышли. Тереза последовала за ней. Джим помедлил минутку, на плаву держась за стену, а спиной прислонившись к другой. Огоньки мотыльками появлялись из глубины коридора, где проход был слишком узок для человека, и летели вверх, мимо Терезы и Танаки.
— Ты и правда выстрелил ей в лицо? — спросил Миллер.
— В тот момент она пыталась убить всех нас, — ответил Джим. — Но сказать по правде, тут нечто большее. Она напомнила мне каждого из лаконийских палачей, которые меня избивали.
— Выстрел в морду — вполне достойная месть за побои.
— Мне от этого ни разу не легче.
— Знаешь, — сказал Миллер, — был такой парень, Джейсон. Я тогда только начинал в «Стар Геликсе». Он разъярил босса, не помню чем. И пришлось заниматься обработкой криминалистических данных. Не так плохо звучит, но на самом деле означает копание в чужих логах. В записях с камер. В том вонючем дерьме, которое бандюки предпочитают скрывать от закона. День за днем просматривать всякие ужасы, не имея никакой возможности что-то сделать. Это начало проникать ему в голову. Профсоюзный мозговед назвал это «непрерывной психологической травмой». Мы все вроде как знали, что происходит. Эта ситуация напоминает о нем.
Джим отключил микрофон и понесся догонять Танаку с Терезой.
— И как долго продержался тот парень?
— Полтора года. Почти девятнадцать месяцев. И мы все считали, что это очень неплохо. Большинство людей сбегают с такой работы уже через полгода.
— Сомневаюсь, что у нас есть полгода.
— Я хотел только сказать, что полковник Милашка была на грани срыва еще до того, как все началось. И вот-вот сорвется. Будь готов к тому, что, возможно, тебе придется пристрелить ее еще раз до финала.
— Когда я стрелял в нее в прошлый раз, на ней не было лаконийской силовой брони. И мне все же не удалось ее прикончить.
— Да, старик, — сказал Миллер. — Это может оказаться проблемой.
Глава сорок вторая. Алекс
— Я по-прежнему вижу лаг ОТО на корме, — сказал Алекс. — Но всего пятнадцать миллисекунд. Это не страшно.
— Понял, — отозвался Амос. — Но мне больше нечего делать, а оно все равно же лагает. Дай мне минутку, изолировать линию.
— Принято, — сказал Алекс.
В рубке было сумрачно, как ему нравилось, но этот сумрак не успокаивал. Даже гул «Росинанта», знакомый, как лицо в зеркале, казался зловещим. Плечи и спина Алекса были настолько напряжены, что днем постоянная головная боль его как будто и не отпускала, и он не мог вспомнить, когда в последний раз проспал целую ночь. Это было до того, как Джим с Терезой ушли на инопланетную станцию вместе с хладнокровной убийцей. До того, как Джим заразил себя протомолекулой. До того, как Дуарте начал перековывать человечество в единый гигантский организм, который, похоже, собирался уничтожить конкретно их — и его, и Амоса, и Наоми.
При таком раскладе небольшая бессонница вполне объяснима.
— Так, — сказал Амос. — Попробуй сейчас.
Алекс запустил тестовую программу.
— Все еще есть.
— Хорошо. А теперь соединитель ОТО на корме.
— Тот же лаг.
— А центральный узел?
— Этот в порядке.
Вздох у Амоса был выразительный, хотя в камеру здоровяк не попал. Брови подняты, и кривая ухмылка — будто у отца, наблюдающего, как отпрыск завалил что-то важное. В равной степени сочувствие и разочарование.
— Ясно. Значит, это вакуумный канал между ними. Попытаюсь его прочистить.
Голос Наоми прозвучал одновременно и снизу, с командной палубы, и из динамика.
— Нужна помощь?
— Я не отказался бы, — ответил Амос. — Тут работа не для одного.
— Тогда я иду. — И потом она добавила, уже не в микрофон: — Алекс, присматривай за вратами. Если кто-то пройдет внутрь...
— Я скажу. Не волнуйся.
— Спасибо.
— Слышишь, Наоми? Я хотел сказать, что бы ни случилось, для меня было большой честью летать с вами все это время.
— У меня нет сил на еще одну прощальную речь, Алекс.
— Да. Но я хотел, чтобы ты знала.
После паузы Наоми сказала:
— Для меня это тоже было честью.
А потом ушла вниз, к Амосу, в пространство между корпусами, в последний раз настраивать корабль.
Было странно, что рядом с Амосом нет Терезы, помощницы. Девочка недолго пробыла на «Роси», но Алекс так привык к ней, что ее отсутствие немного сбивало с толку. Тяжелее ощущалось отсутствие Джима. Постоянно хотелось связаться с ним и узнать, спит ли он, следит за радаром или, может, спустился выпить кофе. Часть рассудка Алекса отказывалась смириться с мыслью, что Джима на «Роси» нет. И что нет Клариссы. И Бобби.
И теперь, когда, похоже, наступил их последний поход, Алекс понял, как всегда ждал, что друзья каким-то чудом появятся снова. Если поразмыслить, это было глупо, но нелепым совсем не казалось. После смерти Клариссы прошло уже много лет, а сердце Алекса терпеливо надеялось увидеть ее имя в вахтенном графике. Бобби тоже ушла навсегда, и он видел это своими глазами, но по-прежнему ожидал, что услышит ее голос на камбузе, ее смех и их с Амосом дружеские перепалки.
Мертвые все еще окружали Алекса, он не мог заставить себя поверить, что их больше нет. Пусть он знал это, пусть понимал. Но, как ребенок, потерявший что-то дорогое, никогда не мог избавиться от ощущения, что сейчас обернется — и они опять здесь. И что, может быть, те, кого он любил, не ушли навсегда. А вдруг прошлое — его прошлое со всеми потерями и ошибками — совсем близко, и можно до него дотянуться и все исправить... Надо только как следует дотянуться. Может быть, несмотря ни на что, все еще наладится.
— Проверь еще раз, — подал голос Амос, и Алекс запустил тест.
— Офигеть, — сказал он. — Получилось.
— Лага нет?
— Одна миллисекунда.
— Да. Лучшего нам тут не добиться, — признал Амос. — Собираю инструменты и перехожу к рельсовой пушке.
— Я буду здесь, — сказал Алекс. Его слова больше, чем обычно, напоминали молитву.
Он обновил тактическую карту — просто убедиться, что ничего не изменилось, включил какую-то музыку и снова выключил. По последним данным, полученным до того, как вырубились ретрансляторы, первый приближающийся корабль должен быть уже там. Видимо, ситуация снаружи пространства колец непредсказуемо изменилась, правда, он не знал как. В его молодости на Марсе, еще до поступления на флот, кузен уговорил его походить несколько недель в школу боевых искусств. Одно упражнение, заданное преподавателем, заключалось в том, чтобы с мешком на голове угадывать, откуда на него нападут другие ученики. Та смесь ощущения уязвимости, настороженности и тошнотворно острого предвкушения совершенно не отличалась от того, что ему пришлось выносить теперь. Он еще раз обновил тактическую карту.