— Давайте я попробую еще раз, — сказала Элви. — Есть хорошие новости. С тех пор как кольца стали так светиться, ни в одной системе не было инцидентов. Ни потери сознания. Ни изменений базовых физических констант или законов физики. Ни Сан-Эстебанов со внезапной массовой гибелью людей.
— Что-то не сходится, док, — произнес Амос. — Они не могли это остановить.
— Они? — переспросила Наоми.
Амос махнул в сторону погасшего экрана, как будто тот мог объяснить смысл его слов.
— Те, что сотворили все это. Их убили. У них не было способа остановить то, что началось. Они отключили врата, закрылись от всего мира. Но атаки не прекратились.
— Они не могли, — согласилась Элви, — что делает ситуацию еще интереснее. И есть еще один фактор — общее сознание. Одним из последствий стало то, что у людей появились воспоминания из чужой жизни. Отдельные эпизоды. Уверена, что данные полковника Танаки породят миллиард докторских диссертаций по парадигмам голографического кодирования памяти, но в них постоянно всплывает присутствие человека, которого на самом деле там не было. О нем говорили больше двух процентов переживших этот инцидент. И в моих данных он тоже есть. Кара его видела. Другого.
Все повернулись к девочке. На мгновение она показалась младше, уязвимее. Как та девочка, которой она когда-то была. Элви ждала, что Кара заговорит, но за нее ответил Амос.
— Дуарте. Вы думаете, что это Дуарте.
Фаиз пожал плечами.
— Он был значительно изменен с помощью протомолекулярных технологий. Он вытащил себя из комы и пропал. А теперь вот это. Да, это наше самое адекватное предположение.
— Пропал, значит, он испарился? Он теперь протомолекулярный призрак? — спросил Амос. — Обитает в сети?
Джим выглядел больным, и Наоми слегка сжала его локоть. Кара посмотрела на Амоса, и Элви не могла понять, то ли девочке не по себе от его присутствия, то ли она ищет у него защиты.
— Я не знаю, что с ним случилось на физическом уровне, — сказала Элви. — Но вполне возможно, что он использует нашу здешнюю работу в своих целях. Что ему известно то же, что Каре и Амосу, и он нашел этому какое-то иное применение.
— Что он вытащил себя из комы еще более могущественным, чем прежде, — пробормотал Джим.
— Это лишь теория, — сказала Элви.
— А что мы будем делать, если вы правы? — спросил Джим.
Элви взяла себя в руки.
— Думаю, нужно попробовать двойное погружение. Поместить Амоса и Кару в отдельные массивы датчиков, вывести катализатор и отправить их обоих в библиотеку. До сих пор опыт Амоса был ограничен их связью. Если Кара и Амос будут вместе, это может дать им больший контроль.
— Контроль — это хорошо, — заметил Амос. — А что будем делать, когда получим контроль?
— Попробуем поговорить с ним.
Глава двадцать восьмая. Танака
Как только они прошли через врата, Танака сразу поняла — след они взяли ложный, но требовалось время, чтобы получить подтверждение.
«Гевиттер» была крупнейшей военной базой Лаконии в системе Бара-Гаон. Три кольца, вращающихся вокруг центрального сухого дока с нулевой гравитацией, в которых на постоянной основе жили почти семь тысяч офицеров и служащих. Вокруг станции постоянно кружили в патруле два эсминца класса «Шторм», отслеживая весь трафик через врата Бара-Гаон и коммерческие полеты внутри системы.
Система Бара-Гаон была одним из крупнейших и самых важных индустриальных центров Лаконийской империи. Планета Бара-Гаон-5 представляла собой шар из почвы и воды, помещенный точно в центре обитаемой зоны, с таким маленьким наклоном оси, что сезонные колебания были почти незаметны. Значительная вулканическая активность на ранней стадии развития планеты означала, что в коре содержится много полезных металлов, а почва отлично подходит для адаптации под земную органику. На орбите летал комплекс Бара-Гаон — массивная конструкция, состоящая из верфей и других производственных мощностей с низкой гравитацией.
Системы слежения с «Гевиттера», с которыми соединился «Деречо», показали, что, помимо двух эсминцев, на орбите висят четыре спутника с дальномерными телескопами, три десятка лаконийских станций для приема радиосигналов и семьдесят три корабля, идущих в системе на тяге.
Никто из них не видел проходящий через врата «Росинант».
«Росинант» мог сбежать в систему Бара-Гаон и попросить подполье его спрятать, но невозможно поверить, чтобы никто не заметил, как он проходит через врата.
Танака попросила радиоэлектронную разведку накопать все возможные данные по губернатору системы и убедиться, что та не состоит на содержании у мятежников, но только для проформы. Она не ждала, что разведчики что-нибудь обнаружат. Ведь все равно она шла по ложному следу.
— Похоже, это было судно «Прощение» с припасами из системы «Фирдоус», — сказал Боттон, стоящий рядом с ней на базе «Гевиттер», в клубе для офицеров высокого ранга. Он положил свой терминал на стойку бара и вызвал трехмерную голографическую модель. — Бывший корабль колонистов, собственность кооператива, командует им капитан Экко Леви.
Клуб был выполнен в стиле, который называли марсианским классическим. Много искусственного дерева и зеркал из полированного металла вокруг столов из резного камня. За столами сидело еще несколько человек, они болтали, пили и жевали посредственную еду. Но освещение было приятным, а музыка достаточно тихой, чтобы спокойно поговорить. После нескольких недель на «Деречо», когда каждый день смотришь на одни и те же обшитые тканью переборки, даже панели из искусственного дерева в клубе казались роскошью.
— А он не может быть приманкой, чтобы сбить нас со следа? — предположила Танака, заранее зная ответ Боттона.
— Ни в одной базе разведки нет этого корабля. Если нас и сбило с толку время его выхода из пространства колец, похоже, это не было преднамеренным обманом с его стороны.
Если нас и сбило с толку. Как дипломатично с его стороны. Это ведь ее задание. Это она отдала приказ.
— Мы взяли ложный след, — сказала она.
— Похоже на то, — согласился Боттон.
Танака бросила на него раздраженный взгляд. Она не просила его соглашаться. Лицо Боттона не изменилось. Он махнул бармену и заказал вторую порцию пива, как будто ничего не заметил.
Пока Танака размышляла над вариантами дальнейших действий, бармен принес Боттону пиво и миску с солеными чипсами из водорослей. Потом взглянул на нее, словно пытаясь решить, что безопаснее — спросить, не хочет ли она еще что-нибудь выпить, или полностью ее проигнорировать. Он сделал правильный выбор и удалился, не сказав ни слова.
Пауза тянулась достаточно долго, чтобы подчеркнуть важность ее слов, когда Танака наконец произнесла:
— Я проверю другие ниточки. А вы пока свяжитесь с разведкой. И оповестите все корабли и ретрансляторы нашей сети. «Росинант» отключил маячок, но у нас есть его полный профиль и сигнатура двигателя.
— Понял, — отозвался Боттон и уже собрался уходить, оставив почти полный бокал пива на стойке.
— Да, и еще. Снова просмотрите информацию с датчиков, собранную во время прохода через врата. Проанализируйте ее, исключив Бара-Гаон. Может быть, мы что-то упустили.
— Есть, полковник.
— И убедитесь, что они поняли: найти этот корабль — задача государственной важности. Несвоевременный доклад будет считаться участием в мятеже и караться заключением в Загон.
— Я думал, майор Окойе приказала закрыть Загон.
— Я открою новый.
— Понял, — сказал Боттон и вышел из бара с преувеличенной поспешностью.
Танака открыла личную почту и начала долгий процесс изучения отчетов. Допрос друзей и близких Дуарте не выявил новых встреч с ним, но допросы его менее значимых контактов продолжались. Это выглядело бессмысленным занятием, но какие-то люди в Лаконии были обязаны ей об этом сообщить и могли бы, черт возьми, потрудиться это сделать. Очида не прислал ничего нового по исследованию яйцеобразного корабля. Танака запросила у него доклад. Сообщение заняло место в очереди. Сеть ретрансляторов была перегружена из-за помех, идущих от врат. Танаку дожидались три уведомления с данными разведки о Сан-Эстебане и количестве погибших, хотя она не очень представляла, зачем ей это. Жаль, что она не нашла Дуарте вовремя... для чего? Чтобы он это предотвратил? Все в этой ситуации раздражало.