— У нас есть два хороших корабля, — сказал он.
— У нас просто есть два корабля, — произнес Амос. — Мне оба нравятся, но «Роси» уже стар, а «Шторм» давно нуждается в обновлении.
— У нас есть два корабля, вполне годных, — ответил Джим. — Во всяком случае, не плохих. — Берем на борт всех со станции «Драпер», летим на тяге к вратам, уводим за собой «Ястреб», если он попробует нас остановить. Когда «Шторм» будет в небе, причин бомбить Фригольд больше нет. По крайней мере, планета останется цела.
— Лучший план из плохих, — сказала Наоми.
Джим двинулся к двери. Он ощущал себя почти прежним. Да, страх и паника не ушли, но отступили. И стали управляемыми.
— Прежде всего, надо проверить, что снаряды для рельсовой пушки загружены полностью, — сказал он и потянул ручку двери. Дверь не подалась, на запорной панели всплыло аварийное предупреждение. Сбой настолько неуместный, что Джим еще дважды попытался открыть, прежде чем осознал, что видит. «Аварийная блокировка. Опасность. Вакуум».
— Хм, это странно, — произнес он.
Наоми уже взялась за свой ручной терминал.
— Джиллиан? Что происходит?
Голос Джиллиан ответил, хрипло и резко:
— Понимаю, как вы расстроены.
— Что ты сделала?
— При всем моем уважении к гражданской ветви подполья, которую вы представляете, это дело военных. Враг подверг опасности сотню тысяч человек и готов пощадить их в обмен на единственную девушку, которую и пальцем не тронет. В обмене пленными нет ничего постыдного.
— Ты правда считаешь, что Трехо просто уйдет, как только получит ее? — спросила Наоми. Ровным голосом, несмотря на ярость.
— Если верить нашим самым надежным источникам, этот человек сдержит слово, — ответила Джиллиан.
— Ты не вправе принимать такое решение, — сказала Наоми. — Это мое дело.
— При всем уважении, как капитан «Шторма», флагмана нашей боевой ветви, я имею право военных решений. Это именно такой случай.
— Джиллиан, — заговорил Алекс, достаточно громко, чтобы его голос уловил ручной терминал Наоми. — Не делай этого. Бобби так не поступила бы.
— Капитан Драпер понимала, что один человек не может препятствовать общему благу, мистер Камал. Будь она здесь, она бы сделала то же самое.
— Говори себе так, сколько хочешь, солнышко, — усмехнулся Амос. — Правдой это всё равно не станет.
— «Ястреб» с представителем Лаконии уже на пути сюда. «Деречо» вместе с ним, как усиленное сопровождение, с учетом того, что оба корабля покинут систему после завершения передачи. До тех пор я запираю вас всех в казарме, — объявила Джиллиан. — Как только все кончится и вы справитесь с эмоциями настолько, что убедитесь в правильности решения, я готова обсудить, хотите ли вы расколоть управление подпольем, или признаете мои права.
— Джиллиан... — начала Наоми, но связь прервалась.
Общая комната стала вдруг тесной как тюремная камера, и у Джима по спине заструился ужас, такой живой и грозный, словно и не уходил никогда. Остальные говорили, голоса перекрывали друг друга. Алекс утверждал, что сможет переубедить Джиллиан, если только получится опять ее вызвать. Амос вслух прикидывал, сколько времени потребуется на то, чтобы пройти по коридору в вакууме, и выживут ли остальные, если он это сделает. Наоми повторяла имя Джиллиан, пытаясь связаться с ней. Он один сохранял молчание. Нет, Тереза тоже.
И она смотрела так, как будто они остались одни. Джим кивнул ей. Она кивнула в ответ.
Глава девятнадцатая. Кит
Их каюта на «Прайсе» была такой маленькой, что если Рохи стояла, Кит не мог пройти, не задев ее.
Металлические переборки покрывала толстая ткань неаппетитного оливкового цвета с вплетенными в нее оранжевой нитью данными о техническом обслуживании. Настенный экран был едва больше двух наладонников, и его защитное покрытие всегда казалось грязным, сколько бы Кит его ни протирал. Гель в неудачно сконструированных амортизаторах был старый, они были встроены в ящики в стенах и прищемляли пальцы, если не быть осторожным. Конструкция приваренной к палубе кроватки Бакари была гораздо удачнее, новый металл еще блестел.
Таким было их единственное личное пространство на следующие несколько месяцев, пока «Прайс» идет к вратам в систему Ниуэстад, к Фортуне Ситтард — столице главной обитаемой планеты.
Они делили общий камбуз, микроспортзал и душевые с шестью другими каютами. Кто-то вывесил флаг их нового дома: зеленый и красный с черно-белым кругом в центре, подозрительно похожим на футбольный мяч. В каюте напротив жили братья из Брич-Кэнди, оставившие старую компанию своей матери ради контракта на Ниуэстаде. Они бросили семейное ремесло — ломать старое оборудование для терраформирования — чтобы создавать контролируемые среды в незнакомой биологической среде нового мира. Кит беспокоился, что плач Бакари мешает братьям спать, но они не жаловались.
Одну из дальних кают занимала женщина с дочерью лет десяти, и Рохи, похоже, задалась целью узнать ее получше. У Кита создалось впечатление, что женщина бежит от неудачного брака, а девочка посещала психотерапевта четырьмя палубами ниже.
Кит чувствовал неловкость даже от этих скудных сведений, но понимал, что его нежелание слушать чужую семейную историю было в основном проекцией. Бо́льшую часть жизни он избегал разговоров об отце, и слушать рассказы о чужом казалось немного опасным.
Кит расположился в центре кадра, затем сместился, чтобы было видно спящего Бакари, и начал запись.
— Привет, пап. Не знаю, где ты и когда это получишь, но я просто хотел узнать, как дела. Медвежонок тоже здесь, со мной.
Кит сдвинулся, чтобы показать лицо Бакари — тугие завитки черных волос, полные мягкие губы, шевелящиеся во сне, темные веки, будто на них кто-то нанес тени. Кит дал отцу, где бы тот ни находился сейчас, хорошенько рассмотреть внука, затем вернулся обратно в кадр.
— Мы в невесомости уже пять дней. Он справляется лучше, чем я. В корабельном лазарете есть камера с гелем сопротивления, которой он может пользоваться, но мы не единственная семья на борту, поэтому приходится планировать время. Рохи считает, что это важно. И, наверное, она права. В любом случае, ему это не нравится, но после он спит как убитый. Так что это хорошо. У меня все в порядке. У Рохи все в порядке. Думаю, если мы все еще сможем выносить друг друга, когда прилетим на Ниуэстад, то нам суждено остаться женатыми навсегда. Я не привык жить с кем-то настолько близко.
Он помолчал, раздумывая, не начать ли запись заново. Шутки насчет развода и корабельной жизни могут задеть отца, а он этого не хотел. Но Бакари зашевелился. Он не будет спать вечно, а с бодрствующим малышом записать сообщение будет еще сложнее.
Кит снова почувствовал напряжение — он пытался защитить и отца, и сына. Он всегда оказывался посредником между матерью и отцом, матерью и Рохи, работой и семьей. Мать говорила, что инстинкт миротворца достался ему от отца. Может, это правда, но он не знал Алекса Камала с этой стороны.
Кит понял, что уже долго молчит, и улыбнулся в камеру.
— Как бы там ни было, доктор говорит, что мальчик здоров. Мы не будем давать адаптационный коктейль. Говорят, таким малышам он приносит больше вреда, чем пользы. Если он будет заниматься упражнениями, и мы проследим, чтобы он как следует отдохнул, когда прибудем на планету, он адаптируется быстрее нас. Здесь все хорошо. Все идет по плану. Совсем скоро мы пройдем через врата. Это единственная по-настоящему страшная часть всего путешествия. Но Бакари сделает свои первые шаги на Ниуэстаде и даже не запомнит Марс. Надеюсь, у тебя будет возможность его увидеть. Не знаю, много ли это будет значить для него, но для меня это важно. Тебе понравится Рохи, и ты полюбишь нашего медвежонка. Надеюсь, где бы ты ни был, с тобой все в порядке и дела не пошли еще более странно, чем следует. Береги себя, дедуля.
Кит закончил запись и пересмотрел ее. Пауза, когда он ушел в себя, оказалась не такой заметной, как ему казалось, поэтому он сохранил сообщение, зашифровал и поставил в очередь на отправку по адресу подполья, который дал ему Алекс. Кит не знал, куда сообщение отправится дальше. Он не лез в политические вопросы, если семейные дела этого не требовали.
Риск был, но небольшой. Алекс понимал, что если за Китом придут лаконийские силы безопасности, он согласится на сотрудничество, чтобы спасти себя и семью. Но пока этого не произошло, за исключением встречи, на которую вызывали мать Кита год назад. Похоже, лаконийцы не замечали Кита, и он надеялся, что после переезда в колонию совсем исчезнет с их радаров. В том числе и по этой причине он хотел заключить этот контракт. Причина, которую он не обсуждал с Рохи.