— Мне известно, почему мы здесь оказались. И в любом случае, должны быть благодарны тебе за такую возможность.
— Так, теперь ты морочишь мне голову.
Фаиз долгие несколько секунд помолчал.
— У тебя есть минутка? Я хочу показать тебе кое-что.
Джим пожал плечами, оставил еду и двинулся за Фаизом — к шахте лифта, в шлюз и дальше, на «Сокол». Странный терпкий запах еще чувствовался, но не так навязчиво, как в первый раз. Остроту ощущения притупляло то, что оно стало знакомым.
Фаиз свернул в длинный переход, ведущий к корабельному реактору и двигателю. Жутковато было видеть марсианскую конструкцию «Росинанта», усложненную и разросшуюся в воплощении лаконийского «Сокола». Это напоминало Джиму виденную когда-то документалку о грибах-паразитах, поражающих муравьев. Перед ним лежал изначально марсианский корабль, зараженный протомолекулой и амбициями Уинстона Дуарте. Он и выглядел, и работал почти так же, как «Роси». Но в нем было и что-то иное.
— Ты ведь знаешь, что когда погружается Кара, Ксана мы изолируем?
— Да, — сказал Джим.
— Есть идея, что он может стать дополнительной переменной. Оказать влияние, которое мы вынуждены корректировать. Но он так же и контрольный объект. Мы следим за тем, как меняется Кара, на фоне его неизменности, и возможно, это нам помогает.
Перед ними по коридору проплыла темноволосая женщина, уткнувшись в свой ручной терминал. Она бросила взгляд на Джима, и в глазах промелькнула паника. Джим кивнул, поравнявшись с ней.
— Что ж, по-моему, в этом есть смысл.
— А в другое время мы используем это же оборудование для изоляции катализатора. Это во многом похоже на Илос. У вас на корабле был образец протомолекулы, связанный со всеми артефактами Илоса. Он мог щелкать переключателями. Наблюдать, что и как происходит.
— Он хотел доложить о создании врат.
— Чего не случилось, поскольку докладывать было некому. Вот и мы имеем здесь образец. Кортасар нашел способ зацикливать его на самом себе, так что наш артефакт проявляет себя, только когда мы хотим. Элегантное решение, да?
— Похоже на то.
Фаиз бросил на него взгляд. Больше он не шутил.
— Вот здесь мы и храним образец. Катализатор. Подойди, посмотри.
Маленькая каюта выглядела по-спартански. На стене была закреплена сумка, из нее выглядывал край планшета. Кроме этого, имелся еще только один предмет, показавшийся Джиму чем-то вроде барокамеры, какие используют на Земле, когда человек слишком быстро всплывает после погружения в воду. Или вроде печи крематория. Объект был примерно два метра в длину, с люком в торце. Встроенный в поверхность экран затемнен. Фаиз тронул его, и экран ожил.
На экране появилась женщина. Широко открытые, ни на чем не сфокусированные глаза сияли нежно-голубым светом. Джим все понял, и это было как внезапный удар в грудь.
— Это катализатор?
— Я о ней разузнал, — ответил Фаиз. — Но Элви не рассказал. Когда-то ее звали Франциска Торрес. И она работала техником в Директорате по науке. Полагаю, Кортасар ее знал, хотя бы поверхностно. Она переживала из-за чего-то. Может быть, проблемы на личном фронте. Может быть, она хотела быть танцовщицей и внезапно поняла, что это не для нее. В общем, начала напиваться, появлялась на работе пьяной и агрессивной. Однажды даже не вернулась домой. У Очиды состоялось быстрое дисциплинарное обсуждение с Кортасаром и главой службы безопасности, и ее забрали в Загон еще до того, как она протрезвела.
Джим смотрел на ее лицо. Гладкое, но молодой она не выглядела, скорее, отекшей. Женщина... катализатор... Франциска открыла рот, будто хотела заговорить, а потом губы снова сомкнулись.
— Лет примерно за пять до того, как Дуарте по твоему совету выследил Элви и привез на Лаконию, эту женщину начала пожирать протомолекула. И до сих пор продолжает. Мы следим, чтобы заражение не распространялось. Но женщину мы не кормим. Не стрижем ей волосы. В туалет она не ходит. Не спит. Мы периодически очищаем камеру парой часов жесткой радиации, и это все. Она больше ни в каком смысле не человек. Больше нет. Просто кожаный мешок, наполненный протомолекулой.
Джим старался перевести дыхание.
— Я не собираюсь лицемерить, — продолжил Фаиз. — Если бы нормальная комиссия по этике узнала о нашей деятельности, она вызвала бы полицию. Мы отбросили и научную этику, и вопросы морали, и фактически совершаем преступление против человечности. Но я все же считаю, что могло быть гораздо хуже.
Джим кивнул.
— Понимаю.
— Без обид, ни хрена ты не понимаешь, — сказал Фаиз. — Я не хочу в этом участвовать. Я ужасно не хочу, чтобы это делала Элви. Но больше всего на свете я не хочу, чтобы этим занимались такие, как Кортасар и Очида. Те, кто может спокойно смотреть на Франциску Торрес и считать, что они действуют так, как надо. Не хочу, чтобы делом заправляли они. Если бы лаборатория принадлежала им, Ксан не веселился бы со своей новой подружкой Терезой, глядя, как собака гадит в частичном вакууме. Он сидел бы в клетке, как когда мы его нашли. Они извлекали бы его для опытов, что-то делали с ним и убирали обратно, как отвертку в ящик для инструментов. Так что да, ты подставил меня и моих людей. И мы здесь натворили такого, чего боги нам никогда не простят. Но когда тебе становится из-за этого плохо, вспоминай, что альтернатива была бы гораздо хуже.
Джим продолжал размышлять об этом и три дня спустя, когда лаборатория была готова. Она выглядела как свалка. По стенам и полу змеями вились кабели, стянутые кусочками провода или изоленты. Предназначенное для Амоса второе медицинское кресло развернули на тридцать градусов, чтобы открыть доступ ко встроенным датчикам. Идеально аккуратный, чистый и упорядоченный отсек превратился в подобие спальни Джима до того, как он поступил на флот, разве что без грязного белья на полу. Лаконийцы обменивались скудными репликами. Ни один на Джима даже не посмотрел, и впервые с тех пор, как «Роси» пришвартовался к «Соколу», он почувствовал, что на него не обращают внимания. А когда замечают — просто раздражаются от того, что он им мешает.
— Если чувствуешь себя... неуютно... — начала Элви.
— Всё нормально, — ответила Кара. Плотно облегающий медицинский комбинезон согревал ее, удерживал на месте контактные датчики и создавал мелкоячеистую сетку для сканирования, ожидавшего девочку после начала погружения. Она выглядела как участница соревнований по плаванию — та же строгая спортивная сосредоточенность. — Я сама этого хочу. Я готова.
Джим заметил, как изменилось выражение лица Элви, но не понял, что это значит.
Харшаан Ли, заместитель Элви, пристегивал Амоса к другому медицинскому креслу. Здоровяк был одет в такой же костюм, как у Кары, но в то время как девочка казалась сдержанной и решительной, Амос улыбался абсурдности всего действа. Взгляд черных глаз наткнулся на Джима, и Амос едва заметно кивнул.
— Привет, кэп. Пришел поглазеть на шоу?
— Не уверен, что мне будет на что тут смотреть.
— А мне нравится этот прикид, — сказал Амос. — Мне идет.
— Если не хочешь проходить через это — тебе нужно только сказать. Ты же знаешь?
— Пожалуйста, не двигайтесь, — произнес доктор Ли. — Я настраиваю базовый уровень датчиков.
— Извините, — ответил Амос и опять обернулся к Джиму. — Не стоит беспокоиться обо мне. Я за этим сюда и шел.
— Правда?
— Лягте ровно, пожалуйста, — сказал доктор Ли.
Амос жизнерадостно поднял вверх большой палец, а потом переместился, как было сказано. Джим оттолкнулся и отплыл к стене. А из коридора появилась Наоми, хмурая, со стянутыми назад волосами. Но при виде Джима она немного смягчилась.
Голос доктора Ли прозвучал резко и громко:
— Окончательная проверка. Окончательная проверка.
Происходящее в комнате не ускорилось и не замедлилось, но изменилось. Джим нащупал поручень и закрепился на нем. Элви плавала рядом с ним.
— Вы готовы? — спросил Джим.
— Я очень надеюсь, что это сработает. А если всё зря... Ну, будет досадно.
— Окончательная проверка завершена, код зеленый, — объявил доктор Ли. — По команде ведущего исследователя можем приступать.
Он посмотрел на Элви. Та кивнула.
— Приступаем, — произнес Ли, в его голосе Джиму слышалось удовлетворение. — Подключайте катализатор.
Кара в медицинском кресле расслабилась, и Амос закрыл глаза.